- Путин приехал в Люксембург, по телевизору показали его встречу в верхах, и одновременно прошел сюжет про антиглобалистов, который бузят и крушат витирины…
- В действии антиглобалистов нет рациональной подоплеки. Им просто хочется войны, борьбы. В своих книгах я, кстати, пытаюсь объяснить, почему войны, несмотря на все их ужасы, до сих пор оказываются неустранимыми. Причины войн – психологические, они обусловлены глубинными свойствами человеческой психики. Подсистемы человеческого организма устроены так, что должны работать, быть в тонусе, в том числе и те подсистемы, которые отвечают за отрицательные эмоции. Поэтому люди периодически нуждаются в сильных отрицательных эмоциях. Равно как и положительных. Супружеские ссоры, войны, азартные игры, наркотики эту потребность обеспечивают.
- Войны обеспечивают и положительные эмоции тоже?
- Существуют фотографии, сделанные в европейских столицах в августе 1914 года, когда было объявлено о начале войны, которая впоследствии получила название Первой мировой. В Петербурге, Берлине, Вене, Париже люди высыпали на улицы. На их лицах – радость, счастье. Война пришла!
Как сейчас показано работами многих психологов, война – не только и не столько выброс агрессии. Психологической затравкой войны является человеческий альтруизм – потребность в самопожертвовании, боевом братстве, аффилиации, смысле жизни… В войне человек как нигде ощущает себя востребованным. За такое не жалко и жизнь отдать - и свою и чужую…
Именно эти, так называемые базовые функциональные потребности и играют решающую роль в зарождении войн. А попытки объяснить войну предметными причинами – экономикой, политикой – чаще всего несостоятельны. Это просто рационализация конфликта, по типу как ребенок пытается неуклюже объяснить своими словами, почему не любит молоко, скажем. Он приводит какие-то глупые и смешные для взрослого человека доводы. А на самом деле у него просто на молоко аллергия… Войны появились задолго до экономики. Есть этнографические данные о жизни и войнах первобытных племен, у которых нет вообще никакой экономики, то есть экономические причины ведения войн отсутствуют напрочь. Даже чужие вещи там брать запрещено - табу - потому что вещь врага будет тебе мстить. Вещь можно только сломать, разрушить, идолов осквернить, скот вырезать…
- Это, кстати, в Библии очень хорошо прописано – жизнь первобытных скотоводческих племен в Иудее. Бог Ягве все время заставлял евреев при взятии очередного селения вырезать всех мужчин, женщин, детей, всю скотину. А если щадили какого-то ребенка или женщину, библейский бог очень гневался и насылал на победителей кары.
- Ну, Библия появилась несколько позже палеолита. Так что у евреев это были просто палеолитические пережитки... Однако и сейчас встречается еще живой палеолит на планете – в некоторых племенах. Грабежей там нет. А войны есть! До сих в ряде африканских племен парень не может жениться, не подарив невесте голову или гениталии человека из соседнего племени.
А монголо-татары? Они брали города, набивали обозы награбленным добром, эти обозы мешали войску двигаться, тогда бросали телеги и опять шли дальше налегке. И до метрополии почти ничего из награбленных богатств не доходило – в Монголии люди, как и тысячу лет назад кочевали и жили в юртах... Похожим образом вели себя крестоносцы.
- Может быть, если бы у Александра Македонского был мотоцикл «Харлей Девидсон», он бы и не пошел завоевывать мир? Гонял бы себе, адреналин нарабатывал…
- Я не уверен в адекватности замены войны как раздражителя мотоциклом. У человечества много канализаторов агрессии – спорт, кино, игры. Но они пока не отменили войн. А вопрос назрел! Сейчас человечеством накоплен такой огромный арсенал уничтожения, который представляет угрозу для существования цивилизации. Нужны новые методы культурной регуляции. И они появляются. Во всяком случае в ХХ веке ядерной войны не случилось. Это исторически беспрецедентное событие – чтобы появившееся новое, мощное оружие не использовалось в войне.
