Разразившийся в 2008 году мировой экономический кризис в очередной раз поставил вопрос о том, насколько оптимально организована финансовая сфера самых разных стран. Никакая экономика не может развиваться равномерно, и неудивительно, что замедление технологического развития передовых экономик, уменьшение прибыльности новых инвестиций в них, влечёт переоценку стоимости капитальных и потребительских благ, а следом за ней – и перестройку экономики под новые ценовые ориентиры, временное уменьшение инвестирования и замедление роста. К сожалению, допущенные в течение последних нескольких лет на Западе и в России ошибки банковского регулирования привели к тому, что обычный циклический кризис поставил под угрозу финансовую систему пострадавших стран и потребовал от них нести огромные траты во избежание настоящей катастрофы. Когда-нибудь эти ошибки будут вскрыты и проанализированы. Уже сейчас можно сказать, что значительная часть этих ошибок связана с попыткой поощрить бесконтрольное расширение кредитования и увеличение эмиссии, продлить агонию экономического бума накануне циклического спада. Если возможности инвестирования в экономику какой-то страны ограничены по объективным причинам, не связанным напрямую с финансовым механизмом, то искусственное облегчение кредитования и дополнительная эмиссия приведут только к ошибочной оценке прибыльности вложений, невозврату кредитов и к инфляции [2]. Политика ФРС США, снизившей ставку рефинансирования примерно ниже уровня инфляции, и Центробанка РФ, без конца снижавшего норму резервирования по вкладам разных типов, конечно же, позволили увеличить кредитования накануне кризиса и, тем самым, отсрочили начало кризиса. Но эта же политика увеличила количество безнадёжных кредитов, безответственных проектов, безвозвратных займов – и тем самым, усугубила потери кризисного времени.
Тем не менее, сейчас хотелось бы поговорить о более фундаментальных проблемах регулирования банковской сферы и вернуться к классической проблеме допустимости частной эмиссии денег, неизбежно возникающей в условиях даже хорошо отрегулированной банковской системы. Это позволит нам раскрыть один важный структурный перекос отечественной экономики, вызванный реформами 90-х.
Происхождение частной эмиссии
Общая схема частной банковской эмиссии хорошо известна в экономической теории. Явление набрало обороты в странах Западной Европы Нового Времени по мере становления банковской системы. Начало банковскому делу положили менялы, которые не только обенивали монеты разных стран, но также предоставляли кредиты под процент и брали деньги на хранение. Со временем, однако, стало оказываться, что менялы не всегда могут сразу вернуть деньги, взятые на хранение, потому что выдавали кредиты и этими деньгами, а не только своими. Так стало понятно, что хранение денег у менял, а точнее, в становящихся банках, выгодно самим банкам, которые теперь стали и сами платить процент за хранение у них денег.
Представим, что какой-то человек положил деньги в банк. При этом он как бы получает от банка «расписку» с обещанием «выдать предъявителю сего» указанную сумму денег, а банк может выдавать эту сумму в качестве кредита кому-то ещё. Но и расписку готовы принимать в качестве средства платежа: ведь получение «живых денег» за неё гарантировано, если банк имеет хорошую репутацию. Расписка так же может обслуживать товарооборот, как и обычные деньги. Получается, что банк сделал из изначально положенных в него денег вдвое большую сумму. Такие «расписки», принявшие стандартную для каждого банка форму, стали называть банкнотами: изначально банкноты выпускались именно частными банками, а не государством.
Но человеку, берущему кредит в банке, тоже необязательно постоянно иметь при себе мешок золотых монет. Он может положить их на свой счёт в тот же банк или другой и пользоваться такими же банкнотами. Новые банкноты также могут использоваться в качестве средства платежа в товарообороте, т.е. исходная денежная масса утроилась.
