История рабочего движения в России мистифицирована до неимоверной степени. Дело в том, что в силу ряда объективных и субъективных обстоятельств рабочая партия в России с самого начала была шпионско-диверсионной организацией, нацеленной на срыв мобилизационных планов. В условиях классического империализма в военном противостоянии побеждал тот, кто первым отмобилизует колоссальную армию, в которую входило всё мужское население страны. На мобилизацию требовалось несколько недель, в эти несколько недель и решался исход войны. По мысли генеральных штабов европейских империй социал-демократические партии (то есть политизированные рабочие профсоюзы) смогут по приказам из вражеских центров заблокировать мобилизацию путём саботажа призыва и всеобщей забастовки на транспорте. При этом каждая из империй стремилась поддерживать пацифистскую демагогию социал-демократии на общеевропейском уровне и одновременно иметь защитные системы против экономического саботажа на уровне своего национального государства.
Разумеется, «социальная атомная бомба» начала прошлого века дополнялась «мирным атомом». Социал-демократическое движение сделало очень многое для действительного улучшения положения рабочего класса в Германии, Австро-Венгрии, Италии, Франции, Бельгии, других европейских странах. Но только не в России.
Дело в том, что капитализм в России стал развиваться позже и уже поэтому - в относительно мягкой и цивилизованной форме. Русские не наступали на грабли дикого капитализма, так как имели возможность анализировать опыт старых индустриальных государств. У русских рабочих не было социальных проблем, так как все нужды рабочего сословия удовлетворялись российским правительством ещё на дальних подступах. В конце 19 века у русских трудящихся был один из самых коротких рабочих дней в мире (третье место после Австрии и Швейцарии), а по количеству выходных Россия занимала первое место.
Перед войной квалифицированный рабочий в Петербурге мог заработать за год более 1700 рублей. Это оклад... подполковника царской армии.
Разумеется, речь идёт о потолке рабочей элиты, но подобная перспектива была реальностью для любого прилежного рабочего. Не пей, повышай квалификацию, тщательно выполняй работу и у тебя будет хорошая квартира, одежда, сбережения на чёрный день, твои дети смогут учиться в хорошей школе. Даже работа чернорабочего в России (подай-принеси) это 1 р. 20 к. в день или 350 р. в год. Столько получал учитель сельской начальной школы, провинциальный журналист-подёнщик, фельдшер. То есть любой человек, работающий на русском заводе, автоматически не был «пролетарием» – голытьбой, которой «нечего терять кроме своих цепей». Неудивительно, что работу свою рабочие ценили, и никакого особого забастовочного движения в среде самих рабочих не было. Забастовки организовывали политические агитаторы при помощи подкупленных уголовников и стачечное движение в России носило не экономический (то есть практический) характер, а преследовало абстрактные идеологические цели.
Русский рабочий был доволен своей жизнью, насвистывал песенки и как огня боялся любых форм социальных конфликтов. Ему работа обеспечивала просто-таки немыслимый уровень материального благоденствия, сопоставимый разве что с американским раем. Ведь множество русских рабочих, работая на фабриках, не выписывалось из крестьянского сословия и сохраняло большой земельный участок, а прожиточный минимум в России был гораздо ниже. К этому стоит добавить практически полное отсутствие безработицы.
Поэтому так называемая «русская социал-демократическая рабочая партия» состояла их кого угодно, но только не из рабочих. Среди делегатов учредительного (формально второго) съезда РСДРП представители «пролетариата» составляли десять процентов. Несмотря на все усилия и даже грубые окрики западных кураторов, русским социал-демократам так и не удалось найти рабочих для своей «рабочей партии». Вплоть до 1917 года рабочий-партиец был диковинкой.
Вот об одной из таких диковинок, я и расскажу. Речь пойдёт об Александре Гавриловиче Шляпникове Я мог бы выбрать пример гораздо более красочный, но Шляпников обычно подаётся как немудрящий рабочий, простофиля. Как пишет Солженицын в «Красном колесе»: «Очуневший Сашка в молодости был диким пареньком, не умевшим рубаху носить... Такой вид, будто он знает больше, чем делает. На самом деле – что знал, что умел, то и делал честно всё». Спору нет, Александру Шляпникову до «Малиновского» далеко (кто скрывался под легендой сего «трудящегося» неизвестно до сих пор.) Но считать его наивным простофилей может только Солженицын. Рабочее дело было в России гнилое и шли туда люди ОСОБЫЕ. Шляпников это наглый идиот, специально всю жизнь куражившийся над окружающими и прежде всего над своим братом – русским рабочим. Хотя какой Шляпников русский...
