Подражание имеет свои уровни градации и это зависит от техники повторения. Касательно человеческого общества, его культуры, уровня развития цивилизации  подражательные действия зависят от отставания или, наоборот, от опережения. Если речь идет о подражании, то это - очевидное отставание, отставание  от условного образца, например, от соседей, хотя "соседи" в условиях технического совершенствования взаимопроникновения становится понятием размытым или условным.

В наше время копирование чужой культуры благодаря средствам коммуникации возможно и при  физической отдаленности от источника. А благодаря заинтересованности в первую очередь слабой элиты  подражателей подражание основной массы происходит  особенно всепланово и динамично. Сначала подражает элита, потом, традиционно восхищенная своими авторитетами масса. Если общество повторяет  структуру,   другого более передового  общества,  модель, культуру, то таким способом оно начинает подтягивать  свою цивилизацию к образцу, таким же образом возникающие манипуляции  приводят к инъекциям в базовую культуру подражателей престижа и презрения, престижа от успеха и презрения от неумения повторить. Культура вроде тоже начинает меняться на эту массовую потребность повторить.  Но что происходит с тем базовым историческим уровнем , на котором  было  общество реципиент, что становится с той, предыдущей моделью?
        Дело в том, что народы никак не могли бы "добраться" до стадии мирового общежития, имея лишь зачаточные умения или просто дедовские приемы существования. Человеческие общества устроены так, что малейшее ослабление одного из них в конкретных понятиях приводит к проникновению в области "проживания" слабостей категорий силовых, в том числе и культурных. Военная победа дикарей над народами находящимся на более высоком уровне развития,  была в истории даже обыденным явлением, что вроде противоречит  общему выводу о перенятии культуры, образа жизни сравнительно некультурных цивилизованных обществ у более развитых и культурных.  Однако распад каких либо империй под воздействием каких- то имманентных процессов  говорит лишь о переходе из одного состояния в другое, более высокое, что потом подтверждается историей, более длительным промежутком времени. Может быть, это и приводит к дроблению, возникновению новых  этнических   культурных групп с новым  названием, но первоначальная базовая культура вся исчезнуть не может. Далее завоеватели- дикари начинают активное перенятие достижений поверженной цивилизации, а вместе с тем повышают собственный культурный уровень. Это конечно будет не высота первоисточника, но все же отчетливое повторение. Если конечно уровень дикарства не оставляет  на завоеванной культуре пепелища, то речь идет о варварах находящихся на животном уровне и не способных  даже к осмыслению первичных выгод от повторения. Вперед стремительно идут те группы, способные к извлечению выгод от повторения и перенятия опыта от передовых образцов, те группы, которые могут достаточно осмыслить, что перенимают. Физическая сила, сплоченного родовым строем дикарства, становится понятием таким образом преходящим. Она имеет значение на короткий момент, момент жизнеобеспечения по правилам родовых общин , после завершения процесса насыщения потребностей прекращается и воинственность, начинается  жизнь мирная, которая в свою очередь дает больше   шанцев мирному опыту, если он в свою очередь выше  у проигравших.
    Это маленькое отступление было необходимо для того, чтобы понять условия повторения и переучивания, очередность и первичность. В любом случае тесное "сотрудничество" на уровне большой массы контактеров, или же этнических групп  ставит вопрос предыдущего опыта. Масса с  большей  историей цивилизационого опыта начинает выстраиваться в очереди первой, другая масса вынуждена повторять. Это похоже на обучение новым приемам жизни. Влияние происходит во весь "рост" - от первичных верований, религии, идеологии до механического повторения  физического опыта жизни, навыков, образа жизни, и, таким образом, и слов, как обозначения звуком используемых предметов. Поверхностно кажется, что идет, например,  перенятие речи, на самом деле  тут же идет  перенятие и способа жизни. Если во весь "рост" при сопоставлении двух миров, их культур и опыта какой-то из них  в чем то уступает другому в чем-либо ( в первую очередь в идеологии),  то происходит перенятие и образа  жизни. Идеология при этом первична. Речь имеет вторичный характер. (Хотя именно ее используют как политический фактор патриоты. Если присмотреться к этой спекуляции, то можно в фигурах "тревоги" увидеть  ту самую очередь, и то, что это  спекуляции политические, следуют за идеологическим изменением, поражением или победой, больше поражением).
       Основная масса  населения начинает повторять новые ценности цепной реакцией , что есть копирование толпой. Это похоже также  на военное поражение и массовую сдачу в плен. Если идет сдача  вместе с элитой, лидером, то сдача будет полнейшей. (При условии, конечно, если у "учеников" нет других ценностей для гордости, кроме элиты, например, сильное верование, традиционная сила, спаянность). В новых измерениях  роста двух культур рядом будут стоять великан и карлик. Естественно   великан  будет нагибать карлика по уровню его достижений и таланта. Но превращение его в лилипута не произойдет. Первое, надо вспомнить, что до активной метисации современным ( протестантским)  великаном  ни один культурно-цивилизационный  карлик бы не дожил. Более рослые братья и сестры ( если предположить, что все народы братья и сестры) его сжили бы со света, как неспособного сопротивляться, а еще более учиться лучшему и новому. Это так называемые реликтовые народности, которые еще занимают никому не нужную территорию  или же не мешают ее осваивать, в смысле не домысливают ее использования иначе, (ну живут - живут, кому они мешают?). Если же общество - существо продемонстрировало способность обучиться, в свое время уступив в росте и быстро догоняя на собственном замесе опыта, культуры и дополняя свой вид высокой шапкой, то со стороны оно выглядит повторением или же молочным братом. Это уже не один , а два человека одной цивилизации. Предположим, вхождение самодовольного  жлоба, раскидывающего  мелочь из человечков в разные стороны - настораживает его, ибо ему противостоят не один и не два брата, а пятнадцать. Идеологический проигрыш самого старшего из человечков (ни в росте, а в ситуации первобытной торжествующей  силы) заставляет остальных быстро "сбежать" с поля или же морально - культурно раздеться. Они сдались, но не остались полностью голыми. Они просто стали раздеваться до состояния знакомства со "старшим братом", от которого они кое-чему научились. Геополитическая борьба самых больших, а большой брат самый рослый из пятнадцати еще не зачах и не распался, оставляет промежуток времени для остальных чтобы окончательно "одичать" перед "жлобом". От здоровья старшего брата очень зависит поведение остальных. После чего призойдет полное переучивание, хотя с самого начала сдачи, пленные массой стали  мычать за жлобом его  звуки и перенимать жесты, - копировать мораль и культуру - западный образ жизни.