Казалось бы, таким способом банки могли бы эмитировать (выпускать) новые и новые деньги, увеличивая денежную массу до бесконечности. На самом деле, увеличение банками денежной массы сдерживается опасностью разорения в случае одномоментного прихода всех вкладчиков за своими вкладами в наличных. На этот случай нужно иметь резерв наличных, например, в Шотландии было установлено правило иметь в банке треть от общей суммы вкладов (следовательно, банк не может увеличить денежную массу по сравнению с количеством хранимых денег более чем в 3 раза). Однако и это оказалось слишком опасным: набеги вкладчиков в периоды кризисов показали недостаточность любых частичных резервов и необходимость «кредитора в последней инстанции» – Центрального банка, который может предоставить займы банкам на время набега вкладчиков, «нарисовав» недостающие деньги [3]. Бесконтрольная эмиссия банкнот частными банками провоцировала инфляцию в периоды экономического роста, а резкое сокращение кредитования и количества банкнот в периоды спада провоцировало недостаток денежной массы и усугубляло экономические кризисы.
Попытка отрегулировать этот недостаток частной банковской эмиссии была предпринята в Великобритании в середине XIX века, затем её опыт был перенят другими странами. Во-первых, частным банкам было запрещено самим выпускать банкноты – это стало прерогативой Центрального банка, политика которого более или менее жёстко определяется государственной властью. Во-вторых, Центральному банку было предоставлено право устанавливать норму обязательного резервирования в частных банках. Помимо собственных резервов наличными «на всякий пожарный», банк обязан хранить в Центробанке, скажем, 10% от суммы эмитированных кредитов.
Казалось бы, описанная система должна была бы покончить с частной эмиссией и её негативным воздействием на экономику. Но не тут-то было. Основатели системы, запретившие частные банкноты, забыли самую малость: реально в денежном обращении уже участвовали не только наличные деньги – монеты и банкноты, – но и безналичные – чеки и векселя. По этой причине, эмиссионная деятельность частных банков продолжилась, хотя и в форме безналичных денег, количество которых теперь ограничивалось Центробанком через норму резервирования. Если в стране действует норма резервирования 10%, т.е. 1/10, то вся банковская система теоретически может увеличить исходный денежный агрегат, эмитированный Центробанком, в 10 раз. Отношение общей денежной массы к исходной денежной базе, эмитированной Центробанком, называется мультипликатором; в данном примере он равен 10.
Подобные обстоятельства заставляли много раз усложнять банковское регулирование, и в наше время норма резервирования обычно зависит от типа вклада. Так, в случае срочного вклада банк может довольно уверенно выдавать кредиты чуть ли не на всю сумму вклада, поскольку приход вкладчика за своими деньгами маловероятен. Чтобы избежать бесконтрольного увеличения частными банками денежной массы на срочных вкладах, Центробанк устанавливает по срочным вкладам более высокую норму резервирования, чем по вкладам до востребования.
Дополнительное регулирование государством объёма денежной массы, эмитированной частными банками, осуществляется с помощью учётной ставки или ставки рефинансирования: Центральный банк страны предоставляет остальным банкам кредиты (если у них всё в порядке с финансовым положением). Чем ниже установленный Центральным банком процент (учётная ставка), тем больше банки берут кредитов и увеличивают денежную массу.
Увеличивает ли банковская система денежную массу?
С помощью описанного механизма, частные банки не просто добавляют к денежной массе «свои копейки». Увеличивая денежную массу, они сокращают покупательную способность денежных единиц и, следовательно, забирают что-то в виде инфляционного налога у других пользователей денег. Но в современных условиях это увеличение ограничено Центробанком и осуществляется с помощью более сложного механизма, чем с помощью частных банкнот в Новое время. Развитие современной техники платежей заставляет внимательней присмотреться, в чём же заключается увеличение денежной массы.
Предположим, что клиент Иванов приносит в частный банк А 100 рублей в виде вклада до востребования. При норме резервирования 10%, банк обязан зарезервировать 1/10 от суммы вклада – 10 рублей, остальный 90 рублей может выдать в виде кредита. Предприниматель Петров, взявший кредит 90 рублей, может оставить деньги в том же банке до тех пор, пока они ему не потребуются; тогда банк резервирует из них 9 рублей и выдаёт 81 рубль кредита строящему себе дом Сидорову и т.д.