Не секрет что две трети российских революционеров составляли евреи. Антисемитами это подаётся как заговор подземного правительства, по каким-то неведомым причинам ненавидящего Россию. Всё это конспирологические страшилки. На самом деле «засилье инородцев» в русском освободительном движении объясняется просто. Программа русских революционеров, если убрать боковые ходы (их мало и они примитивны) легко укладывается в два пункта:
1. Взять и свалить все своё имущество, - одежду, мебель, украшения, деньги, книги, музыкальные инструменты, семейные альбомы, архивы, картины и прочие ценности, - в одну кучу.
2. Отдать все англичанам.
Какой же дурак подпишется на такую «программу»? Дураков и не было. На такое могли пойти только «не граждане», те, для кого Россия была чужой страной, которую не жалко. Глядишь, из общей кучи русских вещей англичане что-то помощникам и выкинут – за работу. Поэтому в русские революционеры в отличие от Франции, Италии, Греции или Испании записывалась не коренная нация, а евреи, поляки, цыгане, грузины, финны и т.д. Среди них было много националистических идеалистов, но много и аферистов, решивших половить рыбку в мутной воде. Русский националист в революционеры не шёл, и русский подлец ТОЖЕ НЕ ШЁЛ. Ибо не понимал, «в чём прикол». Какое же это воровство – свои честно наворованные «кольца и браслеты» отдавать заморскому дяде? КУРАМ НА СМЕХ. В лучшем случае на это можно было подписать полукровку или русского родственника инородцев, и то с большим трудом. Таких людей (вроде Ленина) было МАЛО, ценились они на вес золота.
Но был ещё один тип полу- и псевдорусских, подписавшихся на раздачу вещей. Это сектанты. Если вы видите среди бесчисленных революционных Рабиновичей, Каценеленбогенов, Хуа Гофенов, Кшепшицюльских, Менташашвили и Пустомякки «Петрова» и «Иванова», будьте благонадёжны. Перед вами, скорее всего, штундист, молоканин или раскольник. У этих мотив раздавать Россию имелся. Россия была для них проклятой страной проклятых людей, чертей с рогами, которых надо всем 150-миллионным составом загнать в топку. От одного слова «русский» у них тряслись руки, русским плевали вслед, брезговали сесть с ними за один стол, есть из одной посуды. Именно таким сектантом был Шляпников. Отец его (возможно, всё же инородец) утонул, когда сыну было три года, а воспитывался Саша в большой старообрядческой семье Белениных – родственников матери. Эти научили его ненавидеть Россию, колоть булавкой в портрет царя... Став профессиональным революционером и прожив долгие годы за рубежом, Шляпников перед революцией навестил в Москве старообрядческую родню. Почтенные раскольники отнеслись к международному аферисту с благоговением, как к святому человеку, о чём он с умилением рассказал в мемуарах:
«Отношение ко мне, гонимому царским правительством, в старообрядческой родне было очень хорошее. Чувствовалось у стариков, что лучшие моменты борьбы с попами, становыми и т.п. начальством «за веру» роднила их молодость с моей».
В узколобом сектантстве раскольников не было бы ничего страшного, Дело, однако, в том, что сектантов взял в оборот финансовый и экономический гегемон тогдашнего мира - Великобритания. Английские верхи решили, что следует делать бизнес на внутреннем рынке России через секту-касту старообрядцев. Полуазиатская средневековая секта под золотым потоком превратилась в могущественную общину миллионеров. Россия покрылась старообрядческими виллами и замками в английском стиле, старообрядцы получали образование в Великобритании, играли в футбол и лаун-теннис, восхищались Шекспиром и... продолжали ненавидеть Россию. Старообрядцев-простолюдинов ещё можно считать русскими людьми, они просто не понимали, во что ввязались и кто использует их невежество. Но образованная верхушка старообрядчества действовала вполне сознательно. Это настоящие Квислинги. Не случайно советская власть исподволь создавала рекламу всем этим Рябушинским, Гучковым, Морозовым, Коноваловым и т.п. «русским людям», «промышленникам», «культурным деятелем», «меценатам». На самом деле компрадорская буржуазия всегда отвратительна и нравы в её среде царят самые мерзкие. А уж что касается коллаборационистов в великой независимой стране, когда речь идёт о предательстве не по внешним обстоятельствам, а по внутреннему уродству...
