Сейчас, когда коллегия присяжных заседателей, ответив «невиновны» на все 29 вопросов, поставленных перед ней Московским областным судом, вынесла оправдательный вердикт в отношении Владимира Квачкова, Роберта Яшина, Александра Найдёнова, обвиняемых в покушении на Чубайса, и оказались, наконец, доступны материалы этого дела, стало очевидным, что Генеральная прокуратура в тесном содружестве с адвокатами Чубайса, вытребовав проведение закрытого суда, думала вовсе не о том, чтобы «обеспечить безопасность участников процесса», как выставлялось наружно, и уж конечно не о том, чтобы не дать пытливому народу подучиться у «террористов-диверсантов» мастерить бомбы на дачах.
Судя по материалам провалившегося в суде дела, не секреты подрывного искусства хотела скрыть прокуратура, добиваясь закрытости процесса, она изо всех сил оберегала самоё потаённое в этом деле, ключевое — имитацию покушения на Чубайса — а потому изо всех сил, не стесняясь даже выглядеть дурацки, стремилась придать изначально провальному делу черты серьёзного расследования, не брезгуя при этом ни фальсификацией, ни подтасовками, ни выбиванием из свидетелей нужных следствию показаний, ни устранением основных вещественных доказательств.
Уже 17 марта 2005 года, когда по всем информационным каналам «молнией» сверкнуло сенсационное сообщение о покушении на главу РАО «ЕЭС России», на телеэкране возник и с того момента с экрана, с газетных, журнальных полос не сходил израненный бронированный автомобиль Чубайса, став «визитной карточкой» покушения.
Со шрамами — простроченными стёжками осколков на капоте — BMW предстал главным свидетелем происшествия на Митькинском шоссе, свидетелем, правдиво, без утайки и лукавства рассказывающим, что за фугас взорвали на его пути, каков был заряд по составу и мощи, как далеко заряд залегал от машины, и сколько потом было стрелявших по нему, из чего и чем стреляли, насколько мастерски стреляли, одно дело веером разбрызганные пули, другое дело положенные рядышком плечом к плечу, скупо отсечённые из магазина опытной рукой… Словом, честнее и полнее, чем BMW, никто не расскажет, что в действительности случилось в утро 17 марта 2005 года на 650 метре Митькинского шоссе…
Три года два месяца девятнадцать дней тянулись следствие и суд, больше сотни экспертиз, свидетелей, арестов, обысков, допросов.
Как в гигантскую воронку в дело втягивались новые сотрудники. Уголовное дело кишит запросами Генеральной прокуратуры то к МВД, то к ФСБ дать им в помощь ещё и ещё людей, хотя уже в первые дни число их перевалило за сто.
Похвальна была бы дотошность Генеральной прокуратуры в стремлении познать истину, дойти до сути, если б не было всё это имитацией бурной розыскной деятельности. Так думать есть веские основания. Скажем, ищут, объявляют в розыск, устраивают засады, штурмом берут квартиры людей, не имеющих к делу даже самого отдаленного отношения, так десяток омоновцев в бронежилетах, до пят увешанных оружием, атаковал квартиру аспирантки-историка Екатерины Пажетных, виноватой лишь тем, что продала по доверенности машину Ивану Миронову… и в то же время, внимание! Генеральная прокуратура торопливо убирает из дела главного, самого авторитетного свидетеля — BMW Чубайса — не включив машину в вещественные доказательства, позволив Чубайсу её спешно отремонтировать и продать.
А вот SAAB полковника Квачкова, за приборной доской (!) которой сыщики унюхали присутствие гексогена в 10 минус 10 — минус 11 степени, что соответствует норме погрешности экспертизы, тут же признали вещдоком. Не важно для Генеральной прокуратуры, что гексоген, согласно заключению экспертов, в состав взрывчатого вещества на Митькинском шоссе не входил, не важно утверждение многочисленных свидетелей, что Квачков в силу своих служебных обязанностей постоянно бывал на военных полигонах, а все машины, находящиеся там, пропитываются запахом взрывчатых веществ, — машина Квачкова всё равно вещдок, а вот машина Чубайса, находившаяся в эпицентре события, ставшая по утверждению следователей, объектом нападения, — отремонтирована и … продана! Ищи её теперь, сверяй, замеряй, перепроверяй, — исчез свидетель, действительно много знающий, даже слишком, больше, чем хотела бы прокуратура, словом, этот чёртов BMW путал следствию все карты, его и убрали, заткнули свидетелю рот.
Чем же BMW не угодил следствию? Что BMW знал такого, за что его поторопились убрать?
Самое главное: BMW — носитель достоверной, неопровержимой информации о мощи взрыва. Следствие продолжает утверждать, что мощность заряда на Митькинском шоссе в тротиловом эквиваленте от 3,4 до 11,5 килограмма. Не меньше!