Однако совершенно понятно, что тем, кто берёт кредит в банке, деньги не нужны на счету «просто так». Они ими расплачиваются по мере надобности. Если Петров расплатился с помощью 90 рублей, взятых в долг, то банк А обязан тут же перевести их на счёт получателя платежа, возможно, в другом банке Б. В этом случае и самый первый вкладчик 100 рублей Иванов, и взявший в долг 81 рубль Сидоров, теряют возможность мгновенно воспользоваться деньгами. Если только в это же время какой-то другой клиент другого банка (не обязательно Б, а, возможно, В или Г) не перевёл на счёт в данном банке недостающую сумму, банку А придётся занимать деньги у других банков под процент, возможно, довольно высокий.
Только при стабильной работе банковской системы, когда доля разных банков в денежной массе колеблется не очень сильно и отток депозитов в каждом конкретном банке приблизительно компенсируется притоком, банки защищены от разорения, вызванного оттоком депозитов в связи с платежами вкладчиков. Но всё равно угроза чрезмерного оттока депозитов в каждом конкретном банке не позволяет банковской системе расширить денежную массу даже до того теоретического мультипликатора, который определяется нормой резервирования. Ведь банк не может выдать кредитов больше, чем получил депозитов. Если объём депозитов становится равным объёму кредитов (когда вкладчики расходуют свои вклады быстрее, чем рассчитывал банк), банк оказывается на грани разорения, несмотря даже на резервирование.
Заметим, что банк может пользоваться депозитными деньгами только до тех пор, пока владелец вклада не потребует их обратно или не расплатится с переводом денег в другой банк. Из этого факта многие делают вывод, что частные банки не увеличивают денежную массу по сравнению с исходной денежной базой, а только ускоряют оборот денег (пока ими не пользуются одни – ими пользуются другие). На самом деле, здесь не учтены два факта. Во-первых, дополнительная частная эмиссия осуществляется не одним банком, а всей банковской системой. Переводы депозитов между банками во многом взаимно компенсируются, и это даёт возможность банкам чуть меньше бояться оттока депозитов. Во-вторых, важно учесть изменение поведения людей, которое происходит в результате мультипликации денежной массы банковской системой. При увеличении денежной массы за счёт вкладов до востребования, их владельцы ведут себя точно так же, как если бы это были обычные деньги. Ведь они могут в любой момент расплатиться этими деньгами (заметим, не отказываясь от процентов по вкладу за тот период, в который не пользуются деньгами). Следовательно, депозиты до востребования, порождённые банковской системой благодаря кредитной эмиссии при частичной норме резервирования, оказывают такое же действие на торговлю и цены в стране, как и «обычные» деньги, эмитированные Центробанком. Они входят в денежную массу, обслуживающую товарооборот. Мало того, срочные вклады в наше время де-факто тоже действуют как вклады до востребования, поскольку их владельцы обычно могут в любой момент изъять вклады без потерь в основной сумме вклада.
Внимание исследователей часто приковано к тому, как частные банки изменяют денежную массу по мере циклического развития экономики. В периоды подъёмов предприниматели охотнее берут кредиты, а банки охотнее их выдают, в результате чего денежная масса, порождённая банковской системой с помощью кредитной эмиссии, увеличивается. Это приводит к инфляции и росту номинальных доходов, дальнейшему росту вкладов и создаёт дополнительные предпосылки для расширенного кредитования. Во время же циклических спадов происходит обратный процесс, связанный со сворачиванием кредитования и дефляцией (если только Центробанк не принимает меры по дополнительной эмиссии для борьбы с нею). Такое поведение банковской системы усугубляет циклические кризисы, «раскачивая качели» спадов и подъёмов, потому что способствует неоправданному расширению кредитования и ошибочного инвестирования в периоды бума и столь же неоправданному сокращению активности при наступлении кризисов. Потери, которые несёт из-за этого рыночная экономика, столь велики, что даже такие видные деятели либерального лагеря экономической мысли как Фридрих фон Хайек, Людвиг Мизес, Милтон Фридман призывали установить стопроцентную норму резервирования, при которой банковская система была бы избавлена от этих недостатков. Переход к стопроцентной норме резервирования покончил бы с циклическими кризисами в той их части, которая вызвана кредитной экспансией и сжатием. Конечно, экономическое развитие всё равно бы осталось неравномерным из-за таких внешних для экономики факторов как технологические прорывы и изменения ресурсной базы. Но колебания стали бы намного меньше, а общество избавилось бы от потерь при ошибках кредитования и инвестирования, вызванных раздутой или сжатой конъюнктурой при кредитной экспансии или сжатии.