Возможно, сыграет свою роль виртуальная реальность, которая задействует максимально возможное число органов чувств человека и вытеснит войну в сферу компьютерной реальности. Даже в отношениях между постиндустриальными странами, поскольку проще и дешевле смоделировать варианты конфликта на суперкомпьютере и определить, кто победитель, чем воевать по-настоящему.
Но сейчас, пока человек биологичен, с этим биологизмом нужно считаться. Вот почему я всегда говорю, что человек страшен тем, чем прекрасен – своим неуемным духом. Все войны и экологические кризисы происходят не из-за физических потребностей человека, а из-за духовных. Хочется роскоши... Обуревает азарт... Начинает работать давно открытый социологами и историками закон возвышения потребностей... Есть так называемый график Дэвиса, который показывает темпы роста ожиданий в благополучные периоды.
- Если можно, подробнее. Что за график?
- График, который наглядно демонстрирует тезис о том, что голодные бунты всегда устраивают сытые люди. Парадокс состоит в том, что революционным ситуациям, кризисам всегда предшествуют периоды экономического роста, а не упадка. Беспорядки в обществе начинаются не тогда, когда приключается «обострение выше обычного нужды и бедствий», не тогда, когда ситуация в экономике плоха по объективным показателям, а напротив – когда экономика растет! Потому что параллельно ей начинают, в соответствии с графиком Дэвиса, расти ожидания людей. А поскольку потребности и ожидания всегда растут быстрее экономики, нарастает неудовлетворенность, людям представляется, что они живут совсем не так, как они должны были бы жить, что их существование невыносимо. Возникает то, что в психологии называется ретроспективной аберрацией, то есть смысловой переворот - хотя по объективным критериям уровень жизни вырос, людям кажется, что все ужасно и в прошлом было лучше. И именно так это описывают мемуаристы, летописцы, выдавая свои ощущения за фактическое положение дел…
Дальше случается следующее. Когда экономический рост вдруг по каким-то причинам замедляется, а ожидания по инерции продолжают переть вперед, получается разрыв между реальной и виртуальной (ожидаемой) обстановкой - и происходит социальный взрыв… Первым этот историко-экономико-психологический парадокс открыл Алексей де Токвилль, потом на него не раз обращали внимание экономисты, этот феномен изучали политические психологи.
Кстати, очень часто революционный взрыв оказывается сопряженным с неудачной войной, которая обещала быть маленькой и победоносной. Это вообще очень характерная ситуация для периода роста. У людей возникает эйфория, иррациональная жажда все новых успехов и побед, резкое снижение политического интеллекта, то есть формируется довольно опасный для общества синдром хомо прекрисимус – человека предкризисного. А когда маленькая война вдруг оказывается не только не победоносной, но и немаленькой, валится экономика, ожидания не сбываются, начинается социальная фрустрация, поиск виноватых…
- Узнаю ситуацию начала прошлого века. Бурный экономический рост, эйфория, недовольство, маленькая победоносная война, обернувшаяся…
- Да, Россия и Германия того периода были самыми динамично развивавшимися странами мира – экономический рост составлял более 10% в год. Небывалый подъем! И при этом постоянная буза. Недавно опубликована статья одного историка, женщины. Она проанализировала клички скаковых лошадей в предреволюционной России в начале ХХ века. Оказывается, собачек во все времена называют одинаково, а вот клички лошадей точно отражают эпоху. Террорист, Бомба, Баррикада – так тогда называли лошадей! Общее ощущение «пусть сильнее грянет буря» было разлито в обществе.
Мы перепроверяли график Дэвиса по разным странам и эпохам – везде одно и тоже: бунты и социальные взрывы всегда происходят в самые благополучные с экономической точки зрения годы. Перед Французской революцией, например, уровень жизни французских крестьян-ремесленников был самым высоким в Европе.