Почему такой разброс в целых восемь килограммов? Потому что расстояние от эпицентра взрыва до машины на шоссе следователи задают в диапазоне от 10 до 15 метров.
Исходя из этого эксперты рассчитали: если в 10 метров удаленность — 3,4 килограмма мощность заряда, на пять метров дальше — все 11 с половиной.
Момент истины — в BMW. Чётко и зримо прочерченные на капоте BMW четыре параллельных цепочки следов от осколков фугаса давали возможность не гадать, на каком расстоянии от машины грохнул фугас, а с точностью до сантиметров определить, где взрыв застал машину, и высчитать с помощью справочников Бейкера и Садовского, которыми пользуются эксперты, что пределы взрывного устройства, использованного 17 марта 2005 года на Митькинском шоссе, в тротиловом эквиваленте не превышают 266 — 410 граммов. Не больше! 410 граммов — максимум! Именно такую мощность взрыва, около 500 граммов тротила, указывали взрывотехники ФСБ, МВД, первыми прибывшие на место происшествия 17 марта. Их громадный опыт, накопленный в «горячих точках», давал им такую уверенность, что они не скрывали мощность взрыва от прессы, о чём бесстрастно свидетельствуют сообщения информагенств. В 10 часов 45 минут РИА «Новости» цитирует экспертов ФСБ: «500 граммов тротила», через час, в 11 часов 30 минут в подтверждение предыдущего сообщения: «500 граммов тротила», и через три часа, в 14 часов 49 минут, картина не меняется: «500 граммов тротила»… Затем следуют выступления руководителей Генеральной прокуратуры о серьёзности произошедшего на Митькинском шоссе и мощность взрыва по мановению руководящей палочки принялась набухать с 500 граммов аж до 11,5 килограмма. И не важно, что при такой мощи взрыва, ни один подрывник находившийся там, где его место определило следствие, целым бы точно не ушёл, скрючился бы на месте, приварив руки к кровоточащим ушам….
Почему так важно следствию нарастить объём фугаса? BMW-765 Чубайса с государственным номером А 566 АВ — бронированная машина. Спутать её с обычной невозможно — колёса выдают. Фирма-изготовитель гарантирует целость бронированной капсулы и находящихся в ней пассажиров, даже если рядом с машиной рванёт 15 килограммов тротила. Полкилограмма тротила для бронированного BMW даже на комариный писк не тянет. А коли так, и на Митькинском шоссе бабахнуло не больше, то не было никакого покушения на Чубайса — в чистом виде имитация покушения.
Полковник Квачков — не идиот. В уголовное дело вшита справка о его полном психическом здоровье. То, что он в здравом уме и твёрдой памяти, подтвердил консилиум психиатров из института Сербского, обследовавший полковника по настоянию прокуратуры.
То, что полковник — признанный авторитет в диверсионном деле, и боевые его ордена именно за профессионализм, что у него квалификация инструктора минно-подрывного дела — не знает теперь разве что медведь в глухой сибирской чаще. Биографию полковника за время следствия и суда рассекретили и раструбили на весь белый свет. Отсюда вывод: не мог находящийся в твердой памяти и здравом рассудке профессиональный полковник-диверсант, признанный авторитет в разработке и проведении специальных операций, прошедший все «горячие точки», проведший ряд блестящих спецопераций за рубежом, не мог такой полковник кидаться с полукилограммовым фугасом на бронированный автомобиль, которому и 15-килограммовый удар нипочём.
Вывод. Не покушение то было — а его имитация.
Тогда и всё остальное, до сего момента столь нелогичное в деле, становится логичным и понятным. Понятным становится, почему из десятков пуль, выпущенных по машине сопровождения Чубайса с «детского» расстояния в 25 — 30 метров, ни одна не достигла цели, не зацепив, не царапнув ни одного охранника, бестолково и беспомощно какое-то время (вполне достаточное для прицельной стрельбы), толкавшихся у машины.
Понятным становится, почему охранники, а это не бомжи, набранные с площади трёх вокзалов столицы, все они, без исключения, сотрудники ФСО — Федеральной службы охраны, вместо того, чтобы тут же открыть ответный огонь, уже для одного того, чтобы спасать свои шкуры, звонят (!) начальству, генеральному директору ЧОП «Вымпел ТН» Швецу, и спрашивают его, под пулями интересуются: «Что нам делать?», а в ответ, тоже понятное только теперь, категоричное «Не стрелять!».
Понятным становится, почему все поражения пришлись лишь на правую переднюю полусферу BMW, и ни одной царапины там, где предположительно сидел Чубайс. Предположительно… В том, что Чубайс во время взрыва действительно находился в машине на Митькинском шоссе, до сих пор уверенности нет ни у кого. Никто не видел Чубайса в пораненном BMW. Никто! Включая охранников, запутавшихся на суде в собственных показаниях. То, что Чубайс в этот день на работу приехал в другой машине, он скрывал аж до третьего суда, заставляя врать присяжным и своих водителей, и своих сторожей.