       После такого образного сравнения теперь очень легко представить, как будет происходить процесс переобучения. Кто из новообращенных  будет уметь успех, а кто будет плестись в хвосте культурного подражательства в статусе изгойства и неудачничества.
     Сначала в качестве одного субъекта был выбран народ в качестве неделимой единицы. Теперь народ разбивается на  составные, ибо народ также состоит из разного материала. В массе есть ограниченные, невежественные, природно ущербные, глупые - каких большинство, а главное и подверженные одному и тому же психозу, позе толпы. Это самая главная часть массы хотя в ней есть также умные , культурные, образованные, цельные, но таких очень и очень мало, особенно с таким качеством как цельные и волевые, что есть уже синтез врожденного и воспитанного. Все остальное наносное или же, как оказалось, поверхностное, усвоенное или скопированное в течении короткого промежутка времени, что не превратилось в принцип или новую социальную черту, - в мораль. Конечно же копировать легче всего, - кто не обременен культурными рефлексами прошлого - бескультурным, если речь идет о массе, то зависит от уровня этой массы, сама она лишенная опор или ориентиров повторяет 1) за дедами или дедовской способом реагирует   на новшества, 2) за лидерами -авторитетами 3) всяческими неофитами.

В первом случае масса просто слепнет и опирается на реликт, во втором - доверяет сомнительной, обычно слабой элите, в третьем маргинализируется.  Очень интересно когда в толпе новообращенных присутствуют люди, которые это делают, - подражают и пародируют с радостью, с большим желанием - самые по общепринятому мнению "умные" и "образованные", "сознательные" и успешные.  Именно с тем же по силе желанием, что было при советском  строе. (И наверное  такой же успешностью -А.Б.).
     Объяснение этому явлению переориентации сознательно верующих  очень простое. Дело в том, что в свое время они принадлежали самому такому же  сословию, которое находилось на самом низком  уровне, отдаленному от  цивилизации. Отдаленность эта породила такую жадность к жизни, такую страсть к свету, что  возможностью копировать понималась как  власть, а именно там же во власти  решалась проблема их лишений, что в стремлении вырваться они проявили самое крайнее усердие, старания копировщиков. Такое усердие, что промежуточные категории усвоения , как мораль, совесть, а также самые высшие, как сознательность (или же религиозность) стали формальными    или же просто обрядами повторения и обучения. Это были  самые успешные ученики по обрядам. Ущербность или принадлежность к низам сказалась на огромной старательности в поверхностном или во внешнем оформлении. Лимит на время, также как и лимит на существование (впрочем и лимит на возможность существования советского строя), краткость физического существования сказались на краткости "курсов", ликвидация ликбеза, построения передового строя, построения коммунизма чем быстрее, тем лучше обрек сам строй на крен мертвящей формальности. И  лучшие копировщики формальности выдвинулись вперед даже в общепринятом мнении ума, совести, сознательности, образованности и т.д. (надо рассмотреть и само общество, его уровень, или же "рост", ведь  и общество усваивало социалистическую  традицию столь формально, что влечет изъян зрения, также поверхностно усвоение, скорее, заидеологизированное знание и шаткой устойчивости коллективную совесть). Тотальная формальность или же приписка, или очковтирательство - это и есть настоящая бездуховность. Остается только ждать появления  нового "учителя" жлоба.  Потому что формальные обряду были усвоены на 200%. В таком состоянии усваивать  что-либо больше, кроме новой формальности невозможно. Притом, возможно, усвоения новой цивилизации будет происходить уже по привычке - демонстративно успешно, в малом количестве успешных (супербогатых) людей, одновременно вычурно и крикливо. Ведь не могут же все копировать также успешно.