- Получается, что нам в России нужно бояться экономического роста?
- Нужно просто представлять себе опасность и тенденции… В начале 90-х годов, когда были пустые прилавки, я преподавал политическую психологию тогдашним партийным лидерам с мест. Так вот, они, помню, боялись, что в стране начнутся голодные бунты. А я объяснял им, что не будет голодных бунтов в ближайшие годы: России не настолько сыта. Пока Россию не ждет ничего хорошего, бунтов не будет. А вот как только экономический рост станет стабильным и вызовет ускоренный рост ожиданий, тут нужно держать ухо востро!
Так что отслеживая психологическое состояние общества – появился или нет пресловутый синдром хомо прекрисимос – можно диагностировать приближение кризиса тогда, когда экономические и прочие факторы его вроде бы не предвещают. Как верно заметил однажды Сорос, кризису всегда предшествует бум.
Знаете в чем главная опасность таких вот периодов экстенсивного экономического роста? В том, что в эти периоды технологический потенциал человечества превышает качество культурных механизмов сдерживания агрессии. Грубо говоря, сила начинает превышать мудрость. Есть масса исторических примеров, когда цивилизации гибли, не в силах справиться с собственным могуществом.
Вот пример. Во Вьетнаме было племя горных кхмеров. Тысячи лет они жили в своей нише, охотились луками и стрелами. Но во время вьетнамской войны племя исчезло. Американцы обвиняли в их уничтожении Вьетконг, вьетнамцы – американцев. Но расследование показало, что никто их не трогал, все было проще и страшнее. Дикарям в руки попали американские карабины. Они быстро освоили новую технику - и через несколько лет племя исчезло. Перебили друг друга, уничтожили окружающую фауну, деградировали.
Подобные истории случались с индейцами во времена покорения Америки. Резкий перескок через историческое время даром не проходит. В обычной, аутентичной истории таких резких переходов не бывает, все растягивается на века, и культура успевает адаптироваться к новым разрушительным технологиям, выработать новые культурные механизмы сдерживания агрессии, новую мораль и систему ценностей.
- То есть получается, чем совершеннее оружие и вообще технологическая мощь цивилизации, тем она гуманнее?
- Безусловно. Когда впервые на исторической арене появилось железное оружие вместо бронзового, возник страшный перекос между менталитетом бронзового века и увеличившейся технологической мощью. Как было до изобретения железа? Сохранились выбитые на камнях «отчеты» царей и правителей бронзового века перед богами и потомками: я, такой-то такой-то царь сжег столько-то городов, убил столько-то людей... Чем больше убил – тем больше доблесть. Это ментальность бронзы.
Бронзовый меч был очень тяжелый, очень дорогой, довольно хрупкий, поэтому воевали только профессиональные армии. Каждому мужику в руки меч такой не дашь – дорого, да и потом, каждый такой меч просто не поднимет. Воевали отборные, специально обученные люди, богатыри. Их и в плен не брали – убивали. Потому что ничего иного, кроме как воевать, такой воин делать не умеет и не хочет. А чтобы его охранять, нужно еще одного такого же поставить – нерентабельно.
И вот появляется стальное оружие – дешевое, легкое, прочное. Его уже можно дать любому крестьянину – маши! Возникают своего рода ополчения, теперь уже можно вооружить все мужское население страны. В войну втягиваются огромные массы людей. А ценности-то остались прежними, поэтому кровопролитность войн резко возросла. Ответом на эту угрозу для человечества стала революция Осевого времени, когда на огромных пространствах – от Греция и Иудеи до Индии и Китая - практически в одно историческое время независимо друг от друга вдруг неожиданно появляются пророки, выдвигающие абсолютно новые идеи. Сократ, Конфуций, Заратуштра и Будда говорили практически одно и тоже… Знание есть добродетель. Вся жестокость и безнравственность в мире - от недостаточного знания и недостаточной мудрости, от того, что человек не видит отдаленных последствий своих безнравственных действий. Быть бесконечно мудрым значит быть бесконечно добрым…
На исторической арене впервые возникает феномен совести. Это настоящая революция в сознании! Замена внешнего цензора - бога - на внутренний самоконтроль. Происходит качественное усложнение внутреннего мира человека.