Первым сомнение в том, а был ли вообще Чубайс в машине во время взрыва, высказал и. о. прокурора Московской области старший советник юстиции С. П. Миронов, вынесший 17 марта 2005 года постановление о возбуждении уголовного дела, в котором говорится, цитирую: «17 марта 2005 года, примерно в 9 часов 20 минут, на 650 метре Митькинского шоссе Одинцовского района Московской области, на левой обочине дороги неизвестными лицами произведён взрыв неустановленного взрывного устройства, начиненного болтами и фрагментами металла, в результате чего получили механические повреждения следовавшие по шоссе в этот момент автомобиль марки БМВ-765 госномер А 566 АВ, в которой предположительно (выделено мною — автор) находился Глава РАО «ЕЭС России» Чубайс А. Б., а также автомашина «Мицубиси-Ланцер» госномер М 679 РК 97 рус под управлением Хлебникова Д. В., в которой помимо водителя находились (выделено мною — автор) сотрудники ЧОП «Вымпел ТН» Клочков Ю. А. и Моргунов С. Н.».
Никто на месте происшествия Чубайса не видел, и позже в автомобиле «марки БМВ-765 госномер А 566 АВ» Чубайса тоже никто не видел. Двум судам, двум коллегиям присяжных Чубайс бесстыже врал, что после покушения приехал в РАО на поврежденной фугасом машине, и только припёртый к стене вопросами В. В. Квачкова и его адвокатов, опиравшихся на показания водителя разгонной машины РАО «ЕЭС», вынужден был признать, что на работу, где его, наконец, увидели и другие, кроме водителя, он приехал не на поврежденном BMW, а на совершено другой машине — «Тойота Лэнд Крузер», управлял которой Ф. Тупицын (Протокол судебных заседаний, стр. 755).
Вот что интересно: бесспорно был взрыв, спорно — был ли на месте взрыва Чубайс, но уголовное дело тут же возбуждается не по факту взрыва на Митькинском шоссе, а по факту «покушения на убийство Главы РАО «ЕЭС России» Чубайса А. Б.».
При этом в самом первом документе, должном бесстрастно фиксировать всё, что точно известно на данный момент, напрочь отсутствуют иные, кроме чубайсовских, машины и лица. А ведь там, на Митькинском шоссе, в момент взрыва и ближе к эпицентру взрыва находились «Жигули» Игоря Ярославовича Вербицкого, у которых взрывом вышибло заднее стекло и снесло правую заднюю боковую вставку. Но ни о «Жигулях» Вербицкого, ни о нём самом в первичном документе ни слова. Будто их там и не было. То, что покушение и вовсе могло быть на другую машину, а машина Чубайса попала под обстрел случайно, выскочив на большой скорости, как чёрт из табакерки, — следствие вообще проигнорировало.
Был ли Чубайс на Митькинском шоссе — прокуратуре точно неизвестно, но то, что его пытались убить, — прокуратура определила почему-то сразу (знать бы только, откуда у неё такая уверенность), и больше от этой версии ни на дюйм не отклонялась, подвёрстывая под неё все факты и фантазии, не брезгуя ни мелкими подтасовками, ни грубой фальсификацией. Будучи пойманным на лжи следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Российской Федерации Н. В. Ущаповский, как нашкодивший щенок, трусливо прятался на суде от дачи показаний за 51 статью Конституции, позволяющую не свидетельствовать против себя. Это что за следователь Генеральной прокуратуры, который отказывается отвечать на вопросы суда и пользуется 51 статьёй Конституции, чтобы скрыть свои преступления против правосудия, совершённые им в ходе предварительного расследования?
Заведомо ложные показания давал в суде и начальник штаба 10 батальона 1-го спецполка УВД Московской области майор, ставший скоро подполковником С. Л. Иванов, стараясь изо всех сил скрыть важные обстоятельства, обнажавшие фальсификацию доказательств сотрудниками прокуратуры и МВД. Цитирую протокол судебных заседаний (стр. 308-310):
- Кто Вам дал команду выдвигаться на место происшествия?
- Я сам принимаю решение. Мне сообщил дежурный, а откуда он получил информацию, я не знаю.
- Вы сказали, что не знаете, от кого дежурный (по батальону) получил информацию?
- Не знаю.
- Как начальник штаба, скажите, от кого такая информация могла поступить?
- Я не знаю. Я привык выполнять свои обязанности чётко, быстро и не разбираясь(выделено мною — автор).
- Как и в каком документе зафиксировано сообщение дежурного (о нападении на кортеж Чубайса)?
- Не знаю. Не могу сказать.