Так что не наивным вьюношей примкнул молодой Шляпников к зоциаль-демократам. Хотелось ему, злыдне, покуражится, попереворачивать урны, поиздеваться над прохожими. И покуражился.
Приведу только один небольшой отрезок политической биографии сего «русского рабочего». С 1914 по 1916 год.
В апреле 1914 года после семилетнего пребывания на Западе Шляпников был направлен в Россию.
Время было выбрано неслучайно. К началу 1914 англичане убедили немцев, что сохранят строгий нейтралитет в случае военного столкновения между Германией-Австрией и Россией-Францией. Но даже в этом случае силы воюющих были примерно равны. Немцы никогда не поставили бы на карту будущность империи при вероятности «чёт-нечет». Поэтому сценарий немцам предлагался такой. После объявления войны, по всей Европе прокатывается мощная волна забастовок, останавливаются заводы, перестаёт работать транспорт. При этом забастовки в Германии носят организованный характер и лишь маскируют чёткую работу государственных органов. Во Франции выступления идут спонтанно, а в России начинается настоящая революция. В этих условиях руководство второго Интернационала призывает передовых европейских рабочих покончить с национальной враждой и в рамках всеобщего демократического процесса объявить гнилой империи Романовых революционную войну. В какой степени такой план был «вербализирован» на англо-германский переговорах, до сих пор неясно. Но по косвенным данным видно, что кооперация заходила весьма далеко. На это указывает и конфигурация немотивированных английских уступок Германии (например, в вопросе раздела португальских колоний) и то, что очередной конгресс II Интернационала намечалось провести в августе 1914 года в Вене, и многое-многое другое. В том числе то, что, начиная с весны 1914 года, в России началась внешне необъяснимая политическая активность, поставившая страну на грань анархического взрыва. Сразу после объявления войны начинающаяся революция внезапно исчезла. Ловушка захлопнулась: вместо раздираемой революцией России и благожелательного европейского тыла Германия со всего маха налетела на монолит Антанты.
Конечно, Шляпников ничего этого не знал и не понимал. Просто ему дали деньги и дали отмашку: идиотничай. Идиот идиотничать начал.
Первым делом, прибыв в Петербург, Шляпников записался рабочим на оборонный завод под именем французского гражданина Жакоба Ноэ. Как и положено настоящему большевику, Шляпников хорошо говорил по-французски и по-английски, но весьма плохо по-немецки. По-немецки шпрехали недотёпы-меньшевики. Поэтому и в Германии шпион Антанты Шляпников работал под именем француза Густава Бурня. Выдавая себя за французского слесаря, мосье Жакоб беседовал с коллегами-рабочими на ломаном русском и постоянно пользовался русско-французским разговорником. Первым делом Шляпников написал донос администрации на своего сменщика. Мол, сменщик пьёт, работает плохо, мешает производственному процессу. Сменщика, работавшего на заводе много лет, уволили. А сколько проработал сам Шляпников? Один месяц. Работа была сдельная и, учитывая простои, заведующий заплатил месье на 4% меньше максимально возможной суммы. Провокатор тут же поднял скандал и потребовал расчёт. Дал пример русским рабочим: в случае чего хулигань, дерись, бросай работу, обрекай семью на голодное существование. Для самого Шляпникова, приехавшего из европ с изрядной суммой денег, финансовых проблем не было. Не было проблем и с трудоустройством – один звонок из резидентуры и наш герой устраивается на другой завод. Тоже оборонный. И с той же целью – не работать, а пакостить. Первым делом он добивается 10% прибавки к зарплате при помощи голосовых связок. Просто орёт на мастера, мастер уступает. Вот и прецедент для русских рабочих. Ори, ссорься с начальством. Тут же низкооплачиваемые (то есть недостаточно квалифицированные и не имеющие большого стажа) рабочие подговариваются требовать уравнения с зарплатой рабочих-старожилов. Старые рабочие, золотой фонд фирмы, недовольны, зато большинство встречает инициативу «на ура» - дело хорошее. Плюс постоянные разговоры в курилках, у станка, на улице:
- Был я у вас на осмотре у заводского доктора. Ну и сволочь! Ряшку отъел на наших харчах, тычет трубкой в грудь, а трубка наверняка немытая, так и заразу подцепишь. Если у рабочего здоровье плохое, от работы отстраняет. И ещё издевается: «Вам нужна перемена климата и усиленное питание». А сам лишает трудящегося заработка. У нас во Франции рабочие такой сволочи переложили бы гаечным ключом по лбу. Очки бы на пять метров отлетели.
