08/10
03/10
24/09
06/09
27/08
19/08
09/08
01/08
30/07
17/07
09/07
21/06
20/06
18/06
09/06
01/06
19/05
10/05
28/04
26/04
18/04
13/04
09/04
04/04
28/03
Архив материалов
 
Полицейское государство – авторитарное гоcударство

Издание президентом Медведевым указа, расширяющего полномочия ФСБ, вызвало в западных СМИ обвинения в становлении в России полицейского государства. Примерно такие же обвинения звучали в отношении США после принятия так называемого «Патриотического акта».

Прежде чем говорить, справедливы или нет такого рода обвинения, стоит подвергнуть критическому осмыслению само понятие «полицейского государства», которое не является самоочевидным. Больше того, оно достаточно парадоксально. «Полицейское государство» – это обвинительное идеологическое клише, производное от одной из базовых, системообразующих функций государства как такового – полицейской функции.

Государство неотъемлемо от права, а право неотъемлемо от полицейской силы. В этом смысле любое государство является как правовым, так и полицейским. И именно постольку, поскольку оно является правовым, оно является также и полицейским.

Тем не менее, всем понятен тот добавочный смысл, который присутствует в идеологическом клише «полицейское государство», содержащем нечто большее, чем констатацию факта, что любое государство осуществляет в большей или меньшей степени полицейское насилие.

Дело в том, что государство – это не только право, а право – это не только сила. На мой взгляд, именно поэтому «полицейское государство» может звучать как обвинение, как признание некоей неудачной, неправильной государственной формы. Это неправильная форма того государства, в котором, во-первых, право не уравновешено политикой, где ослаблена публичная легитимация власти, и где, во-вторых, право позитивное преобладает над правом естественным.

Под естественным правом в данном случае следует понимать не право, присущее некоему мифическому естественному человеку во все времена и во всех народах, но скорее право, соответствующее представлениям общества о справедливости – право, сохраняющее контакт с тем, что Гегель называл нравственностью. Именно там, где слишком мало «политики» и «справедливости» и слишком много «полиции», государство становится «полицейским».

В этой логике не существует четко определенной, фиксированной границы между «полицейским государством» и «правовым». Можно сказать даже, что «полицейское государство» – это всего лишь правовое государство, которое не справляется с легитимацией своей силовой политики.

Причем, как правило, оно не справляется с этой задачей не в силу того, что применяет слишком много насилия, а в силу того, что слишком слаба структура легитимации. В любом случае речь идет о балансе между структурами легитимации и количеством насилия, которое применяет государство, а не об абсолютной величине насилия.

Если подобный дисбаланс имеет место, то можно говорить о ложной идеологии государства. Т.е. об идеологии, которая не соответствует фактической структуре мотивации игроков. Например, идеология, которая рассматривает, предположим, войну против подполья на Кавказе как «полицейскую операцию» против «собственных граждан», является абсолютно ложной. Поскольку стороны этой войны не признают взаимное право на существование и не рассматривают друг друга как соотечественников. То есть идеология «полицейского правопорядка» не соответствует фактической смысловой структуре ситуации. Государство, которое оперирует подобной ложной идеологией и настаивает, что идет не война, а полицейская операция, при том, что масштаб угрозы и применения силы вполне «военный», волей-неволей оказывается полицейским. Именно потому, что оно не использует адекватные ситуации структуры собственной легитимации. Здесь требуется не правовая, а политическая легитимация по принципу «друг» – «враг».

Но существует также другое значение «политики» – как практики производства власти через публичное лидерство, убеждение, соревнование. Этот смысл здесь тоже вполне уместен. «Полицейским» называют государство, в котором сила становится главным механизмом власти и подчинения. Т.е. там, где с помощью полиции решаются те вопросы, которые должны решаться публичной политикой. Т.е. полицейская сила используется не для осуществления государством своих функциональных обязанностей, а для самосохранения, удержания господствующими классами власти и влияния.

Отсюда можно сделать вывод, что полицейское государство не может быть вполне демократическим. Однако оно не может быть и тоталитарным. Ведь тоталитаризм характеризуется тем, что он использует очень сильные структуры легитимации. Такие структуры легитимации, которые выдерживают очень мощные нагрузки насилия – и внутреннего, и внешнего. Путем исключения можно прийти к выводу, что полицейское государство – это государство авторитарное, которое не имеет мощного идеологического каркаса для того, чтобы легитимировать те формы насилия, к которым оно прибегает для самосохранения.

Вернемся к тому, с чего начали. Несмотря на тот факт, что языковая строгость и логика на стороне решения президента, выдвинувшего в качестве одной из составных частей реформы правоохранительных органов переименование «милиции» в «полицию», существует риск того, что населением России данная новация будет воспринята как попытка государства подменить содержательную реформу сменой вывесок. А это делегитимирует власть и государство в глазах населения. Это представляет государство как слабого игрока, который, будучи не в состоянии контролировать реальность, в том числе реальность собственного аппарата, занимается переклеиванием ярлычков.

Безусловно, законопроект «О полиции» не исчерпывается просто переименованием. Но и здесь есть серьезные вопросы. Главный изъян законопроекта и ведущейся вокруг него дискуссии состоит в том, что пока нет никакой ясности в вопросе о структуре и функциях МВД. Хотя именно это и должно было быть поставлено во главу угла. Необходимо разграничить и, возможно, распределить по ведомствам функции общественной безопасности, функции следствия, функции ведения войны на собственной территории или охраны режимных объектов и так далее. Еще одна проблема состоит в том, что пока не просматирвается механизмов ротации и чистки соответствующих органов внутренних дел. При том, что качество их работы признается, в том числе и высшим руководством страны, неудовлетворительным.

Что касается придания дополнительных полномочий ФСБ, я не вижу в этом особенной угрозы. Эти новации лишь оформляют и проговаривают существующую практику. Иногда, наверное, лучше формализовать реально существующие практики, при условии, что подобная формализация предусматривает и механизмы наказания за превышение сотрудниками ФСБ своих полномочий.

 

 

директор Института национальной стратегии, политолог Михаил Ремизов

http://russ.ru/Mirovaya-povestka/Policejskoe-gosudarstvo-avtoritarnoe-gocudarstvo


0.46005797386169