- Какой документ ведётся дежурным?
- Книга учёта сообщений и преступлений, её ввели недавно (показания даются 13 ноября 2006 года). В то время у дежурного была просто рабочая тетрадь, в которую он записывал все сообщения.
- То сообщение, которое записано 17 марта 2005 года, было зафиксировано дежурным?
- Не знаю, может быть, записал, а может быть и нет.
- В какое время получил информацию дежурный?
- Не знаю.
Иванову было что скрывать. На суде выявился факт «неправомерного доступа неустановленными лицами к компьютерной информации системы «Поток», записанной 17 марта 2005 года на компакт-диски с целью их блокирования и умышленного искажения путём ретуширования госномера автомобиля СААБ» (Протокол судебного заседания, стр. 1195). Проще говоря, «картинки» с видеосистемы «Поток», якобы зафиксировавшей передвижение машины Квачкова в нужное следствию время и в нужном следствию месте, оказались нагло втиснутыми туда при помощи электронных «клея» и «ножниц». Подтасовали ловкие напёрсточники от прокуратуры.
Всё было пущено в ход, лишь бы имитацию покушения выдать за покушение: и внесение в протоколы обысков заведомо ложных сведений, и подмена вещественных доказательств, и предварительный показ опознающему предметов и лиц, которые он должен потом «опознать» при официальном предъявлении, и изъятие из уголовного дела протоколов с показаниями свидетелей, и преднамеренное искажение в протоколах сведений по делу, сообщаемых свидетелями, и внесение заведомо ложных сведений в письменные доказательства по делу, и искажение аудио и видео материалов, приобщённых к уголовному делу…
Чтобы заставить И. П. Карватко говорить «как нужно», 22 марта 2005 года ему в автомобиль подбрасывают наркотики и в тот же день во время обыска на квартире «находят» шесть патронов, предлагая на выбор или он сам идёт по этапу за наркотики и боеприпасы, или его жена, или он повторит на суде то, что ему скажут…
А вот как следователь Ущаповский находит в гараже на даче В. В. Квачкова нужные вещественные доказательства. Протокол за 18 марта, на следующий день после «покушения» и ареста хозяина: «В гараже предметов и документов, имеющих значение для дела не обнаружено» (т. 4, л.д. 27). В протоколе следующего дня прописано более детально: «В гараже находятся стройматериалы, пустые (!) деревянные ящики, бензиновый электроагрегат, шланг, кирпичи, доски, канистры и хозяйственный мусор» (т. 4, л.д. 106). Зато через неделю в том же самом гараже вдруг обнаруживают зелёный деревянный ящик военного образца, в котором находится подрывная машинка КПМ–1а, малый омметр, и 3 специальных инструкции по их применению (т. 10, л.д. 72). Вы можете себе представить, чтобы во время двух обысков по делу о террористическом акте с подрывом взрывного устройства, следователь не заметил ящика военного образца с вложенной в него подрывной машинкой и другим специальным оборудованием — «Комплект для установки электроуправляемых мин»!
Та же история с дачей. Целая бригада по очереди, иначе там не повернуться, — всё помещение четыре на четыре метра, — вылазила, буквально пальцами прощупала каждый сантиметр — ничего!
Ключи забрали, через день вернулись и как же у них попёрло!, не дача, а скатерть-самобранка для Генпрокуратуры: тут тебе и два запала, и электродетонатор, и граната, как говорится в акте, «предположительно РГД-5, с чекой и взрывателем» (т. 4, л.д. 118), и ещё два запала УДЗ к гранатам, и ещё одна граната… Неясно только, куда потом весь арсенал улетучился, на чью новую дачу перекочевал, в вещественных доказательствах он не появился, ни в каких документах больше не значится. Переборщили и сами поняли, что принесли на дачу лишку. Поручалось, небось, одну гранату найти, вот каждый и нашёл по одной… Поистине, «что сам на обыск приношу, то сам потом и опишу».
