Завершившийся в итальянском городе Аквила саммит G8 вызвал противоречивые оценки. Одни говорят, что ничего серьёзного там не произошло, а значит, мир "по инерции" продолжает катиться к глобальной катастрофе. Другие утверждают, что, наоборот, налицо грандиозный прорыв и мы стоим на пороге формирования "нового мирового порядка" с "мировым правительством" во главе. Позволим себе не согласиться с обоими утверждениями.
Да, англо-американский финансово-политический альянс стремится к осуществлению второго из названных выше вариантов. Причем идеальный вариант для него выглядел бы так: США при помощи Великобритании продолжают управлять "Большой восьмеркой", а та управляет "Большой двадцаткой", предоставляя приглашенным "недоразвитым", то есть "развивающимся" странам "третьего мира", включая гигантов БРИК (Бразилия—Россия—Индия—Китай) какие-то "портфели" со второстепенными правами и полномочиями.
Но для того, чтобы данная схема воплотилась в реальность, необходимо было втянуть в процесс на условиях рядового игрока этой "двадцатки" китайского "красного дракона" — задача, прямо скажем, не из легких, учитывая нынешний реальный экономический и финансовый вес Пекина. И вот, накануне следующего этапа формирования "мирового правительства", словно по заказу, в Синьцзян-Уйгурском автономном районе КНР, он же Восточный Туркестан, вспыхивают не просто массовые, а жесточайшие беспорядки с участием тысяч представителей этнических меньшинств, прежде всего уйгуров, в ходе которых погибло уже более полутора тысяч человек, а нанесенный ущерб исчисляется миллиардами долларов. Репортажи с места трагических событий, где "свободолюбивые мусульмане-уйгуры" противостоят "жестоким китайским солдатам", стреляющим во всё, что движется и дышит, но не одето в армейскую форму, буквально заполонили мировое информационное пространство.
Казалось бы, какой мощный и безотказный рычаг давления на пекинских бонз "совершенно случайно" и очень вовремя оказался в руках англоамериканских политиков?! Но "Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись", — как справедливо заметил еще Джозеф Редьярд Киплинг. Ху Цзиньтао не стал оправдываться перед своими западными коллегами — он просто решил с ними не встречаться и улетел обратно в Пекин, руководить восстановлением порядка в стране. Впрочем, "блестящее отсутствие" председателя КНР на итальянском саммите "Большой восьмерки" в Аквиле дало повод задуматься не только и даже не столько о вечной разнице менталитетов "атлантистского" Запада и китайского Востока, но, самое главное и, пожалуй, неожиданное, — о нынешней разнице их политических потенциалов.
Внезапно и с полной очевидностью выяснилось, что без участия "красного дракона" всерьёз обсуждать стоящие перед современным человечеством проблемы и принимать какие-то обязывающие решения по их существу — невозможно. Те разговоры о глобальном потеплении и заклинания о "наступающей стабилизации" мировой экономики, которыми занялись лидеры G8 ввиду "блистательного отсутствия" председателя КНР, наглядно показали, кто именно не на словах и не в силу привычки, а на деле занимает сегодня ключевую позицию во всей системе международных отношений. Образовавшуюся пустоту в самом центре саммита нельзя было не замечать, зато можно было пытаться заговорить: "Кризис формата", "Большая восьмерка" умерла" и так далее, и тому подобное…
В Аквиле умерла не "восьмерка" и не "двадцатка" — там умерло глобальное лидерство США. И дело здесь вовсе не в том, что дефицит федерального бюджета Соединенных Штатов за девять месяцев текущего финансового года достиг рекордной отметки в 1,1 трлн. долл. Здесь как раз "всё в порядке"— насколько вообще такие слова применимы к данной ситуации: обещали по итогам года дефицит 1,75 трлн. долл., в это "окно" вроде бы вписываются — значит, как могут, но отвечают по своим обязательствам и перпективам.
Но вот когда президент сильнейшей державы современного мира говорит о том, что он намерен начать отношения с исламским миром "с чистого листа", то есть напрочь отказывается от "наследства Буша" — и тут же "загораются" выборы в исламском Иране, а следом за ними — мусульманский Синьцзян, это не может быть случайностью. И не надо рассказывать сказки о том, что слова Обамы мгновенно дошли до сердец миллионов мусульман, которые тут же кинулись сокрушать ненавистные и неудобные Вашингтону политические режимы в своих странах — именно для проведения таких акций, и это уже давно не тайна, спецслужбы США поддерживают и контролируют гигантскую сеть "неправительственных организаций" по всему миру.
А значит, Обама, будучи официальным представителем США, только "озвучивает" необходимые коды — с подачи этих спецслужб или кого-то еще. В результате возникает стойкое ощущение того, что "хвост вертит собакой", а сам Обама — не настоящий, но "картонный" мессия, а потому и разговаривать нужно не с ним, а с КЕМ-ТО ЕЩЕ. Но этот подразумеваемый субъект — в любом случае уже не Соединенные Штаты Америки как государство.
