Новогодняя «газовая война» между Украиной и Россией стала проявлением нашей державной воли. Впервые было принято решение о крупномасштабном использовании уникального инструмента геополитики – геоэкономики топлива.
Чрезвычайно удачно был выбран для действия и момент. За десять дней до Нового года и начала председательства России в «большой восьмёрке», под эгидой обеспечения международной энергетической безопасности президент В. Путин на заседании Совета безопасности сформулировал стране задачу добиться «лидерства в мировой энергетике».
Россия впервые за многие годы выступила безусловным мировым игроком. Затронуты были все. Уже 5 января Россия получила выговор от госсекретаря США К. Райс. Европа принялась за создание энергетической «антанты», задачей которой является в максимально возможной степени уйти от газовой зависимости от России. Польша инициировала вопрос о том, чтобы ЕС организовал «энергетическую НАТО», члены которой ручались бы друг за друга, если кому-то из них перекрывают газовый кран. В Германии заговорили о необходимости приостановить исполнение плана по закрытию атомных станций. Американская «Интернэшнл геральд трибюн» заявила: «Российское энергетическое оружие необходимо обезвредить».
Но одной воли недостаточно. Необходим ещё и ум.
А вот с этим не всё в порядке. И это наглядно проявляется в том, как у нас комментируют «газовую войну», а также общее благополучное состояние от высоких цен на газ и нефть и заявленный президентом курс на достижение лидерства России в мировой энергетике.
Одни по инерции принялись разглагольствовать об опасности закрепления «сырьевой ориентации» России, об «окончательном её превращении в евразийскую Нигерию» и обозвали инициативу Путина «проектом сырьевой колонии».
Другие, напротив, хором принялись хвалиться тем, что «Россия превратилась в настоящую энергетическую сверхдержаву».
И те и другие извратили реальный смысл той сверхзадачи, на шестом году правления поставленной стране президентом. Но если первые банальны и неинтересны, вторые – опасны. И при этом обе «партии» на деле работают на закрепление в России экономики трубы. Первые – потому что, высокопарно рассуждая об инновационном пути развития, не предлагают никакой реальной стратегии, а вторые – потому что раздувают нашу гордость исключительно в целях обоснования того, что, по сути, ничего не надо делать, всё и так хорошо.
Из того, что в России много углеводородов и доля сырьевых ресурсов в объёме российского экспорта составляет более 54%, как ни крути, никакой сверхдержавы не получается.
«Прорывные» заявления о том, что мы уже «энергетическая сверхдержава», особенно хорошо смотрятся на фоне того, как горячая вода выливается из прорывающихся котлов и труб, и тепло не доходит в нужном количестве до трети (!) населения.
Термин «энергетическая сверхдержава» принадлежит Ф. Хилл, ведущему «россиеведу» Бругингского института, ещё в начале 2002 г. она опубликовала статью «Россия: энергетическая сверхдержава XXI века?», а в докладе 2004 г. «Энергетическая империя: нефть, газ и возрождение России» даёт совет: любые инвестиции в иные, чем углеводородный, сектора экономики России являются «опасным соблазном» и «откровенно вредными», ибо «приведут к возможному ухудшению общего экономического здоровья России».
Мораль: не надо вкладывать сверхдоходы от нефти и газа в промышленность высоких переделов. Не царское, мол, это дело.
Поэтому «сверхдержавникам» следует понять, что они, как правильно сформулировал бывший министр геологии СССР, вице-президент РАЕН Е. Козловский, реализуют «очередную провокацию, призыв к тому, чтобы Россия и дальше продавала нефть, не думая о будущих поколениях, не взвешивая свои истинные возможности».
Россия – не энергетическая сверхдержава. Экспорт углеводородов не восстанавливает былого международного статуса СССР и не заменяет наукоёмкий советский ВПК. Ставка на углеводородное сырьё для страны абсолютно неперспективна и однозначно проигрышна.
Доктрина президента прямо противоположна самонадеянной «сверхдержавности». Он только поставил задачу и указал на её принципиальный характер – добиться лидерства через технологическое развитие и наращивание российской энергетической мощи в мире.
Это чрезвычайно трудная задача. Но все условия для её реализации есть. Во-первых, это наращивание трубопроводной сети по всем направлениям и на максимально независимой основе (образец – Северный Балтийский трубопровод или нефтепровод из Восточной Сибири к Тихому океану). Понятна здесь и стратегическая задача – приступать к широкомасштабному освоению нефти и газа Восточной Сибири. Во-вторых, это сверхинтенсивное развитие ядерной энергетики на новой технологической основе.
Россия до сих пор абсолютный лидер в области «быстрых реакторов», которые требуют недефицитного урана-238 и не только оставляют на порядки меньшее количество радиоактивных отходов, но и, наоборот, нуждаются в отработанном ядерном топливе обычных станций как главном топливе для себя. Только в России на Белоярской АЭС (Свердловская область) работает реактор БН-600. И именно здесь необходимо как можно скорее вводить следующий реактор БН-800 и одновременно, буквально сегодня, приступать к проектированию серийного реактора БН-1800. Здесь лежит революционное технологическое развитие на ближайшие полвека, по значению полностью сопоставимое с созданием самолёта и возникновением авиации и даже с овладением атомной энергией в 40-е годы прошлого века.
Пора всем нам переходить к предметным проектам – сверхреалистичным и одновременно подлинно прорывным. Только такие проекты позволят нам восстановить страну и приступить к динамичному развитию.
Глобальная энергетическая недостаточность – медицинский факт. Уже наступил момент, когда, по удачному выражению директора Физико-энергетического института А. Зродникова, «миром правит не доллар, а джоуль».
Вопрос только в том, чей именно джоуль будет править. Если Путину удастся поставить на задачу достижения энергетического лидерства правильные кадры, миром лет через двадцать будет править русский джоуль.
