Сословные интересы у интеллигенции как совокупности лиц, занимающихся определенного рода деятельностью, конечно же есть. Подобно тому, как соседи-фермеры, ненавидящие друг друга из-за спорной межи, в равной мере заинтересованы в высоких закупочных ценах на сельхозпродукцию и низких – на топливо, так и интеллектуалы полярно противоположных убеждений равно нуждаются в том, чтобы их мнения были востребованы, чтобы их сфера деятельности пользовалась престижем и т.д.

Столь же очевидно, что само понятие «сословных интересов» для интеллигентской массы непривычно (что отклики на тот пост вполне и подтвердили). Не наблюдается поэтому и никаких течений в пользу самоограничения численности тех или иных профессиональных групп интеллектуалов - т.е. даже самых элементарных (на уровне «меньше народа – больше кислорода») признаков самосознания. Положим, у нас-то история и качественное состояние интеллектуального слоя иного варианта вроде бы и не предполагают.

Но есть, похоже, более общие причины того, почему не оправдываются прогнозы, связывающие будущее общество с господством интеллектуалов. В прошлом столетии, как известно, научно-технический прогресс породил целый ряд теорий о «революции менеджеров», людях «третьей волны», «постиндустриальном», «информационном» обществе, в котором ведущая рль должна перейти к ученым и вообще интеллектуалам (в одном из наболее известных вариантов высшей статусной группой в обществе мыслился «класс профессионалов», разделенный на 4 сословия (научное, технологическое, административное и культурологическое).

Авторам этих теорий казалось логичным, что раз наибольшее значение приобретают наука и вообще «информация», то и «наверху» должны оказаться их носители, властвовать должны интеллектуалы. Правда, создатели их были людьми достаточно «левыми», несвободными от марксистских представлений о «роли в производстве», и это логика того рода, какой в свое время обосновывалось мнимое существование «матриархата» (раз решающую роль играли виды деятельности, которыми занимались женщины, то им – и власть).

Был в этом, конечно, и очень заметный элемент «сверхожиданий»; человеку вообще свойственно как переоценивать для будущего глобальную роль новшеств и изменений, происходящих у него на глазах, так и полагать, что именно во время его жизни зарождаются и происходят какие-то качественные всемирно-исторические сдвиги (таких представлений много было во все времена, а если посмотреть «с птичьего полета», то ничего такого на самом деле не происходило).

Но, как бы там ни было, а никакого «нового» общества с качественно иной соцструктурой (по сравнению с тем, что было порождено «промышленным переворотом») во главе с интелектуалами так пока и не возникло. Не буду пока рассуждать, насколько это в принципе возможно и каким бы оно могло быть. Но реальна ли хотя бы задача осознания и отстаивания интеллектуалами некоторых общих «сословных» интересов в обычном обществе? Кстати, как и вообще интересов всяких «продвинутых» людей (мне как-то дали ссылку на журнал, где автор выражал твердую уверенность в будущем «среднего класса», перед которым преклонятся и власть, и «лузеры»).

Мне лично видятся по крайней мере две причины, по которым это проблематично. Во-первых, думаю, что дело здесь не столько в противоречии между технарями и гуманитариями, т.е. «вертикальном» сечении, сколько в сечении «горизонтальном». Интеллигенция, понимаемая как сословие образованных людей на самом деле такого сословия собой не представляет, потому что в условиях массовой профанации образования диплом вуза давно перестал быть свидетельством образованности и определенного уровня культуры.

А интересы подлинных интеллектуалов и массы малокультурных и невежественных «образованцев» в принципе различны. Это разные социальные явления и разные страты. Поэтому в отношении интеллигенского сословия первичен вопрос не объединения, а – сегрегации. Но то, что достаточно просто на бытовом уровне (взаимные оценки представителей той и другой разновидностей «интеллигенции» достаточно адекватны) на социальном представляет трудноразрешимую проблему.

Во-вторых, даже если речь идет об интересах качественно однородной общности, то отстаивание их затруднено потому, что речь все равно идет о слишком большой количественной величине. А тем, перед кем эти интересы приходится отстаивать, обычно бывает достаточно лишь относительно небольшой части качественных интеллектуалов (тем же большевикам совсем без «спецов» было, конечно, не обойтись, но чтобы система худо-бедно работала, достаточно было и некоторой их части). Если неск.тысяч человек, в принципе могли бы «договориться» и «забастовать», то в случае десятков и сотен тысяч такое невозможно. Да и всегда найдется достаточная часть общности, которая предпочтет предоставленные ей за то преференции «общесословным» интересам. Причем интеллектуальная среда, как показывает практика, везде демонстрирует обычно наименьшую сплоченность и в силу своей специфики наиболее разобщена.

Поэтому вопрос об осознании интеллигенцией ее сословных интересов если и правомерен, то едва ли в обозримом будущем разрешим.

С. Волков