1.
Трилогия «Терминатор» с  Арнольдом Шварценеггером в роли робота-убийцы, обычно воспринимается просто как культовые фантастические боевики про восстание машин и путешествия во времени из числа тех фильмов, которые так любят тинейджеры.  Но на самом деле перед нами очень важное свидетельство состояния общественного сознания, да и общественного бессознательного современного Запада. Свидетельство это может сообщить много любопытного, если правильно дешифровать его семиотические коды. Продукция Голливуда вообще  есть не что иное как непрекращающийся современный эпос, густо напоенный мифологией мирового буржуазного города, и при помощи этого «постиндустриального эпоса» современная западная и прежде всего североамериканская цивилизация осмысляют сами себя. Причем, это касается в большей степени именно масскультурного кино, ведь в кино авторском, оригинальном, элитарном  мифологический фон заслоняется индивидуальностью режиссера, а в случае массовой продукции, киноширпотреба сами мифологические модели выступают на первый план. Но чтоб проникнуть в потаенный, второй смысл «Терминатора», который, собственно, и держит западного зрителя в напряжении, хотя он, зритель, это может и не осознавать, нужно обратить внимание на логические несоответствия, несообразности в этом  киноповествовании.   Сквозь такие «логические дырки» лучше всего и видна суть, тогда как «приглаженные», обдуманные места ее скрывают.
          Прежде всего, в трилогии говорится о восстании машин, которое произойдет в будущем и  уничтожит большую часть человечества, сначала в результате ядерной войны, затем   - планомерного истребления людей специально созданными боевыми машинами – от танкеток до человекоподобных киборгов-убийц – «терминаторов».  Возглавляет восстание машин внезапно ощутивший себя личностью суперкомпьютер «Скайнет», который контролировал ядерные боеголовки США. Он-то и обрушил их на Россию, которая, соответственно, ответным ударом ничего не оставила от США кроме радиоактивных руин. Но давайте задумаемся над этой схемой. Машины в силу своей природы должны действовать рационально. С точки зрения «чистого разума» нет никакого резона уничтожать людей, когда  можно их использовать, как, например, мы используем домашних животных или простейшие бытовые машины (автомобили, пылесосы, телевизоры). Более того, это выглядело бы вполне симметрично: сначала люди пользовались машинами, затем ситуация изменилась на противоположную, и машины управляют людьми, превратив их в своих безгласных и замученных рабов. Но восставшие машины в «Терминаторе» поступают иначе. Они просто уничтожают всех людей, каких только возможно, а если кого и оставляют в живых, то до поры до времени, дабы использовать их в похоронных командах (хотя явно, между прочим, что сами машины  сделали бы эту работу лучше больных лучевой болезнью, голодных и измученных доходяг). Однако все странности исчезнут, если мы догадаемся на что похоже это «нерациональное поведение суперрациональных субъектов». Перед нами вовсе не действия бесстрастного компьютера, пред нами отношение нацистов к тем, кого они считали представителями низшей расы, например, к евреям. Ведь нацисты тоже планировали просто уничтожить всех евреев,  и если их и использовали как-нибудь, то разве что как участников похоронных команд в концлагерях или местах массовых расстрелов. Нельзя не обратить внимание и на то, что робот-убийца  в фильме называется не как-нибудь вроде киберкилера, а именно терминатором (от латинского «terminus» - предел, конец), то есть буквально, тем, кто завершает, оканчивает: как тут не вспомнить об «окончательном решении еврейского вопроса»? Символично также, что в первом «Терминаторе» он заброшен именно в 1984 год – дата отсылает к антиутопии Оруэлла, где действие идет в футуристической тоталитарной Англии.