- А почему вы не упомянули Христа в ряду пророков?
- Потому что Христос – это уже деградация. Это спад Осевого времени. То, что раньше Сократ и прочие мудрецы предлагали избранным - элите общества, не рассматривая рабов и простолюдинов в качестве носителей мудрости, Христос распространил на широкие массы. В этом его заслуга. Но естественно, такое расширение социальной базы не обошлось без смысловой деградации. В плане нравственном Христос ни в какое сравнение не идет ни с Сократом ни с Конфуцием. Скажем так, Христос – это ухудшенный вариант Заратуштры.
Революция Осевого времени во многом была связана с отказом от антропоморфных богов. Боги перестали быть похожими на людей. Поэтому у Сократа и Конфуция вся логика – принципиально иная, не апеллирующая к богу. Главный их постулат: мудрому не нужен закон, у него есть разум… А у Христа идет опять возврат к антропоморфному богу-отцу, к примитивной богобоязненности. А где богобоязненность, там не места совести. Совесть может жить только в сосуде, свободном от страха… Впрочем, это не удивительно: Христос ориентирован на примитивную личность - раба, варвара. А рабы и варвары не привыкли видеть мир без Хозяина и Отца…Поэтому исследователи и называют христианство религией маргиналов.
Осевое время - примерно к середине 1 тысячелетия до н.э. - дало очень высокую степень веротерпимости. С появлением же христианства веротерпимость уходит в прошлое и начинается… Со времен палеолита история не знала такого фанатизма, которое возникло с распространением христианства, ислама…
Тем не менее, именно Осевое время дало новые культурные регуляторы человеческой агрессии. Резко изменилась система ценностей. Достоинство завоевателя определялось уже не количеством убитых. В войне и политике появилась политическая демагогия. Первый случай политической демагогии, известный историкам – когда царь Кир взял Вавилон и обратился к вавилонянинам с манифестом, суть которого: мы пришли, чтобы освободить вас и ваших богов от вашего плохого царя. Киру разведка донесла, что у местного царя большие разногласия со жрецами. И он этим воспользовался. В психологии подобное называется техникой снятия встречной агрессии. Если сравнить это с тем, что было до того, разница очевидна - упор с количества солдат переносится на качество информации. Растет роль разведки, пропаганды… Количество жертв снижается многократно.
Я уже упоминал, история знает массу примеров, когда гибли целые цивилизации. Большинство антропогенных кризисов обрушивают социум. Возникает вопрос, от чего же зависит, выживет цивилизация или нет?.. От того, как быстро растут регуляторы агрессии - гуманизм и нравственность.
Существует гипотеза техно-гуманитарного баланса. Она гласит, что чем выше мощь боевых и производственных орудий цивилизации, тем сильнее должны быть сдерживающие факторы для сохранения социума. Если технологический потенциал общества превышает регуляторные механизмы, возникает синдром хомо прекрисомос, начинается период эйфории и затем следует неизбежное болезненное обрушение, кризис. Большинство цивилизаций на Земле погибли не из-за внешних причин, типа засух, падений астероидов и так далее. Они погубили сами себя, подрывая природные и организационные основы своего существования. Как бактерии, размножившиеся в чашки Петри, в конце концов умирают от собственных выделений…
- А чем подтверждается справедливость этой гипотезы техно-гуманитарного баланса?