Мы не будем далее углубляться в эту тематику экономической теории, потому что она и так достаточно подробно разобрана (см., например, [4]) и выходит за сферу нашего рассмотрения. Вместо этого мы покажем, как частичная норма резервирования может вызвать в экономике структурный перекос, то есть неоптимальное размещение производственных ресурсов между отраслями, даже если экономические циклы отсутствуют.
Банковская толкотня на денежной массе
Далее в теоретическом объяснении мы пренебрегаем циклическим движением кредитной эмиссии и предполагаем, что фактический (а не теоретический) мультипликатор – коэффициент увеличения денежной массы банковской системой по сравнению с исходной государственной денежной базой – остаётся постоянным и равен 10. Иными словами, если Центробанк «рисует» и вводит в обращение дополнительный миллиард, то банковская система добавляет к нему ещё 9 миллиардов. Как это происходит? Допустим, что, согласно расчёту ЦБ, потребность в дополнительной денежной массе при достигаемом росте ВВП и с нулевой инфляцией, составляет 10 миллиардов. Мы предполагаем, что эти расчёты правильны. Если бы не действие мультипликатор, то Центробанк мог бы эмитировать сразу 10 миллиардов и перечислить их в бюджет или дать банкам эти деньги в кредит и получать процент в размере учётной ставки за 10 миллиардов. Но при действующей банковской системе он эмитирует только дополнительный 1 миллиард. Тот, кто его заработал, вкладывает эти деньги в банк и получает свой заслуженный процент, банк выдаёт кредит и получает заслуженную маржу. Однако из-за мультипликатора кредитование в стране расширяется на целые 10 миллиардов. Следовательно, банковской системе, её вкладчикам и заёмщикам стала доставаться рента от «лишних» 9 миллиардов «незаработанного дохода», капитала. Или, в банковский сектор влита единоразовая субсидия 9 миллиардов. Пусть даже она и распределилась равномерно в результате честной конкуренции между банками и вкладчиками. Факт тот, что ресурс денежной массы ограничен, государство могло бы взимать плату за доступ к дополнительно открывшемуся ресурсу (новым 9 миллиардам), точно так же, как взимает, например, плату за доступ к новым месторождениям. Вместо этого 9 миллиардов раздаются «просто так», банковской отрасли, её поставщикам (вкладчикам) и потребителям (заёмщикам).
Итак, что же происходит? Во-первых, государство недополучает деньги – в сумме на весь «мультиплицированный» прирост денежной массы в 9 миллиардов, а, следовательно, и доходы. А могло бы либо 9 миллиардов получить сразу, либо процент от них (выдавая их банкам с условием 100% резервирования по новой денежной массе). Это в чистом виде рентный, «незаработанный» доход отрасли, перераспределённый от всей страны, для которой покупательная способность денег сократилась из-за увеличения денежной массы.
Во-вторых, если рост экономики постоянен (а это и является нормальной ситуацией), то банковская отрасль, её потребители и поставщики получают постоянную государственную субсидию. А это уже вызывает претензии не только с точки зрения "справедливости" распределения доходов, но и с точки зрения аллокации ресурсов. Если доходы целой отрасли постоянно получаются выше, чем приносимый ею предельный продукт, то она раздута по сравнению с оптимальным значением.