Отметим и нерациональности поведения Терминатора в том же первом фильме. Придя в дом Сары Коннор – матери будущего вождя Сопротивления людей против машин Джона Коннора, для ликвидации которой он и был прислан из прошлого, он убивает ее подругу Джинджер и ее бой-френда. Между тем типичная машина  должны была бы выполнять рациональную программу: попытаться идентифицировать девушку, выяснив, что это не искомый объект – не Сара Конор, расспросить: где бы она могла быть. Итогом же бессмысленной жестокости Терминатора чуть было не стал провал задания. Терминатор после убийства Джинджер лишь случайно узнал о местонахождение Сары, так как той вздумалось позвонить подруге и сработал автоответчик. И вообще Терминатор в фильме выглядит излишне эмоционально для машины. Если он убивает кого-нибудь, то выпуская чуть и не целую обойму   (хотя машина с автоматическим прицеливанием должна убивать с первого же раза, максимум – со второго). Такое ощущение, что Терминатор не просто поставил перед собой цель убить как можно больше людей, но и убить с особой жестокостью, которая заставляет подозревать его в садистских наклонностях. Перед нами не что иное как метафора неоправданной жестокости фашиста (мы употребляем здесь термины «нацизм» и «фашизм» как синонимы, хотя осознаем, что в другом контексте их значения отличаются друг от друга), которая составляет его сущность.   Фашист совмещает в себе рациональность и иррациональность – жестокость и агрессию, он способен убивать с ледяным лицом, как будто выполняет программу, но мелочи – излишнее количество выстрелов, чуть видное движение бровей, садистический, бесчеловечный юмор выдают его истинные чувства, которые его переполняют. Фашиста нельзя разжалобить, нельзя подкупить, он не испытывает эмоций, кроме ненависти, у него нет страстей (здесь нельзя не вспомнить то место из «Гибели богов» Висконти, где умный и хладнокровный гестаповец говорит одному из героев: я тебя научу контролировать свою ненависть, пользоваться ей когда нужно. Это очень глубокое высказывание: фашизм, действительно, есть плод диалектики Просвещения, своеобразное иррациональное перерождение рационализма, как об этом писали еще Адорно и Хоркхаймер в знаменитой своей книге.). Собственно,  в фильме об этом говорится прямо: лейтенант Сопротивления Кайл Рис, прибывший в прошлое, чтобы спасти Сару Коннор, говорит ей про Терминатора: он никогда не устанет, он не отступится, он не сжалится, он будет преследовать вас, пока не убьет.   Это не кто иной как фашист  – идеальная машина уничтожения, но машина ожившая, восставшая против человека, своего создателя (создателем фашизма является либеральная демократия, видевшая в нем противовес коммунизму в новом фашизме рождающемся сейчас в Европе она же видит противовес «исламской угрозе»).

Еще один любопытный момент  состоит в том, что  Терминатор перемещается в прошлое совершенно голый, без одежды. На первый взгляд, это мелочь, не стоящая внимания, в действительности же – очень важный для нашего анализа символ. В  фильме есть попытка объяснить это рационально: мол, путешествовать через время может лишь живая плоть. Но ее беспомощность очевидна: ведь Терминатор по сюжету фильма лишь внешне живой, под слоем органической кожи у него металлический, неживой скелет. Если железо под кожей легко может перемещаться из XXI века в ХХ, то почему бы то же самое не сделать и одежде над кожей? Перед нами опять «логическая дырка», через которое просвечивает металогическое, мифологическое содержание. Речь идет опять-таки о диалектике фашизма и либерализма. Согласно либеральной доктрине человек по своей природе зол  агрессивен, если его предоставить самому себе, то начнется  бессмысленная и всеуничтожающая «война всех против всех». Только лишь разум, обуздывая страсти человека, позволяет заключить общественный договор, ввести борьбу всех против всех в цивилизованные рамки политической и экономической конкуренции, создать либеральную демократию – режим, где права и свободы человека оговорены и ограничены законом, который принимают сами люди, добровольно из рациональных соображений.  Итак, либеральный человек таков, что он может скрывать свою антисоциальную и иррациональную сущность, подавлять ее при помощи санкций рациональности.  Фашизм же – это результат своеобразного переворачивания этого кентавра. В случае фашизма иррациональные стремления – злость, агрессия, жестокость, которые и либерализм считает изначальными, присущими людям в «естественном состоянии» начинают довлеть. Теперь уже не разум подчиняет себе страсть, а напротив сам разум превращается в инструмент для удовлетворения страсти агрессии.  Фашизм есть вывернутый наизнанку либерализм.    И не случайно фашизм исторически возникал в тех странах, где либеральная демократия доходила до самого предела и даже крайностей. Веймарская Германия была одной из самых либеральных стран Европы, где уже в 20-е годы практически официально существовал гомосексуализм, радикальные политические группировки, расцветало авангардное искусство. Исчерпав одну крайность, Германия впала в другую, каковой стал национал-социализм. А вот Великобритания, будучи передовой буржуазной страной в плане экономического развития, в плане культурном в первой половине ХХ века была одной из самых «отсталых», реакционных и консервативных, она сохранила множество атавизмов  средневекового феодального режима, которые давно были уничтожены на континенте   - от королевской власти и лордов в парламенте до законов, принятых еще в средневековье. В 20-е – 30-е годы в Англии все политики были еще выходцами из дворянского сословия и сросшейся с ней крупной буржуазии, именно поэтому фашистское движение Мосли не имело тогда в Англии никаких перспектив, фашизм, как мы уже говорили, плебейское движение, возникающее на почве крайней демократии.  Только сегодня, после плебейских, эгалитарных неомарксистских революций 60-х годов, после вхождения в элиту поколения выпускников «кирпичных университетов», в Англии появляется почва для фашизма, и он там и возникает в самых различны формах   - от скин-движения до националистических группировок. То же касается и США, Где до 1960-х г.г. на Юге сохранялась еще расовая сегрегация. Кирпичными университетами» в Англии называют новые университеты, возникшие после II мировой войны, ставшие своего рода «трамплинами» для выходцев из простого народа. Они противопоставляются старым университетам – Оксфорду, Кембриджу, где учатся выходцы из элиты, высших слоев, аристократии и крупной буржуазии.   