Одновременно Шляпников расписывал у станка прелести жизни французских рабочих, чудеса западной техники и т.д. На заводе начались митинги. Как? очень просто. Шляпников подкупал пятёрку уголовников, те растопыривались в дверях проходной, создавалась давка. Тут же выскакивал агитатор, орал злобную чепуху, разжигая социальные аппетиты и разбрасывая хулиганские листовки («Вали актив!», «Бей ментов!»).
Куда смотрело царское правительство? Люди наивные сказали бы, что «товарищ Сталин ничего не знал». На самом деле шла большая геополитическая игра. Например, Шляпников участвовал в организации массовых беспорядков в день приезда Пуанкаре. Президент Франции прибыл в Россию 20 июля 1914 года. В это время Германия ещё колеблется – нападать или не нападать. Цель визита Пуанкаре ясна всем. И вот в Санкт-Петербурге приезд союзника встречает 300-тысячная забастовка рабочих. Толпа кричит: «Убирайся в свою Францию». В городе переворачивают трамваи, спиливают телеграфные столбы, захватывают речные баржи, везде красные знамёна, пение «Варшавянки». То тут, то там раздаётся револьверная стрельба. И везде Шляпников, с паспортом гражданина Франции проходящий полицейские кордоны.
Инсценировка Антанты удалась на славу – через три дня Австро-Венгрия объявляет ультиматум Сербии. Германия убедилась в дезорганизации и слабости русского тыла.
Другое дело, что есть грустная русская поговорка: «где тонко, там и рвётся». В конце концов, Николай II, хитрый и хладнокровный человек, недоглядел и пропустил смертельный удар. Но во что и с кем он играет, каковы ставки - царь понимал вполне. До 1917 года Россия была полноправным игроком. А то, что мы в 1917 проиграли и ТАК проиграли... Может быть, Россия слишком долго играла очень хорошо. Выше объективных возможностей государства.
Но мы рассказали о работе Шляпникова. Как же месье в Петербурге отдыхал? Да по разному. Можно было ехать в трамвае, выбрать какую-нибудь жертву (например, читающую «неправильную» газету) подойти и со всего маху залепить очкарику пощёчину. И тут же прикрыться иностранным паспортом. Ещё развлечение. По улице идёт демонстрация патриотов, что-то празднует. Салют в России тогда не был принят, люди ходили радостные по улице и пели гимн. Для раскольника гимн звучал так «Боже антихриста храни». (В своё время Шляпников попал в тюрьму за отказ от воинской повинности – надо было присягать царю-дьяволу, он отказался). Прохожие, услышав гимн, снимают шапки, радостно машут руками. Шляпников демонстративно отворачивается, утыкается в газету. Какая-то дама делает ему замечание. Он не реагирует. Дама настаивает: «Господин, извольте снять шапку». Собирается небольшая толпа. Шляпников как бы случайно отрывается от газеты, озираясь, спрашивает по-французски в чём дело. Дура расплывается в улыбке: «О, месье француз! Да здравствует союзная Франция!» Подлец крючит рожу: «Пошла к дьяволу!»
Были и позитивные развлечения. На глазах у рабочих Шляпников бесновался за трудовую копейку, которую ему не заплатили жмоты-приказчики, а вечером... Вечером псевдо-слесарь мог переодеться в дорогой костюм и пойти в шикарный ресторан на встречу социал-демократической верхушки с прибывшим из Бельгии Вандервельде (по нынешнему раскладу - высшим чиновником ООН).