На месте происшествия 17 марта 2005 года следователи обнаружили семь так называемых «лежаков» — отрезков поролона с определёнными размерами (т. 1, л.д. 132-140), правда, на трассологическую экспертизу №7/226 от 1-21 апреля 2005 года из них дошли почему-то всего шесть с совершенно другими размерами (т. 10, л.д. 7-14). Сравним. В протоколе осмотра места происшествия указано: «…к западу, вглубь леса за соснами обнаружены 2 отрезка пористого материала светлого цвета толщиной 8 мм, шириной 65 см и длиной 148 см. (т. 1, л.д. 132). По окончании осмотра эти отрезки под № 1 упакованы в пакет № 4. Однако из пакета № 4 на экспертизу извлечён только один отрезок размером 63 см на 150 см. Куда делся ещё один коврик, кому и для чего он понадобился? Поймём чуть позже: он был нужен для подбора похожего поролона и изготовления отрезков, имеющих общую линию разреза. Все «лежаки», обнаруженные в лесу 17 марта 2005 года, разной длины от 140 до 148 см, а все отрезки, представленные на экспертизу, абсолютно одинаковы. В тексте трассологической экспертизы при описании полученных материалов указано: «на фрагменте (коврике-лежаке) под № 5 цифровое обозначение продублировано; на остальных фрагментах нанесено по одному из обозначений. Цифровое обозначение на каждом фрагменте нанесено в одном из его углов, а в случае фрагмента № 5 — в двух диагонально противоположных углах с одной и той же стороны, при этом одно из обозначений выглядит более ярким, по сравнению со вторым» (т. 10, л.д. 8). Специальное двойное обозначение на отрезке-фрагменте № 5, который единственный «совпал» по линии разреза с куском поролона, якобы найденным на даче В. В. Квачкова, сделано ДО поступления на трассологическую экспертизу, ДО ТОГО, как в результате трассологической экспертизы установлено, что именно фрагмент под № 5 имеет совпадение по линии разреза. Это означает только одно: тот, кто специально, наособицу от других, метил именно этот кусок, ещё до проведения экспертизы знал, какой именно фрагмент «совпадёт» по линии разреза с куском поролона, обнаруженного у Квачкова на даче.
Если уж коврики-лежаки подменивают, стоит ли говорить о такой мелочи, как носовой платок, на котором экспертиза потом «обнаружит» следы гексогена. Согласно протоколу осмотра автомобиля СААБ 17 марта 2005 года «в кармане левой водительской двери изъят клетчатый носовой платок» (т. 21, л.д. 6). В экспертизе по платку № 4/50 от 14 июля 2005 года написано: «Вскрыт пакет с печатью «Прокуратура Московской области». При вскрытии пакета в нём обнаружен носовой платок из ткани белого цвета с окантовкой сине-голубого цвета» (т. 12, л.д. 104).
А вот как следствие проводило «опознание». Рассказывает свидетель Ю. А. Клочков: «Когда я (23 марта 2005 года) приехал в Лобню (в изолятор временного содержания (ИВС) при ОВД г. Лобни Московской области), следователь (Шкорбут А. А.) встретил меня и сказал, чтобы я подождал, пока всё будет готово к опознанию. Я стоял на улице и курил. Рядом со мной стояли четверо мужчин, курили в течение 5-10 минут. После чего эти мужчины ушли, а меня пригласили. Когда я зашёл, то увидел мужчин, с которыми курил. Они оказались статистами» (Протокол судебных заседаний, стр. 61). К этим статистам, хорошо запомнившимся свидетелю Клочкову на перекуре и подсадили для «опознания» полковника Квачкова. Так следователь А. А. Шкорбут упрощал задачу свидетелю.
Его коллега В. А. Соцков поступил ещё проще. Он послал свидетеля И. П. Карватко забрать с экспертизы вещдок — аккумулятор, потом его же и выставил И. П. Карватко на опознание. Из показаний свидетеля И. П. Карватко на суде:
- Аккумулятор привезли, подняли его на второй этаж. Потом сняли с «Волги» обычный советский аккумулятор и ещё с какой-то машины и поставили передо мной для опознания…
- Ту аккумуляторную батарею, которую Вы опознавали, перед опознанием возили на своей машине?
- Да.
- Куда и когда Вы её возили?
- Я со следователем приезжал и забирал её с экспертизы, возили её на Сухаревку в Департамент по борьбе с организованной преступностью.
- Получается, что Вы возили её в багажнике, а потом опознавали?
- Не в багажнике, а на заднем сиденье возил, а потом опознавал.
(Протокол судебных заседаний, стр. 376-377, 940).
А вот как следствие фальсифицировало свидетельские показания.
Из выступления на суде главного научного сотрудника Центра военно-стратегических исследований Генерального штаба (ЦВСИ ГШ) генерал-майора Н. И. Куценко: «Я пришёл без очков, когда оказался первый раз на допросе. Когда меня допросили и прочитали, я не согласился, они переписали. Переписывали четыре раза. Потом я подписал. Суть протокола отложилась у меня, но таких слов я от Квачкова не слышал и такого на допросе не произносил» (Протокол судебных заседаний, стр. 276-277). Четыре раза (!) генерал заставляет следователя-фальсификатора точнее записывать свои показания на допросе, очищая их от следовательских измышлений. Но если так бесцеремонно следователи пытаются манипулировать показаниям уважаемого и авторитетного человека, можно только представить, что они творят с показаниями простых граждан…
Преступные действия следствия как мог прикрывал Московский областной суд, даже официальную аудиозапись процесса отказался вести, чтобы легче было манипулировать протоколом судебного заседания. А защитникам подсудимых, несмотря на гигантский объём уголовного дела, запретил пользоваться персональными компьютерами — ноутбуками, запрет суд вынес после того, как защитники стали за руку ловить судью и представителей Чубайса на умышленном искажении материалов дела…
Зачем Чубайсу понадобилось «покушение на Чубайса», или, выражаясь юридическим языком, были ли у Чубайса основания, мотивы для имитации покушения на самого себя?