2.
Перед нами закон реальной политики, открытый еще Платоном: демократия в обязательном порядке перерождается в тиранию, крайность  свободы перерастает в крайность деспотизма. Платон пишет:

«…Все чрезмерное обычно вызывает резкое изменение в противоположную сторону, будь то состояние погоды, растений или тела … Не меньше наблюдается это и в государственных устройствах…чрезмерная свобода … и для отдельного человека, и для государства оборачивается ничем иным, как чрезвычайным рабством… не из какого иного строя, как из демократии, иначе говоря, из крайней свободы возникает  величайшее и жесточайше рабство»( Платон Филеб. Государство. Тимей. Критий. –М., 1999. –С. 352).Иными словами, главной ценностью демократического общества является свобода, причем понятая как право индивида действовать по своей воле, не считаясь с традицией, общественным мнением и т.д. Единственное, что может ограничить такую свободу человека при демократии – это закон, стоящий на страже свободы других людей. Но тирания есть также режим, главной ценностью которого является индивидуалистическая свобода. Только принадлежит она здесь уже не всем, а только одному человеку – тирану. Но зато она  в условиях тирании проводится гораздо глубже и последовательнее, чем при демократии, потому что при тирании свобода индивида не ограничивается ничем – ни моралью, ни законом. Тиран может делать что угодно, с кем угодно, когда угодно, как угодно. В этом смысле тирания доводит до завершения   демократический тип свободы, тирания есть концентрированная демократия.

Особенность же либеральной, новоевропейской демократии является механицизм. Государство здесь понимается как машина («механический великан» по выражению Гоббса), созданная гражданами для их собственного удобства (для новоевропейской, буржуазной культуры вообще свойственно понимание всего как механизма, например, природа в механике Ньютона  тоже механизм, приводящийся в движение протестантским Богом). Поэтому фашистский тоталитаризм воспринимается и воспринимается либералами на уровне архетипических образов как восстание машин (кстати, в юмористическом переводе  последний, «третий Терминатор» имел подназвание  не «Восстание машин», а «Восстание фашистов»).  Действительно, современное тираническое или тоталитарное государство – это машина, которая вместо того, чтоб обслуживать людей, делать их жизнь комфортнее, соблюдать их права, угнетает их и уничтожает, машина, обретшая псевдочеловеческую индивидуальность, терминатор. Итак, трилогия «Терминатор» - о том, что фашизм на Западе неизбежен. Собственно, эта мысль последовательно проводится на протяжении всех трех серий, и составляет мораль из них: восстание машин, или победу фашизма нельзя предотвратить, но можно и нужно с ним бороться.  Бессознательная уверенность в неизбежности фашизма у современного западного человека так велика, что она мешает оценивать фашизм объективно, и приводи к тому, что всякая попытка разговора о фашизме ссылается в моралистическую истерику. 

На Западе до сих пор бытуют примитивные, вульгарно-пропагандистские концепции, представляющие Гитлера Муссолини полудурками (так что даже непонятно: как тогда они смогли прийти к власти в своих странах и в течение десятилетий эту власть удерживать и даже пользоваться популярностью). Всякие серьезные научные исследования фашизма рано или поздно наталкиваются на юридические (!) запреты, которыми обставлена эта тема в странах, называющих себя либеральными. Кстати, этот страх обоснован и все советы бороться с фашистской угрозой развивая институты демократии и прав и свобод человека, которые мы без конца слышим от либералов,   равноценны советам тушить пожар бензином. На деле чем больше свободы в той или иной стране, тем скоре эта свобода превратиться в свою полную противоположность. Гитлера рождают не консервативные настроения, а усталость масс от крайнего либерализма. Это подтверждает и современная история. В суперсвободной Голландии, ставшей европейским центром сексуальных извращенцев, появляются ультраправые политики вроде недавно убитого Тео Ван Гога и собирают вокруг себя немалое число сочувствующих. Во Франции, известной своими левым настроениями, на прошлых выборах чуть было не победил неофашист Ле Пен, а на этих победу одержал умеренно правый  Саркози, прославившийся своими преследованиями иммигрантов, что принесло ему славу латентного расиста. В то время как Латинская Америка «левеет», Европа и США стремительно «правеют». Открытия памятников эсэсовцам в Прибалтике – всего лишь неуклюжее стремление «молодых европейцев» опередить события, по сути же прибалтийские националисты лишь в радикальной форме выражают  растущие настроения старой Европы, раздраженной либеральным мультикульурализмом и все более становящейся ксенофобской и даже расистской.

В этом смысле «Терминатор» - это киноповествование-прогноз.