- Жизнью на планете… На протяжении всей истории убойная сила оружия возрастала. И вместе с тем возрастала плотность населения. А повышение плотности у всех животных, как известно, повышает уровень агрессивности. Казалось бы, по всему выходит, что должен неизмеримо расти процент жертв в войнах и конфликтах. Но расчеты показывают, что процент жертв насилия от общей численности населения не только не рос, но и снижался с течение истории. За исключением некоторых всплесков - в позднем Средневековье, в начале Железного века… Но за всплеском следовал спад и балансировка.
Причем, нужно различать военные и мирные жертвы. Процент военных жертв из века в век приблизительно одинаков. В ХХ веке во всех войнах вместе взятых (включая в это число гражданское население, погибшее от сопутствующих эпидемий и голода) погибло от 110 до 140 миллионов человек. А жило в трех поколениях ХХ века - 10,5 миллиардов человек. То есть погибло менее полутора процентов. И этот процент одинаков во все века.
А вот если считать жертвы невоенного насилия - бытовое насилие, политические репрессии - здесь, насколько мы можем судить, процент насильственных смертей от общей численности населения снижался. Так что ХХ век – едва ли не первый век, когда в быту люди наубивали друг друга меньше, чем в войнах. Не зря некоторые исследователи называют ХХ век веком совершившегося гуманизма
Мы все-таки учимся сосуществовать вместе. Если бы мы оставались просто животными, давно уничтожили бы друг друга при такой плотности проживания и таком вооружении. Сейчас число людей на Земле на 5 порядков превосходит число диких животных, сравнимых с человеком по величине и типу питания. Нас 6 миллиардов, а, скажем, шимпанзе – до ста тысяч особей.
- А может быть это не мораль совершенствуется, а полицейские механизмы?
- И механизмы тоже, конечно. Поэтому, чтобы не спорить о терминах, я использую более общее определение – «механизмы регуляции». Но мораль среди них далеко не последний, потому что полиция работает по законам, а все законы общества базируются на определенных моральных установках. Например, убить – «хуже», чем украсть. Убить ребенка – «хуже», чем взрослого… И так далее. Есть определенная моральная градуировка, на основе которой строятся юридические нормы. Вообще, в нормально организованном сообществе моральным быть выгоднее, чем аморальным. Простой пример: существует корпоративная мораль – профессиональные кодексы чести. Только дилетанту кажется, что нарушить профессиональный кодекс чести выгоднее, чем не нарушить. На самом деле все нарушения дадут эффект бумеранга.
- А можно как-то просчитать устойчивость общества в цифрах?
- Мы сейчас работаем над формализацией модели, чтобы она выдавала «цифры». Но нужно слишком много параметров учесть – модальную когнитивную сложность мышления, прочие параметры… Ясно только, что в числителе будет стоять обобщенная характеристика моральных регуляторных механизмов, а в знаменателе - уровень технологий. Если технология превышает нравственность, грубо говоря, – общество гибнет, саморазрушается. Если, напротив, нравственность превышает технологическую мощь, общество обречено на застой и конкурентное поражение со стороны других обществ. История – суровый учитель. Она терпеть не может равно и двоечников и отличников. Материал истории – троечники. История делается народами умеренно несчастными.
ХХI век будет беспрецедентным по плотности кризисов – политических, экологических, генетических... В политике нам грозит американское головокружение от успехов - они остались единственной сверхдержавой и это может вый им боком. У них сейчас происходит уплощение общественного интеллекта в силу отсутствия политической конкуренции… Про экологические катастрофы всем известно – ресурсы планеты почти исчерпаны. Генетический кризис… Наш генофонд безнадежно испорчен медициной, естественный биологический отбор у человека практически уже давно не идет. Полностью здоровых детей не рождается вовсе. Некоторые исследователи говорят, что через пару-тройку поколений человечество исчезнет просто как биологический вид.
- В чем же выход?
- Универсальная история учит, что из системных кризисов всегда удавалось выходить за счет того, что система становилась «менее естественной». Если обратиться только к человеческой истории, то охота и собирательство гораздо «естественнее», ближе к природе, дичее, чем сельское хозяйство и скотоводство. А промышленная цивилизация менее «естественна», чем сельскохозяйственная.