В-третьих, если Центробанк расширяет денежную массу не только так, чтобы обслуживать растущий товарооборот, а ещё и допускает инфляцию, то рост денежной массы более быстрый, чем рост национального продукта. При этом в пользу банковской отрасли перераспределяется ещё больше дохода. Предположим, что денежная масса в какой-то стране составляет примерно 30% ВВП, экономика растёт в течение длительного периода со скоростью 7% в год, а инфляция составляет 13% (цифры, не слишком далёкие от российских показателей последних лет). Это означает ежегодный рост денежной массы на 7%+13%=20%, то есть 6% от ВВП. При мультипликаторе, равном 2, получается, что Центробанк может собрать в бюджет с помощью эмиссии только 3% от ВВП в год, а 3% от ВВП достаётся банковской отрасли и её смежникам!
* * *
Последнее замечание – о смежниках банковской отрасли – заслуживает дополнительного пояснения. До сих пор недостатком публицистических обсуждений проблемы частной банковской эмиссии является нестрогая апелляция к представлениям о справедливости и недостаточный анализ общественных выгод от тех или иных предложений. Построенную на этом идею «негоже частным банкам пользоваться привилегией на создание денег» легко оспорить следующими контраргументами, на первый взгляд, убедительными. Во-первых, никакой привилегии у банков нет: любой инвестор, способный удовлетворить регуляционным требованиям Центробанка, может свободно войти в отрасль. Следовательно, конкуренция должна снизить доходы на капитал и на труд в банковской отрасли до величин, близких к средним по экономике. Во-вторых, пусть даже государство недополучает процент от пользования деньгами. Но зато банки, проникающие во все уголки страны, развивают торговлю, кредитование, сбережение, инвестирование – может быть, это и более ценно, чем потерянные государством деньги?
Отвергнуть с ходу эти контраргументы невозможно, если не отвлечься ненадолго от представлений о справедливости, и посмотреть на проблему с точки зрения эффективности экономики, а конкретнее, с точки зрения максимизации национального дохода. В конце концов, получив максимальный доход, во многих случаях его можно будет перераспределить так, чтобы не сильно искажать стимулы к максимальному производству и представлений о конечной справедливости не нарушать.
Надо сказать, что дурную службу на этом этапе оказывает известнейший стереотип экономистов, согласно которому максимальный выпуск достигается в условиях конкурентной экономики. Как следствие этого стереотипа рождается надежда, что сочетание государственного регулирования надёжности банков и свободного доступа в банковскую сферу новых предпринимателей породят и максимальное производство, и правильное распределение дохода. Но так ли это? На самом же деле, в этом соображении заложена ошибка, связанная с недоучётом важнейшего фактора – сокращения общественного благосостояния, которое наступает при перегрузке общественного ресурса, вызванной свободным (неоплаченным) доступом к нему каждого желающего. Снижение общественной продуктивности в результате перегрузки ресурса возникает сплошь и рядом в экономике как развитых, так и отстающих стран. Пробки на городских улицах, за проезд по которым не взимается плата, исчерпание запасов рыбы в водоёмах свободного доступа – всё это классические примеры перегрузки ресурса. В развивающихся странах, включая Россию, к этим примерам добавляется непомерное раздувание целых отраслей, опирающихся на тот или иной вид ренты. Добыча полезных ископаемых и торговля, пользующиеся неизымаемой государством земельной рентой, занимают недопустимо высокую долю в российской экономике. При другом распределении капитальных и трудовых ресурсов между отраслями национальный доход был бы более высоким. Однако свободный доступ к месторождениям (с недостаточным изъятием ренты), свободный доступ к торговым площадям в городах (с недостаточным взиманием арендной платы) привёл к тому, что трудовые и капитальные ресурсы «толпились» на этих участках, пока доход на них не стал снижаться, приближаясь к средним по экономике. «Свободная конкуренция» сама по себе не обеспечивает «правильное» распределение трудовых и капитальных ресурсов по отраслям, увеличивая национальный доход. К конкуренции надо, как минимум, добавить изъятие созданной обществом ренты. Тогда доход на труд и на капитал в разных отраслях уравняется с их предельным продуктом для данной отрасли (а не средним продуктом, как сейчас), что и обеспечит оптимальное распределение ресурсов из теорем Экономикса.