Но сказанное квалифицирует Шляпникова как экшен-хулигана. На самом деле коньком Шляпникова было хулиганство словесное. Он быстро овладел с-д риторикой и выдавал на гора такие тексты (я суммирую):
«Товарищи рабочие! Русская армия разгромлена. Бездарный царь и распутинская клика довели страну до военного позора. Сегодня технически оснащённые германские войска оккупируют 15 губерний России. Восточная Пруссия и Галиция стали могилой ни в чём неповинных русских солдат. Их семьи, лишённые кормильцев и брошенные на произвол судьбы, батрачат за корку хлеба, а то и прямо умирают с голоду. Промышленность развалена, в деревне недород. Россия не выдержит войну на истощение – нас ожидает голодная смерть. Нет сил больше терпеть! Не германский рабочий ваш враг. Ваш враг русское правительство, дикая клика кровавого царя, мракобесы-попы и полицейские. Бросайте работу, морозьте котлы, гасите домны. Агитируйте братьев-солдат за то, чтобы они повернули штыки против царских генералов. А германский народ сам разберётся со своим монархом. Тогда в Европе будет единая социалистическая республика свободных штатов. Современная наука давно доказала, что можно работать не более 5-6 часов в сутки, а зарабатывать в несколько раз больше. Надо только передать в собственность народного государства все предприятия, как это уже сделано с мостами, речными путями и многими дорогами.
Зловонные черносотенные круги, содержимые за счёт царской охранки, распространяют грязные сплетни о «германских деньгах», будто бы получаемых социал-демократическими агитаторами. Не верьте провокации хамов-патриотов. На самом деле сведения о том, что охранное отделение служит германскому генеральному штабу, циркулируют в России с первых дней войны. Были случаи открытия агентов охранки, занимающихся шпионством в пользу Германии. А теперь дело жандармского полковника Мясоедова окончательно подтвердило эти сведения. Вильгельм лучший друг Николая Кровавого, а единственный враг русского рабочего не немецкие трудящиеся, а своё собственное правительство.
Да здравствует мир без аннексий и контрибуций! Долой Российскую империю! Да здравствует гражданская война и Соединённые Штаты Европы!»
Но это не изюминка, а стандарт. Таких шляпниковых на деньги Четверного Союза и Антанты работали сотни. В нём было нечто более мутное. Какое-то особое, в известном смысле даже утончённое издевательство над людьми. Отвергая «сплетни о деньгах германского генерального штаба» финансирование своей партии он объяснял следующим образом (опять суммирую десятки страниц мемуаров):
- Ну, как, источников было много. Опять же экономили на всём, жили бедно. Но источники были. Например, давали рабочим социал-демократическую литературу за деньги читать. Брошюру Ленина «Война и социализм», отпечатанную на пишущей машинке, давали читать за цену от 50 копеек до рубля. Некоторые, чтобы прочитать вне очереди, платили больше. Так же обстояло дело с журналом «Коммунист». Кроме того, «Коммуниста» завезли из-за границы тираж. Трудящиеся раскупали сотнями по цене 3 рубля за номер. Дорого, конечно, за такую цену пять толстых книг можно купить, но уж больно тяга большая у трудящих. Опять же статьи интересные, завлекательные, лучше всяких картинок. Да и картинки шли. Наладили печатание фотокарточек рабочих депутатов Государственной Думы. Карточки красивые, все в шляпах, очках. Бороды опять же. Уходили со свистом по 25 коп. Плюс подарочное издание – портреты в рамках по рупь с полтиной. Продали только в Питере пять тысяч штук.
Теперь дальше. Горький, Алексей Максимыч передал секретный материал об угнетении российских евреев. Мол, напечатайте на Западе за большие деньги, вот и партии помощь. Я, значит, взял рукопись, поехал в Швецию. Рукопись сразу предложили купить агенты германского генерального штаба. Я все поползновения отмёл, предложил в чистые руки – шведским евреям. Но они хотели купить рукопись с авторскими правами, а я просил денег, чтобы издать самому и заработать ещё денег. Они не согласились. тогда я сел на пароход и поехал в Америку к тамошним евреям. Но когда я приехал в Нью-Йорк там было жарко и все евреи уехали за город – отдыхать. Ехать в Америку пришлось по документам Английского общества механиков. Я когда работал в Англии трудящимся, вступил в местную масонскую ложу для рабочих. Очень всё завлекательно было, старина, обряды. Опять же работа английская не в пример русской. У нас я горбился за 120 рублей в месяц, а в Англии работал со всеми удобствами. За 70. (Цены я не без злорадства подвожу под один знаменатель сам. Автор «гиштории» путает следы в разных валютах.)