Основания были. И очень веские.
В 2005-ом году наступал ключевой, чрезвычайно важный момент в жизни Чубайса, к которому осторожно, крадучись, исподтишка Чубайс продвигался целых семь лет, с первого дня прорыва во главу Единой энергосистемы страны. Место это он занял нагло, нахрапом, незаконно. Тогда, 4 апреля 1998-го года, на собрании РАО «ЕЭС России» Чубайс был введен в Совет директоров исключительно иностранными акционерами, преимущественно — более двух третей от общего числа голосов, поданных «за» него, — американские голоса скандально известного финансовыми махинациями «The Bank of New York I. N.». 15 из 17 иностранных юридических лиц, голосовавших за Чубайса, акционерами РАО «ЕЭС России» на тот момент не являлись и голосовать не имели права. Однако представители государства, за которыми оставалось решающее слово, и председатель собрания Евгений Ясин сделали вид, что не замечают нарушения закона. Мало того, что Чубайса жульнически ввели в Совет директоров, коллегия представителей государства во главе с Сергеем Кириенко усадила его в председательское кресло и внесла в Устав РАО «ЕЭС» такие поправки, что сместить Чубайса с руководящего кресла стало невозможным.
А вот для чего Чубайс рвался возглавить крупнейшую стержневую государственную монополию, базис экономики страны, новый глава РАО «ЕЭС» долго и упорно скрывал, врал, обманывал, хитрил, изворачивался, пустив в ход весь арсенал уже привычных чубайсовских уловок, всем хорошо памятных и по приватизации, и по выборной кампании Ельцина, и по «коробке из-под ксерокса с 538 тысячами американских долларов», и по отставке Сосковца, Коржакова, Барсукова…
Лишь в 2005-ом году завеса приоткрылась. Именно в 2005-ом году Чубайс принялся осуществлять задуманное (или заданное ему) ещё в 1998-ом году.
Это теперь, исполнив задуманное (или порученное ему), Чубайс не стесняясь похваляется, как он обманул, перехитрил всех, когда заведомо врал на собраниях энергетиков, в многочисленных интервью, что «кроме задачи подъёма компании никаких других целей у него нет» (Михаил Бергер, Ольга Проскурнина «Крест Чубайса», М., 2008 год), а на деле стремился «ликвидировать эту монополию советского типа», «разломать монополию», «уничтожить монополию государства в энергетике» (там же, стр. 36, 37).
Но до 2005-го года он это тщательно скрывал, хотя слухи о том, что Чубайс намерен расчленить компанию и распродать её по частям, появились почти одновременно с его приходом (даже словечко такое возникло — «расчленёнка»), и слухи оказались столь масштабными, что Чубайс, теперь он сам признаётся в этом авторам книги «Крест Чубайса», «вынужден был их официально опровергать» (выделено мною — автор). И в восьмидесятистраничной брошюре с романтическим названием «Программа действий по повышению эффективности работы и дальнейшим преобразованиям в энергетике Российской Федерации» не было ни слова о планах ликвидации Единой энергосистемы России. Много чего есть в этой программе, но о самом главном — о перспективе ликвидации энергосистемы страны — ни звука. «Может быть, симпатическими чернилами, между строк, если провести горячим утюгом, удалось бы прочесть про то, что «РАО ЕЭС» будет раздроблено и прекратит своё существование, но в тексте программы ничего такого нет», — недоумевают авторы хвалебной книги «Крест Чубайса».
«- А вы бы как хотели? — реагирует Чубайс на прямо поставленный вопрос. — Мне же надо было, чтобы эту Программу подписал председатель Совета директоров РАО некто Кудрявый Виктор Васильевич (этот некто, как его оскорбительно и презрительно именует Чубайс, бывший заместитель министра энергетики и электрификации СССР, академик, доктор технических наук, специалист из самых авторитетных и уважаемых в энергетической отрасли — автор). И он её подписал! Мы понимали, — продолжает Чубайс, — что даже в таком виде документ получился охренительной силы. Поэтому мы немножко прятали финальный замысел» (выделено мною — автор)(там же, стр. 39).
Именно в 2005-ом году, по признанию самого Чубайса, когда энергосистема страны уже была уготовлена к расчленению и распродаже, глава компании впервые озвучил идею ликвидации РАО «ЕЭС России».
- Анатолий Борисович, идеи ликвидации не было. Публично она точно не провозглашалась как минимум до 2005 года.