    Гвардия преуспевающих капиталистов действительно состоит из партийных работников, как наиболее опытных, талантливых копировщиков. Их восхождение  действительно  феноменально, а происхождение туманно. Но с точки зрения перспективы (постоянно копирующего  общества) действительно интересно.
Быстрое  "раздевание" интересно не только на примере так называемой элиты. Масса продолжает копировать именно по  утвержденной новой идеологии и ее культурной программы. Слои лохов или же конкретные персоналии "лохов", выражающие верность идеалам или своей совести показывают, что подражание и усвоение делиться на качественные критерии. Совесть, мораль и собирающая их в общее целое идеология действительно принадлежат к  высокому  уровню, во всяком случае усвоить их простым рефлексом одинаковых действий невозможно.  Это невозможно заучить. Это становится убеждением и принципами.
Можно конечно и самой низкой социальной  части  "отверженных" и "забракованных" предыдущей схемой развиваться, начинать вникать в  тонкие сферы. Но простое чувство голода не дает различать звуки камерной музыки от шума. Голод и любая другая ущербность может также проникать на другой период, скажем, сытости или достатка. Это проникает в память на очень длительный срок.  (Но и голодные или ущербные люди способны на благородные поступки и даже более способны, чем эгоистичные, самодовольные  сытые. Однако они действительно способны сопереживать чужому горю, сублимируя и рефлексируя эту беду на свою биографию. Это так и происходит. Но есть тут момент, который ставит разделительную полосу между прошлым, плохим и голодным, и настоящим, сытым и обеспеченным. Только случайное столкновение с безобразием по ущемлением чьих-то интересов воскрешает  картинки старой жизни, воспроизводит  прошлое с его болью и унижением. Остальное же  время благополучия идет борьба с собственной биографией. Часто бывает, что скорого "грязного князя" мучает и стыд. Всегда наличествует возможность напоминания, может даже и случайного намека из среды.  Все остальные действия благополучия направлены это стереть. (Большие здания и в большом количестве в частной собственности). Эта задача может распространиться и на новый случай со страждущим, чтобы не напомнить о прошлом. Тогда возможна другая мотивация помощи, если она состоится, например, тщеславие). 
      Таким образом, ущербность становится сопроводительным хватательным рефлексом, маниакальным спутником  жизни. Так в действиях очень обеспеченного господина сильно проскакивает иногда  компрометирующее плебейство. Если общество состоит из таких "господинов", а подражающая стихия сильно опускает планку  качества общества, то этого никто и не заметит, (наоборот, самый темный и боготворящий родственник может  это новое плебейство повторить, как образец, отсюда и массовая копировка). Это самое сопроводительное присутствие и налагает ограничения на усвоения более красивых нот.  Полный, нагруженный желудок, набитый скоро и всякой дорогой  всячиной не способствует различению красоты.  А когда обеспеченная жизнь становится просто идеей фикс, идеалом, тогда ни  о какой настоящей сознательности речи быть не может. Присутствующая сознательность скорее всего будет показной, - чтобы быть всегда просто сытыми. Из голодных также  часто происходят другая крайность, - фанатики, когда у них нет быстрой альтернативы обеспеченно и гарантированно питаться.  (Фанатик хочет тоже повторить и приблизиться к идеалу, но  использует за упражнение культурный реликт, что заставляет его еще больше напрягаться, потому он становится еще более агрессивным).