- Мы давно уже искусственные создания, едим искусственную пищу и живем в искусственной среде.
- Потому что на протяжении всей истории человек уходил сам и уводил свою среду от дикого, «естественного» состояния. И те, кто бросает лозунги «назад к природе», говорят о необходимости форсированного снижения численности населения, идут против прогресса, в сторону хаоса, работают на энтропию. То есть на смерть цивилизации.
Выход от цепочки надвигающихся кризисов один - дальнейшее удаление от естества. С генным кризисом поможет справиться только генная инженерия, которая неизбежно (если мы хотим биологически выжить без фашистской евгеники и селекционного отбора для человека) станет вмешиваться в самые интимные основы бытия - человеческие гены, будет усовершенствовать человека.
Удаление от естества пройдет по всем параметрам. Это не только генная модификация хомо сапиенс, после которой он перестанет быть собственно хомо сапиенсом, это и симбиозные взаимоотношения с искусственным интеллектом. Хотя, если быть строгим, современный человеческий интеллект - давно уже искусственный интеллект. У нашего с вами интеллекта естественным остался только белково-углеродный носитель…
По данным американских исследователей, к 2030 году мощность компьютеров возрастет в миллион раз! И переход количества в качество явит нам новую сущность…
- Появление искусственного интеллекта и уравнивание его в правах с человеческим вызовет протесты у носителей биологического интеллекта.
- Уже вызвал. В США появилось и ширится движение неолуддитов. Взрывают программистов. Сами программисты тоже понимают, к чему все идет. Один из крупнейших американских программистов Билл Джой пишет: «Я понял, что являюсь могильщиком человечества.»
- Люди боятся роботов. Этот страх находит свое выражение в искусстве – фильмах, книгах. Вот ужо придет Терминатор…
- Я в этом плане больше боюсь человека, а не искусственный интеллект. Потому что, по закону техно-гуманитарного баланса чем выше интеллект, тем он гуманнее, тем он менее беспричинно агрессивен. Так что зря искусственный интеллект никого уничтожать не будет. А вот у человека со времен палеолита остался страх перед двойником и ненависть к «похожему», к нелюдю. Поэтому именно с человеческой стороны будет агрессия. И эти порожденные страхом агрессивные импульсы более опасны, чем сам искусственный интеллект.
Полагать, будто из-за того, что носитель интеллекта больше не базируется на белке, вся человеческая история разума будет потеряна, наивно. Человечество в том виде, в каком оно сейчас есть, все равно обречено. Но оно имеет шанс передать эстафетную палочку разума дальше и уйти со сцены достойно. Или погибнуть, захлебнувшись собственными экскрементами. Третьего не дано. Но чтобы выжить, человечеству придется отказаться от самого себя - от своей конфессиональной, национальной, наконец, просто биологической идентификации. И я не знаю, готово ли человечество на такие жертвы. Во всяком случае, если человечество переживет ХХ1 век, в конце его оно будет также отличаться от человечества начала века, как современный человек отличается от питекантропа.
Сейчас многие политологи и футурологи, рассуждая о будущем, делают ту же ошибку, что и их предшественники в начале ХХ века – экстраполируют настоящее в будущее в преувеличенном масштабе, забывая о качественных изменениях. Они рассуждают, какой будет Россия в конце ХХ1 века, каким будет Китай... Да не будет ни России, ни Китая!.. В худшем случае не будет цивилизации вообще. В лучшем государства, к которым мы сейчас привыкли, трансформируются до полной неузнаваемости. Мировое сообщество будет строиться по совершенно иным качественным признакам. Все макрогрупповые культуры, то есть культуры, которые строятся по схеме «они-мы» перестанут существовать. Не будет ни русских, ни китайцев, ни православных, а в дальнейшем - ни женщин, ни детей... Придет иной носитель.
