Великая Отечественная война продолжалась 1418 дней. На ее изучение в школе современная программа отпускает учителю 6 уроков, или 240 минут. Зато в школьные стандарты разработчики не забыли вставить такие темы, как «Гуманизм», «Формирование идеологии либерализма», «Модернизация как процесс перехода от традиционного к индустриальному обществу», «Холокост», «Глобализация», «Становление информационного общества», «Экуменизм», «Политическая и социальная идеология тоталитарного типа».

Нынешняя реформа в России задумана как смена типа цивилизации. Иными словами, как самая глубокая, какая только возможна в обществе -типа протестантской Реформации, заложившей основы современного Запада. По тому потрясению, которое означает такая революция для России, она оставила далеко позади Октябрьскую революцию. Сейчас, когда первый натиск захлебнулся, нанеся стране тяжелые раны и контузии, об этих замыслах говорят меньше. Но они вовсе не отменены, просто переделка несущих конструкций исторической России идет с меньшим шумом.

При советском строе сложилось определенное жизнеустройство, лежащее на исторической траектории развития России как цивилизации. Споры о том, как назвать это жизнеустройство и было ли оно социализмом, являются настолько схоластическими и бессмысленными, что иной раз кажутся плодом глупости или идеологической диверсии. Факт, что в советском строе жизни были устранены важнейшие источники массовых страданий — безработица, бедность, голод и холод, тяжелые социальные болезни и беззащитность. Это было, с точки зрения поколений, испытавших эти страдания на опыте, таким благом, что они были готовы за него беззаветно трудиться и воевать, что и показала война. Одна из главных ценностей, которую советский строй дал всем социальным группам и всем народам, — доступ к образованию очень высокого качества. Ибо в современном мире образование — фундаментальное жизненное благо.

Школа — именно тот общественный институт, который осуществляет передачу важнейших кодов и символов цивилизации следующему поколению. Всякие реформы школы, ее уклада, ее программ должны делаться чрезвычайно осторожно. Для общества, как и для любого организма, защита его «генетического аппарата» — одно из главных условий продолжения рода. Конечно, внешние условия изменяются, мы развиваемся, но массивные мутации, поломки «генетического аппарата», прерывают цепь времен, производят разрыв поколений, который может стать фатальным для судьбы народа. Но для достижения своих целей реформаторы должны были сломать нашу школу как носитель генетического кода. Сломать — и создать новую, которая бы фабриковала человека иной цивилизации. Поскольку за образец в реформе взят Запад, разрушение нашей школы ведется под лозунгами перехода к западной модели.

Чем же не угодила наша школа? Года два назад министр Владимир Филиппов сказал, что реформа необходима потому, что наша школа отстала от школ «цивилизованных стран». Что это значит? Люди думают, что «отсталая» школа — это когда подросток выходит необразованным и не умеющим думать. Но ведь по этим показателям советская школа была намного лучше западной.

По официальным данным, в 1982 году на всех международных конкурсах советские школьники заняли первые места. В 1995 году РФ сошла на 8-9-е места. Теперь, по данным экспертизы ЮНЕСКО, проводившейся в 65 странах мира, РФ скатилась на 50-55-е места и оказалась по качеству образования в середине третьей — худшей — группы обследованных стран («Школьное обозрение», 1999, N 4). Но даже сегодня российская школа, хотя ее почти задушили, для основной массы школьников лучше западной — это подтверждают международные сравнения и те наши люди, которым пришлось преподавать в западных университетах. Пока что выпускник нашей средней школы гораздо более развит, широко образован и сообразителен, чем средний первокурсник западных вузов. Зачем же надо переделывать нашу школу на манер американской?

Министр В. Филиппов сказал: «Изменяющееся российское общество требует адекватных изменений и от системы образования -нельзя консервировать то, что когда-то было лучшим в мире». Это — чудовищное по своей откровенности заявление. Мы имели школу действительно лучшую в мире — и нам запрещают ее сохранять! Мол, изменения российского общества таковы, что ему такая школа не нужна. Потому-то и хотят ее переделать, что наша школа слишком хорошо учит детей. Не нужно это рынку. А отстала она от США именно в фабрикации такого человека, какой нужен рынку. Реформа школы необходима, чтобы привести российских детей в соответствие с западными стандартами «человека массы». Не превратить народ в «массу», если резко не понизить уровень образования.