     Если выявляется тенденция быстрого обогащения узкой группы, то появляется и "неуспешные" в чем то подражатели. Такими могут быть успешные в прошлом копирование сознательности "комсомольцы". Очень часто  такие парни ( кстати, также взятые по принципу "рабоче и крестьянского происхождения", на самом деле  просто  внешне смазливые ребята - для влечения и притяжения толпы, чья покорность выгравирована на лице  функционера брежневского "коммунизма" ). "Комсомольцы" поделились на успешных бизнесменов,  (" мы все ваши дети")  получателей миллионных кредитов под гарантии (государства) и комсомольцев, попавших в аппарат (чтобы  миллионы получить потом). В аппарате власти также разгорается жесточайшая (копировательная) борьба на сколачивание состояний. Это также происходит в идеологическом  плане как соревнование, и также производятся заседания и съезды, где голосование происходит   "единогласно", "за реформы", "поддерживаем", что сильно похоже на заученные и скопированные прошлые упражнения. Именно вся бюрократия, образовавшая всяческие "республиканские", "прогрессистские", "демократические" , (поздний период - гражданские и всякие "родины") участвовала в создании демократического прекрасного мифа, в котором каждому достанется часть участия под названием  "купон". (Купон конечно дешевая сказка, специально придуманная для красоты подражания). Потом, по  факту изменения законов (закон?, почему он не соблюдается? может потому, что не понимается, что такое закон тут вообще? может нужны более культурные для этого слои? Но это совсем другой разговор, и ускорения  копировки либеральной модели ( монетаризма и всего такого...) происходило отсеивание всяческих попутчиков, которые и в деле копирования имели очень большой (коммунистический) опыт (будущий секретарь КЭПК) или имели очень высокий уровень понимания (в смысле копирования) новой культуры, ее цивилизации, что могли и опередить . Это были очень успешные люди, имевшие приличную карьеру, (следовательно, и очень успешные подражатели, имитаторы), взлетевшие по инерции на самую вершину власти. Они никак не могли отказаться от имитации. Вместе с ними пошли и люди, которые ( как уже отмечалось во время упадка религии) идут за покровителями- божествами-авторитетами. Они  и  позднее лучшие имитаторы из числа претендующих освоить уровень идеологии (демократической - АБ.) создали так называемые оппозиционные партии демократической вывески. Кончено все эти люди привнесли в оппозиционное движение такую ужасную халтуру, которая на первый взгляд выглядит даже дикарской. Но в номенклатурной школе выпускались лучшие ученики высшего обряда. Вот в этом смысле нового исполнения оппозиционного обряда вся их копировательная деятельность и состоит. Никто этому делу обучить не может. Поэтому и используются навыки-рефлексы 1) дедов, 2)из  личного опыта, 3) из понимания, как это может быть у европейских образцов. Это просто новая форма воспроизводства модного (в данном случае демократического) образца, форма или попытка передачи её контуров.   Здесь нет больших претензий. Вот в усвоении более тонких сфер, скажем, буржуазной чести или честного имени, (которое стоит дорого), в программе,  особенно  тактике, здесь большие дыры. Дело в том, что ущербный в какой-то области материал не способен прочувствовать стратегическую ситуацию (иными словами содержание от формы). Вот  касательно минутной обстановки, появления в эфир в качестве вождя или эксперта, если за это еще и платят (за имитацию демократии - АБ.)  всяческие фонды - вот в этом деле лучших актеров со стажем нет.

Вот эта самая личная обеспеченность хотя бы на некоторое время, возможность урвать из ситуации, из расположения международных сил  и очередной ветки имитации, вот это и говорит о бесконечном провинцианализме, культурной отсталости, даже о низком происхождении и участии еще в коммунистическом собрании.

       Алмаз Браев