* * *
При чём же здесь частные банки? Подпадают ли и они под ту же самую общую беду? Ведь они же не занимают никакого земельного участка, выгодного для торговли в городе или добычи нефти. Где тот самый ограниченный ресурс, созданный обществом, которым они пользуются, не выплачивая государству ренты?
Ответ на этот вопрос становится очевидным, как только мы откажемся от представления о том, что «ограниченный ресурс» должен быть территориально локализован или быть каким-то предметом. Ограниченным общественным ресурсом, которым пользуются банки, не выплачивая обществу ренты, является прирост денежной массы. В самом деле, предположим, что ежегодный прирост денежной массы на протяжении длительного времени составляет 10% годового ВВП, из которых 9% достаётся частной банковской системе. Но вот в систему приходит частный банк и «вклинивается» в уже существующий (по реальному обеспечению) прирост денежной массы, забирая себе часть этих денег.
А что же дальше? А дальше наблюдается типичная картина перегрузки общественного ресурса. Нет, количество банков вовсе не растёт до бесконечности. Сначала 9% ВВП, перераспределяемых банковской системе, действительно создают сверхдоходы в банковской отрасли. Лёгкость получения доходов задаёт стандарты низкого качества банковского обслуживания и низкой производительности. (Так, до сих пор бросается в глаза, что средний работник банковской сферы в России может выполнить намного меньше операций, чем работник банка на Западе.) Высокие доходы и отсутствие необходимости «напрягаться» привлекают в отрасль новые и новые банки, провоцируют расширение банковской деятельности. И средние доходы банков, по мере роста отрасли, снижаются. В тот момент, когда они становятся сравнимы с ожидаемыми доходами на такие же усилия в других отраслях, рост банковской сферы замедляется. Наступает иллюзия свободно-конкурентной максимизации национального продукта. Однако это только иллюзия, потому что, на самом деле, банковская сфера раздута при этом до больших масштабов, чем было бы при полном изъятии государством сеньоража (платы за пользование денежной массой). В случае такого изъятия доходы банков сравнялись бы с их предельным продуктом для народного хозяйства, уже без рентной составляющей.
В результате мы получили раздутую банковскую сферу, непомерные масштабы которой снижают национальный доход по сравнению с другим распределением трудовых и капитальных ресурсов. Причём присуще это не только России, но и большинству стран, допускающих частную банковскую эмиссию. (Отдельный интерес представляет исследование на предмет избыточности и других отраслей финансовой сферы, включая фондовую биржу и прочее: ведь они тоже ведут к увеличению денежной массы, но это выходит за рамки данного исследования.)
При этом было бы ошибкой утверждать, будто вся рента от суммы частной банковской эмиссии достаётся банкирам. Да, отчасти наши 9% ВВП распределились между банками, но в силу конкуренции между ними, часть досталась вкладчикам и заёмщикам банков. Первые получают в банках больший процент, чем получали бы в системе со стопроцентным резервированием, а вторые берут кредит под меньший процент, чем платили бы в системе со стопроцентным резервированием. Казалось бы, это замечательно: частная эмиссия стимулирует сбережение и взятие кредитов, следовательно, увеличивает инвестирование. Однако с точки зрения общественного благосостояния это ошибка. В самом деле, не будь частной банковской эмиссии, банки платили бы меньший процент по вкладам и взимали больший процент по кредитам, банковская маржа была бы больше. Но национальный продукт был бы при этом больше из-за лучшего размещения ресурсов, следовательно, из большего дохода было бы легче осуществлять сбережения, а доходы по инвестициям в этом случае были бы больше, следовательно, из них было бы легче платить процент по более дорогим кредитам.