Тоже помощь партии. И себе получки хватало, и в Петербург отсылал на революционную работу. Для товарищей в бедноте и 10 рублей деньги. В Америке я всё же через два месяца евреев нашёл, но бедных, которые на лето остались в Нью-Йорке. Они мне за материалы о мучениях заплатили 500 долларов. 250 ушло на дорогу, а 250 я отправил в Россию на революцию. Потом в Лондоне мне ещё на революцию 50 фунтов папаша Харрисон дал. Ну, Литвинов, Финкельштейн. Это у Парвуса, то есть Гельфанда, деньги германского генерального штаба. Они грязные. А у Финкельштейна деньги свои, большевистские. Трудовая копейка. Впрочем, эмигрантским товарищам я сам помогал деньгами, работая на английском заводе.
Согласитесь, если человек хочет, чтобы ему поверили, он врёт не так. Это не ложь, а глумление. Официальная социал-демократическая легенда о рабочей партии здесь доведена до рафинированного английского абсурда: в России трудящиеся нещадно эксплуатируются, русский пролетарий становится к станку в западной Европе и зарабатывает деньги на русскую революцию. Это юмор выпускника Итона.
В какой степени Шляпников действовал сознательно? Думаю его трагедия, это трагедия карточного болвана, решившего копировать поведение невиртуальных игроков. В этой ситуации Шляпников болванил самого себя. Несмотря на градус, как делаются дела он не понимал, и, например, в конце 1915 помешал сложной игре Леонида Старка по вовлечению рабочих в оппозиционные военно-промышленные комитеты. Старк был большевиком не рабочим, а настоящим – из шведского рода российских адмиралов. Все попытки с его стороны объяснить юродствующему пролетарию тонкости политической игры окончились крахом и скандалиста услали куда подальше до октября 1916. Чтобы не мешал.
Наиболее точную квалификацию Шляпникову дал информированный и умный Гиммер, так охарактеризовавший его поведение в дни февраля:
«Этот примитивный и неосновательный человек не умел из-за деревьев своей партийной техники разглядеть лес революционной политики, и приводил в отчаяние своих партийных лидеров, знающих, где раки зимуют, но отделённых от Петербурга тысячами вёрст на восток и на запад».
Партийная техника большевиков это идиотничание, а партийные лидеры – это Ленин в Швейцарии и Каменев в Сибири. Как Каменев не уверен, а Ленин, где со времён Маркса и Энгельса зимуют революционные раки, знал точно.
***
Ну а моралите... да какое уж тут моралите. Всё и так ясно. Скажу об одном. Был у Шляпникова воспитанник, маленький шкет по кличке «Колька-книжник». Смышлёный такой, читал много. И папку приёмного любил. Духарной был папка. Колька подрос, оперился. И стал... «Николаем Ивановичем Ежовым». Беру ФИО в кавычки, потому как «Николай Ежов» это персонаж популярной тогда повести Максима Горького. Кто такой «Ежов» до сих пор непонятно. Кажется, из прибалтов. После революции у профессионального подставного рабочего Шляпникова начались трудности. Делать он ничего, кроме шкод, не умел, стал делать шкоды Ленину и Сталину. Те его до определённой степени терпели – как-никак член ЦеКа, опять же градус. Но в небожители Шляпников не вышел. В 1937 году «Николай Иваныч» крутил карандашик в кабинете, а «батя» стоял перед ним в штанах со срезанными пуговицами:
- Ну что, батя, упрыгался? Прикалывался, значит. Ну, так и я приколюсь. Я ведь тоже этот... трудящийся. Из русских рабочих. Ты когда в германо-англо- шведско-французскую разведку был завербован? ОТВЕЧААТЬ!
Д.Е. Галковский