- Но замысел был именно таким.
(там же, стр. 42).
Так нужна ему была распродажа Единой энергосистемы страны, так важна она была для него, что Чубайс жестко и жестоко расправлялся со всеми, кто вставал у него на пути.
Стиль борьбы с инакомыслящими Чубайс раскрыл авторам книги о себе:
«Надо выбирать самых заметных, самых сильных и демонстрировать всем либо их сдачу в плен, либо их бездыханные тела» (там же, стр. 87).
И это не пустые слова. Всем памятно, как показательно сцепился Чубайс с губернатором Приморского края Евгением Наздратенко («Надо сказать, — отмечают авторы книги, — что у Чубайса все битвы — показательные. В иные он не ввязывается. Это нерационально»), опрокинув его с должности. А ведь это был настоящий, грамотный, деловой, душой болеющий за край и Россию губернатор.
Жёстче того расправился Чубайс с Валентином Боганом, генеральным директором «Тюменьэнерго», всю жизнь проработавшим в энергетике, от рядового инженера службы высоковольтных сетей до гендиректора крупнейшей после «Мосэнерго» компании в России. Он единственный из семидесяти трёх руководителей региональных энергокомпаний входил в состав совета директоров РАО «ЕЭС России». Боган видел Чубайса насквозь и не мог не противиться разрушительной политике Чубайса. «
Я понял, — откровенно похваляется Чубайс, — что могу и обязан его сломать. Это во-первых. Во-вторых, жестко и даже жестоко, и, в-третьих, уничтожить демонстративно, на виду у всех» (там же, стр. 54-55).
Что Чубайс и сделал. Новым гендиректором «Тюменьэнерго» он демонстративно назначил Артёма Бикова, никакого отношения, по признанию самого Чубайса, к энергетике не имевшего, занимавшего пост одного из заместителей Федеральной службы по делам о несостоятельности. Своего нового назначенца Чубайс отправил в Сургут, в штаб-квартиру «Тюменьэнерго», с целым спецрейсом автоматчиков из ОМОНа…
Итак, в 2005-ом году Чубайс приступает к давно и потаённо им вынашиваемому, приступает к тому, ради чего рвался возглавить РАО «ЕЭС России», приступает к тому, ради чего потрачены семь лет жизни, приступает к тому, что в случае успеха будет оценено его заокеанскими хозяевами, как высочайший профессионализм и прекрасная исполнительская форма, при неудаче же его просто спишут в утиль, как списали многих его бывших коллег, наконец, он приступает к тому, что должно принести ему громадные миллиарды… В 2005-м году Чубайс ставит на кон всё и ради выигрыша готов на всё.
Помешать ему было кому.
Против него выступила рабочая группа Государственного совета, вся научная и техническая элита страны, в их числе такие непререкаемые авторитеты как академик Дмитрий Семёнович Львов — глава Отделения экономики Российской Академии Наук. Это уже не бедолага Боган в далёкой Тюмени, против таких оппонентов вооруженных до зубов омоновцев не пошлёшь. Да, они не располагают, как Чубайс, друзьями-приятелями-однодельцами в Кремле, повязанными прочной коррупционной паутиной, обязанными Чубайсу своими капиталами в период приватизационной вакханалии, но на их стороне широкое общественное мнение.
И тут уж спецсамолёты с ОМОНОм не помогут. Нужны принципиально новые, совсем иные, неожиданные ходы, чтоб уж если не погасить общественное мнение, не перетянуть его на свою сторону, то хотя бы ослабить, нейтрализовать его.
Таким ходом и стало для Чубайса «покушение на Чубайса».
И ведь как удачно вписали в этот коварный, подлый план полковника Главного разведывательного управления Генерального штаба Владимира Васильевича Квачкова, давно попавшего в поле зрения чубайсовских кукловодов, возможно ещё с югославских событий, когда он разработал и представил президенту Милошевичу ряд высокоэффективных антинатовских спецопераций, и уж точно с 1998 года, когда вместе с начальником разведки ВДВ полковником П. Я. Поповских он организовал рубежную для страны и Вооруженных Сил России военно-научную конференцию, где впервые прозвучала концепция создания в России Сил специальных операций или Сил специального назначения, — глубоко продуманный реальный вариант реформы российских Вооруженных Сил, действительно отвечающий вызовам нового века, способный без глобальных материальных затрат резко повысить боеспособность армии, укрепить защищенность страны. Немедленно последовавшее после конференции увольнение Квачкова из армии по выслуге лет, хотя накануне Министр обороны подписал приказ о продлении службы, арест и четыре с половиной года тюрьмы полковнику Поповских по явно надуманной причастности к гибели Дмитрия Холодова, не остановили Квачкова, он продолжал трудиться над столь опасной для врагов России концепцией создания нового вида войск, и мало того, что завершил научное изыскание на эту тему — подготовил докторскую диссертацию, но и сумел вложить результаты своей научной работы в военную доктрину, подписанную в январе 2005 года начальником Генерального штаба генералом армии Балуевским, ныне так же убранным из армии.