Дело в том, что главный критерий выживаемости любой сложной системы – ее разнообразие. Когда настает кризис, в системе начинается «проработка запасных вариантов»… Почему тоталитарные общества не могут быть долговечными? В силу своей негибкости. Они не терпят разнообразия, выпалывают инакомыслие. И при изменении ситуации системе нечем ответить на вызов. Тоталитарная система прочная, но хрупкая. Хрупкость – обратная сторона твердости…
Так вот, в теории систем существует закон Седова, он гласит: чтобы росло «внутреннее» разнообразие системы, оно должно уменьшаться на «внешних» уровнях. Пример. Когда-то кареты поражали публику своими вензелями, все кареты были такие разнообразные и не похожие друг на друга… А вот современные автомобили более-менее однообразные, напоминают обмылки – для аэродинамики. Но при этом автомобиль гораздо более сложная система, чем карета. Внешнее разнообразие уступило место внутреннему усложнению.
Этот закон наблюдается на всех уровнях организации - и в биологии, и в физике, и в лингвистеке, и в социологии… Соответственно, рост культурного разнообразия человечества будет осуществляться на уровне личностном и микрогрупповом ценой унификации на макрогрупповом уровне… Чтобы выжить нам придется отказаться от тысячелетних привычек, от того, что в нас заложено глубинного, животного, поменять ценностные ориентиры. Как когда-то, во времена неолитической революции охотники и собиратели вынуждены были, чтобы выжить, отказаться от культуры дедов и прадедов и стать скотоводами и сельскохозяйственниками.
- Погодите. Значит, так… Природа работает с запасом. Из тысячи биологических мутаций одна получается удачной и закрепляется. Из тысячи семян одуванчика прорастет одно-два. Большинство локальных цивилизаций на нашей планете не выдерживало кризисов и гибло, как вы говорите. Теперь, в связи с глобализацией у нас на всех практически одна Цивилизация с большой буквы. То есть сейчас уже речь стоит о жизни на планете вообще. Я думаю, из десятков или сотен цивилизаций, которые «высеваются» на разных планетах бесконечного космоса , глобальные кризисы преодолевают единицы. Получается, что шансов у нас мизер.
- Скорее всего, так оно и есть. Все зависит только от нас. Если психологически, культурно люди не успеют перестроиться, произойдет коллапс. Такое уже было. Во время неолитического кризиса из-за того, что людям не хотелось меняться, погибло 90% населения Земли – не смогли перестроиться.
- Я лихорадочно думаю, что могло бы повысить наши шансы… Я прочел рукопись вашей книге, вы утверждаете, что в дальнейшем развитии Вселенной роль фактора интеллекта будет возрастать, а роль общефизических факторов снижаться. И конечное лицо мироздания будет совсем не таким, как если бы оно развивалось «естественно». Так почему бы не предположить, что цивилизации, появившиеся раньше нас, берут на себя роль «селекционера» или доктора, искусственного повышающего «всхожесть» цивилизаций? Знаете, как ребенка в роддоме, его же не спрашивают, хочет он жить или не хочет - достают, хлопают по заднице – дыши! А если не может – в барокамеру его и начинают вытаскивать…
Вдруг за нами давно следят и опекают? И вмешаются только в крайнем случае… Если болезнь ребенка легкая, температура не очень высокая, ее сбивать не надо: организм сам справиться, ему даже полезен небольшой тренинг иммунной системы. Но если температура очень высока, ее сбивают лекарственно – так что, если мы сами не справимся, если возникнет реальная опасность для потери космическим сообществом земной цивилизации в целом, они прилетят и нас спасут, не спрашивая. Хлопнут по заднице – дыши! Или в «барокамеру». Как вам такая версия?
- Меня коллеги называют оптимистом. Но вы еще больший оптимист…
А.Н.
http://razgovor.org/nauka/article134/