Сегодня реформаторы быстро снижают этот уровень, «принижают» молодежь. В 2001 году в Фонде Горбачева прошел «круглый стол» с разработчиками программы школьной реформы. Их главное заклинание — школа должна отвечать требованиям постиндустриального общества. Что это значит? Один «реформатор» объяснил, что в таком обществе производства почти не будет, а в сфере обслуживания не нужно знать про «амфотерные гидроксиды» и т. п. Его спрашивают, как же при таком образовании восстановить промышленность? А зачем, ответил этот господин, все равно русские не будут конкурентоспособны, нечего и стараться.

Вот шаги реформы. По совокупному «индексу человеческого развития», принятому ООН, СССР в 1970 году занимал 20-е место в мире. На начало 1995 года Россия (уже без республик Азии) находилась во второй сотне государств — в бедной части стран третьего мира. Микроперепись 1994 года показала: лиц «с начальным образованием и не имеющих такового» в возрасте 20-24 лет было в России 0, 8 процента, а в возрасте 15-19 лет -уже 9 процентов («СОЦИС», 1996, 12, с. 69). В жизнь входит постсоветское поколение.

Что же главное надо выделить в школьной реформе? Прежде всего целенаправленное разделение народа на два несовместимых, в перспективе антагонистических класса, увековечение бедности большинства. Важным результатом реформы уже стало в бедной части населения снижение квалификации работников и быстрое нарастание малограмотности и неграмотности. По данным Минобороны, до 25 процентов призывников из сельской местности оказываются фактически неграмотными, а в 1997 году полностью неграмотным был каждый десятый призывник в Сибири.

Ликвидация права на равный доступ к образованию независимо от доходов на первом же этапе реформы создала порочный круг, не дающий молодежи вырваться из бедности. Видный социолог В. Шубкин говорил на международном симпозиуме: «Все более усиливается беспросветность в оценках молодежи. Этому в немалой степени способствует и дифференциация в системе образования, ибо плюрализм образования ведет к тому, что в наших условиях лишь богатые получают право на качественное образование. Бедные сегодня уже такого права не имеют».

При этом власть не думает менять эту ситуацию. Она ограничивается констатацией фактов. В Послании Федеральному Собранию Владимир Путин сказал: «Одна из самых серьезных проблем — это недоступность качественного образования для малоимущих. Обучение сопровождается дополнительными платежами, которые не каждый может себе позволить. Сокращение общежитий, маленькие стипендии не позволяют детям из малообеспеченных семей — особенно из отдаленных городов и сел — получить качественное образование».

Как это понимать? Президент подтверждает недоступность нормального образования для большой части населения, которую превратили в бедняков. Это — результат реформы, главных принципов которой власть менять не собирается. В чем же тогда заключается «борьба с бедностью». В. Путин высказал там же философскую истину: «Доступность услуг образования и здравоохранения, возможность приобрести жилье помогут нам смягчить проблему бедности». Так ведь этой доступности и не предполагается дать обедневшим людям!

Вот первая угроза стране и народу, к которой мы не готовы — миллионы молодых людей лишены возможности получить современное образование, и в нашем обществе появляется новый социальный тип, поведение которого мы пока даже не можем прогнозировать. В первую очередь «реформа» выбивает из школы детей из той части народа, что впала в крайнюю бедность — беженцев, безработных. Семьи распадаются, родители спиваются или попадают в тюрьму, дети вынуждены идти на заработки или прибиваться к бандам.