Эффективная комбинация, разом решающая две стратегические задачи, одинаково важные для противников России — завладеть энергорубильником нашей страны, получив в собственность энергоресурсы, и ликвидировать угрозу укрепления Вооруженных Сил России, — вот мотивы имитации покушения на Чубайса. 17 марта 2005-го года вместо критики «расчленёнки» РАО ЕЭС общественное мнение враз переключилось на сочувствие и соболезнование Чубайсу. Все принципиальные противники Чубайса заткнулись, страшась быть зачисленными в заказчики «покушения».
Но такая красивая, изящно продуманная комбинация неподъёмна для Чубайса, действительно энергичного, действительно волевого, действительно наглого, всё сметающего на своём пути, но не настолько умного, чтобы просчитать столь изощрённо иезуитскую провокацию. И чтобы три с лишним года контролировать и корректировать действия Генеральной прокуратуры и Московского областного суда, одинаково беззастенчиво рьяно попирающих закон в деле «покушения на Чубайса», одних денег мало, хоть их и хватит у Чубайса с лихвой на все прокуратуры и суды России, да только тут не деньгами пахнет, тут железистый привкус большой политики, в которой сам Чубайс лишь пешка. Это почерк заокеанских мастеров «великой шахматной доски», знакомый по «приватизации России», по «затоплению космической станции «Мир», по целому ряду сценариев, по которым вершится источение, уничтожение России…
Восемь присяжных заседателей в Московском областном суде, признав сам факт покушения, полностью отринули причастность к нему Квачкова, Яшина, Найдёнова. Но четверо присяжных из двенадцати, лишенные судьёй Н. И. Валиковой возможности досконально представить, увидеть всю картину происшедшего 17 марта 2005 года, мошеннически ведомые прокуратурой к обвинительному вердикту, всё же сумели понять и затвердить в вердикте своими голосами, что покушения на Чубайса не было. Была мастерски поставленная имитация покушения на Чубайса. И если четверо — то есть треть! — присяжных заседателей в тех условиях жесточайшего давления на них судьи и прокурора, полнейшей блокады на любую дополнительную информацию, несмотря на массовую фальсификацию документов, смогли разглядеть, уловить и понять суть разыгранного сначала на Митькинском шоссе, потом в Генеральной прокуратуре, а потом и в суде грандиозного по замыслу, времени и количеству участников спектакля «покушение на Чубайса», то теперь-то, когда все материалы доступны каждому и в Интернете выложены фотокопии всего дела и Владимира Квачкова, Роберта Яшина, Александра Найдёнова и дела Ивана Миронова, отпадают всякие сомнения в организации этого очень дорогостоящего и очень драматичного представления.
Тем более, что из закулисья уже выходят на ярко освещенную сцену новые лица этого спектакля. Выходят хоть и не по своей воле, но под бурные аплодисменты.
Вот начальник Главного следственного управления Следственного комитета при Генеральной прокуратуре Дмитрий Довгий, чья руководящая и направляющая подпись не раз встречается на сценарных страницах этого дела. Арестован как взяточник в особо крупных размерах, за взятки сажал, за взятки отпускал… Ему инкриминируют взятки в миллион двести тысяч долларов, в миллион четыреста тысяч долларов, в 750 тысяч евро… Эх, заглянуть бы в его бухгалтерию с Чубайсом! Чубайс, согласно заявлению бывшего советника Президента Российской Федерации по экономическим вопросам Андрея Илларионова, только на последней распродаже энергосистемы России, обчистивший государственную казну на 30 миллиардов долларов (газета «Завтра», 9 июля 2008 года), таких как Довгий, на вес может скупать, оптом, как сэконд-хэнд. А в довесок к ним — судей, с большой скидкой, как постоянный оптовый покупатель.
Да, деньги могут многое, но ума на них не купишь. И то, что не Чубайсова ума эта виртуозная провокация, подтверждает жажда Чубайса добиться нового суда над Квачковым, Яшиным, Найдёновым.
Если в закрытом процессе, жёстко ограниченные в информации, четверо из двенадцати присяжных сумели разобраться, что так называемое покушение — это спектакль, то теперь-то, имея всю информацию о фальсификации дела, новые присяжные наверняка и окончательно признают покушение на Чубайса инсценировкой и тогда Следственный комитет при Генеральной прокуратуре обязан будет заняться расследованием: кому и зачем это было нужно.
Вот тогда, маловероятно, конечно, но появится шанс торжества справедливости: шконку, освободившуюся после Квачкова займёт, наконец, Чубайс. По соседству с Довгием.
Б.Миронов