В принципе, наличие внутри США "скрытого контура управления" уже давно ни для кого не тайна. Но "до Обамы" публичная власть, и в особенности институт президентства, рассматривались как некие части единого с этим "скрытым контуром управления" целого. А вот теперь ситуация оказывается принципиально иной: интересы "скрытого контура управления" оказываются уже не идентичны национальным интересам Соединенных Штатов и даже не однонаправленны с ними. То, что делает сегодня Обама в области финансов, внутренней и внешней политики, прямо противоречит национальным интересам США, зато полностью соответствует интересам "скрытого контура управления".
Значит ли это, что мы имеем дело вовсе не с новым национальным лидером, пусть даже "лидером компромисса", а с "председателем ликвидационной комиссии", "американским Горбачёвым"? И, если так, имеет ли смысл обсуждать с председателем ликвидационной комиссии перспективы фирмы, а также дальнейших взаимоотношений её с деловыми партнерами и клиентами? Где лежат реальные границы его ответственности и договороспособности? Судя по всему, именно такие вопросы — возможно, неосознанно, — тревожат ныне партнеров Обамы по "восьмёрке", "двадцатке" и прочим формальным и неформальным международным структурам. И если их смутные подозрения начнут в ближайшее время подтверждаться, "конец обамамании", о котором уже написала "Los Angeles Times", вполне может перейти в "начало обамафобии". В Аквиле Обама был уже вполне незаметен. Что дальше?
Сопоставляя оба эти очевидных тренда: нисходящий для Америки и восходящий для Китая, — нетрудно сделать вывод о стремительном приближении их к некоей "точке пересечения", после которой неминуемо произойдёт трансформация всей системы международных отношений. В геологии хорошо известен феномен смены (инверсии) магнитных полюсов Земли, который происходит через значительные (последний раз — примерно 780 тысяч лет назад) и непериодические промежутки времени и сопровождается различными природными катастрофами. Смена геополитических "полюсов мира", скорее всего, тоже будет происходить в обстановке соответствующей катастрофики, к которой волей-неволей необходимо подготовиться заранее. Ясно только одно: никакого "мирного", эволюционного перехода к глобальному правительству с "концом истории" по Фукуяме и даже с "войной цивилизаций" по Хантингтону не получится. "Мир треснул", но трещина проходит через него совершенно иначе, нежели ожидалось.
А что же Россия? Как она позиционирует себя в грядущей катастрофике? Действительно ли в Кремле готовы сдать национальные интеерсы страны ради легитимации действующей "властной вертикали" и ее зарубежных активов со стороны США? Для ответа на этот вопрос стоит обратиться к небольшому фото Дмитрия Медведева на саммите в Аквиле. Тому, где российский президент скромно демонстрирует образец предполагаемой новой мировой валюты: золотую, по виду, монету с надписью "тестовая монета будущей объединенной мировой валюты" ("test coin. united future world currency") и девизом "Unity in diversity", то ли пародирующим, то ли продолжающим знаменитое "E pluribum unum" на однодолларовой банкноте ФРС.
Согласно сообщениям прессы, такие "сувениры" участникам саммита "Большой восьмёрки" раздавал лично гостеприимный хозяин, премьер-министр Италии Сильвио Берлускони, а отчеканены они были в Бельгии — чуть ли не в сотне экземпляров.
Интересно прежде всего то, что ни один из осчастливленных подарком мировых лидеров, в отличие от Медведева, не стал демонстрировать свое приобретение — видимо, упрятав его в карман, подальше от сторонних глаз. А вот Дмитрий Анатольевич перестраховываться не стал — напротив, не только обнародовал эксклюзивное платежное средство будущего, но и прокомментировал его существование словами: "что-то такое когда-нибудь появится"...
Учитывая вроде бы ничем объективно не объяснимую активность действующего российского президента в плане продвижения идеи новой мировой валюты, сам собой напрашивается вывод о том, что Медведев каким-то, и весьма существенным, образом "вписан" в проект по её реализации, внутренне гордится этим и очень близко к сердцу принимает любые успехи и неудачи данного проекта. Поэтому в Кремле всё явственнее намечается раскол — но уже не между "силовиками" и "либералами", а, условно говоря, между "партией доллара" и "партией новой валюты".
Всё это — пусть вчерне, но уже достаточно отчётливо — обозначает контуры будущего мира, который не будет иметь ничего общего с теми мифами, которые усиленно навязывались общественному сознанию в течение последнего двадцатилетия. Скорее всего, нас не ждёт ни торжество демократии, ни торжество тоталитарных антиутопий на базе high-tech и high-hume. Мир ближайшего будущего, скорее, будет напоминать известную из китайской истории "эпоху сражающихся царств" — причем каждое из этих царств будет, говоря евангельскими словами, "разделено в основании своём и не устоит".
История человечества по-прежнему неуправляема, а все попытки изменить это положение дел, "овладеть ходом истории" — по-прежнему вызывают непредсказуемые и неожиданные для претендентов на всемирную власть последствия. Это в равной степени касается и бывшего "коммунистического" мессианства Советского Союза, и нынешнего "либерального" мессианства Соединенных Штатов Америки и, возможно, будущего "национального" мессианства Китая.
Александр Нагорный, Николай Коньков