Кому-то это может показаться обидным, но в стране с устоявшейся банковской системой банкиры не получают сверхдоходов, какие, казалось бы, должны получать благодаря перераспределению финансовой ренты от общества в банковскую отрасль. Перекос уже состоит не в сверхдоходах банкиров, а в том, что банков и банковских работников слишком много. При другом долгосрочном размещении производительных сил между отраслями и банкиры, и работники других отраслей получали бы больше! Как вороны на падаль, набрасываются работники этой сферы на ресурсы ограниченной продуктивности, а предотврати государство непроизводительное раздувание банковской отрасли – было бы лучше и банкирам, и остальным. Правда, многим банкирам пришлось бы сменить профессию.
В самом деле, система с частичным резервированием, перераспределяющая заметный процент ВВП банковской отрасли и смежникам, способствует модернизации экономики, поощряет людей активнее пользоваться банками, получать проценты по депозитам и брать кредиты. Может быть, это и хорошо, но беда в том, что в пользу банков и их клиентов перераспределяется богатство от остальной, «немодернизированной» части экономики. Зачем способствовать её маргинализации и провоцировать последующий рост социальных расходов, чтобы поддержать на плаву тех, кто меньше других пользуется услугами банков?
Итак, сформулируем вывод. Допустив частную эмиссию банков, государство не просто лишило себя выгодного источника дополнительного дохода, но и лишает рынок правильного сигнала, до каких пор должна расти банковская сфера для того, чтобы распределение ресурсов между этой и другими отраслями максимизировало национальный доход. В самом деле, рост банковской сферы увеличивает продукт, приносимый банковской отраслью. Но рост этот продолжается и тогда, когда дополнительный продукт, приносимый новыми банками, отделениями и их услугами, становится ниже дополнительного продукта, который приносили бы затраченные на это трудовые и капитальные ресурсы в других отраслях. Причиной явления становится то, что доходы банков от разных отделений и услуг не совпадают с предельным продуктом от этих отделений и услуг, потому как включают ренту за пользование деньгами, вновь эмитированными частной банковской системой. Заметим, в частную эмиссию мы включаем и эмиссию, осуществлённую даже государственным банком, если только он действует в среде частных банков на правах частичного резервирования. Пусть даже он и платит прибыль от своей маржи в бюджет, он участвует в непроизводительном раздувании отрасли.
Решение проблемы этого – ещё одного – структурного перекоса лежит в недопущении частной эмиссии. Реформа, обеспечивающая переход к новой системе, не может быть простой и лёгкой. Устранить перекос можно введением 100% нормы резервирования по вкладам в идеальной ситуации, а в реальной – почти 100% резервирования по срочным вкладам и очень высокого по вкладам до востребования (чтобы банки имели возможность работать с наличностью). Нормы резервирования должны быть рассчитаны так, чтобы банкам не доставалась «незаслуженная рента». Естественно, правила работы с наличностью должны оставлять в распоряжении банковских отделений некоторую сумму, необходимую для нормальной работы с клиентами. Конечно же, быстрого перехода к 100% норме резервирования быть не может, но можно её постепенно повышать так, чтобы она касалась всей дополнительной денежной массы и постепенно вытесняла исходную. Система рефинансирования кредитующих банков из средств ЦБ должна стать основным источником банковских кредитов. В роли «социального инженера», рассмотревшего возможные пути реформирования банковской сферы, выступил в своё время лауреат Нобелевской премии по экономике Морис Алле. Он призывал запретить частную эмиссию, доведя норму резервирования по вкладам до 100%, а с целью недопущения злоупотреблений предлагал разделить банки на депозитные, принимающие вклады населения, и инвестиционные, выдающие кредиты из денег, занятых у государства под рыночный процент. Полагающийся государству сеньораж от пользования денежными средствами позволил бы значительно снизить прочие налоги, и это соображение легло в основу предложенной Алле реформы налоговой системы.
продолжение будет опубликовано завтра
М.Кудрявцев