Этот результат реформы — предпосылка к «молекулярной» гражданской войне в городах РФ, к разлитому внизу насилию без смысла и идеологии. В лоне культуры и цивилизации мог оставаться, даже будучи неграмотным, крестьянин, хотя и он страдал от этого все сильнее. Его отлучение от образования -одна из причин поворота крестьянства к революции (вот что напомнил учитель из Пензы: по данным переписи 1897 года, в Пензенской губернии доля грамотных составляла среди мужчин 23, 7 процента, а среди женщин 6, 3 процента). Но возвращаться в неграмотность городской человек не может — он разрушается как личность.

Вторая угроза — резкое снижение качества образования детей из благополучной части общества. Это — неизбежное следствие отказа от программных принципов российской школы. То, что на Первом съезде работников просвещения в 1918 году учителя приняли выстраданное русской культурой решение о создании в России единой общеобразовательной школы и обязательном обучении, на целый исторический период укрепило нашу страну и материально, и духовно. Школа университетского типа — для всех детей! И эти дети сделали Россию второй индустриальной державой.

Это благо мы не сумели использовать — и возвращается к нам неграмотность подростков, выброшенных из школы, и тупая полуграмотность тех, кому хозяева определят учиться в «школе для массы», «школе второго коридора». Академик В. Арнольд в статье «О состоянии образования в различных странах мира» писал: «Американские исследователи-образованиеведы выяснили, что разделить 1 1/4 на 1/2 могут лишь лучшие из учителей арифметики в их средних школах (число этих «лучших» учителей составляет всего 1 процент от числа всех).

Представители фирмы «Боинг» из Сиэтла, приезжавшие недавно в Москву, рассказывали, что не могли бы поддерживать высокий технический уровень своих разработок без помощи иностранцев, подготовленных лучше, чем американские школьники, — японцев, китайцев и русских, которых в школах до сих пор продолжают учить как основам фундаментальных наук, так и умению думать и решать нетривиальные задачи. Но фирма опасается, что американизация обучения вскоре ликвидирует и этот источник кадров, и хотела бы помочь сохранить в России высокий уровень школьного образования».

Реформаторы спешат, действуют лихорадочно. В 2004 году уже 3/4 выпускников российских школ сдавали Единый государственный экзамен — скопированную по американским образцам методику ответа на формальные тесты. Это кардинально изменит сам тип программ обучения и тип мышления школьников — отучит их рассуждать. Тех, кто мог сравнивать нашу школу с западными, где давно перешли на такой экзамен, потрясала именно невероятная эффективность этого метода в оглуплении детей. Невозможно поверить, пока этого сам не увидишь. Принятый в нашей школе экзамен в форме диалога — и в письменной форме, и в разговоре школьника с комиссией — был нашим национальным достоянием.

В статье «Антинаучная революция и математика» В. Арнольд пишет: «Особенно опасна тенденция изгнания всех доказательств из школьного обучения... Тот, кто в школе не научился искусству доказательства, не способен отличить правильное рассуждение от неправильного. Такими людьми легко манипулировать безответственным политикам. Результатом могут стать массовый гипноз и социальные потрясения».

Власть осталась глуха к протестам видных представителей интеллигенции против введения ЕГЭ. Мэр Москвы Юрий Лужков выразился резко: «Введя тестирование, мы заменяем принципом угадывания принцип проверки знаний. ЕГЭ напоминает наперстки на вокзале. Но если на вокзале мы теряем лишь деньги, то здесь — молодое поколение». Введение ЕГЭ завершит социальное расслоение внутри школы. ЕГЭ разделяет детей по двум «коридорам» вне зависимости от знаний и способностей. Хорошие ответы на тесты обеспечены тем, кто оплатит дорогого репетитора, даст достаточную взятку и купит ребенку хороший пейджер для получения подсказок.

Наконец, третья угроза — утрата даже небольшой элиты хорошо образованных молодых людей, хотя бы из богатого меньшинства. Попытка создать в России анклавы элитарного образования, доступного только для обеспеченных слоев населения, обречена на неудачу. Система образования — единое целое, и она сегодня подвергается тотальному разрушению. Как ни парадоксально, катастрофу оглупления молодежи мы будем переживать солидарно, как народ.