Возможно, что родственников Багдасаряна, стремившихся посадить Александру, подвела именно попытка политизировать контекст дела. В то время как защитники Иванниковой, вопреки всем усилиям прессы, отстаивали позицию, что это дело не национальное, а связанное с самообороной, правозащитники старались потребовать обвинительного приговора Иванниковой как приговора неправового, как акта «толерантности» и «борьбы с ксенофобией». И перестарались.
Возможно, что родственников Багдасаряна, стремившихся посадить Александру, подвела именно попытка политизировать контекст дела. В то время как защитники Иванниковой, вопреки всем усилиям прессы, отстаивали позицию, что это дело не национальное, а связанное с самообороной, правозащитники старались потребовать обвинительного приговора Иванниковой как приговора неправового, как акта «толерантности» и «борьбы с ксенофобией». И перестарались.Как ни странно, но довольно значительную роль в таком повороте событий сыграл Правый Марш 4 ноября. Точнее истерическая, агрессивная реакция на него либеральной прессы, устроившей форменную медиаистерику по поводу «угрозы русского фашизма». Истерика осуществлялась в таких наглых, циничных и откровенных формах, носила настолько скоординированный характер, что подвела своих организаторов. Так же, как подвела Михаила Борисовича Ходорковского 2,5 года назад скоординированная истерика подконтрольных ему СМИ по поводу доклада Белковского. И тогда, и теперь власти неожиданно для себя обнаружили масштабы той травли, которую могут осуществить подконтрольные не им СМИ и степень влияния медиакратии на умственно неустойчивых политиков, которые немедленно начали «проклинать фашизм», хотя отмашки на это сверху им никто не давал. Реакция была весьма резкой, вплоть до определенных кадровых решений, и есть основания полагать, что она будет достаточно жесткой.
В общем, подвела обычная для некоторых кругов нашей медиакратии самовлюбленная наглость, в сочетании с верой, что этой наглостью можно добиться всего. Как выяснилось, некоторые границы у этой наглости все же есть. И посадить явно в угоду «борцам с ксенофобией» и этнической общине невинную жертву насилия, пойдя тем самым на острый конфликт с русским обществом, власть, все-таки, не решилась. Это действительно было бы уже открытое объявление войны русским. Наглое беззастенчивое поведение «правозащитников», рекомендовавших «отщепенцам, называющим себя русскими патриотами платить налоги и на том ограничить свою гражданскую активность», а на случай, если они не уймутся готовиться к возможной гражданской войне. На таком фоне любой приговор, кроме оправдания Иванниковой, причем оправдания досудебного, был бы для государства суицидным. Конечно, к суицидным попыткам нам за последний год не привыкать, но у всего есть предел.
В общем, провокационная «антифашистская» истерика СМИ на фоне французских погромов выглядела особенно угрожающе и отталкивающе, что и вызвало, думается, ту обратную реакцию, с которым и был связан новый поворот в деле Иванниковой. Все хорошо, что хорошо кончается, и, будем надеяться, что и эта история закончится хорошо и для Александры, и для тех, кто ее поддерживал. Однако «осадок» в любом случае остался. И этот осадок — крайне некрасивое поведение армянской диаспоры в Москве, однозначно вставшей на сторону «своего».
В дело борьбы за осуждение Александры дружно включились армянские адвокаты. И наоборот, многие армяне, считающие поступок Иванниковой правильной попросту побоялись выступить в ее поддержку из-за опасения испортить отношения с диаспорой. В этом знаковом инциденте армянская диаспора Москвы не побоялась фактически солидарно выступить против русских, против заявленных защитниками Иванниковой моральных и социальных принципов в отношении самообороны, да еще и прибегнуть к аргументам от «ксенофобии». Ранее настолько агрессивное «диаспоральное» поведение армян в отношении русских, да еще и в столице, было нехарактерно, отношения между двумя народами строились на принципе союзничества, причем армяне воспринимали свою задачу в России как служение ей и искренне стремление обрести в ней Родину. Причем в личном качестве, а не в качестве закрепляющейся на чужой территории «мафии».
Отношения союзнические от отношений мафиозно-клановых, отличаются, в частности, тем, что те общие принципы взаимного уважения и общие ценности, на которых строится союз, имеют для обоих народов более важное значение, чем узко-клановая солидарность, требующая «не выдавать своих», даже если они преступники и нарушают принципы союза, позорят народ. Диаспоральное, клановое поведение армян в последние годы в России становится все более и более заметным. И внешняя оценка представителей этого народа русскими вступает в серьезное противоречие с внутренней самооценкой армян. Те представляют себя людьми тактичными, интеллигентными, цивилизованными, в отличие от выходцев из мусульманских регионов, искренне благорасположенными к России. А извне воспринимаются как наглецы, не считающиеся ни с законом, ни с обычаем, не уважающие русских. Другими словами, как типичные «хачики» этнофобского фольклора.
Вред, в итоге, будет нанесен самим же армянам, причем как в Армении, так и в России. Закрепление в обществе негативного стереотипа в отношении армян подорвет позитивную оценку военно-политического союза с Арменией в русском обществе, появятся многочисленные сторонники ужесточения визового режима и т.д. А армян в России начнут воспринимать не как людей, способных легко интегрироваться в русский социум, а как еще одну закрытую клановую и агрессивную структуру. И вести себя по отношению к ним будут соответственно. Кому от этого будет лучше? Уж точно не самим армянам. Ошибка диаспоры в деле Иванниковой может обойтись им весьма дорого.
dpni.org
