Сравнивать эффективность государства и частного капитала по прибыльности в принципе неверно, т.к. в капиталистической экономике государственные предприятия и создаются именно в неприбыльных отраслях, откуда уходит капитал. Это приводит к опасной деформации всей структуры производственной системы, которую государство корректирует или путем национализации убыточных предприятий, или путем инвестиций для создания новых.

Уж мы-то на своей шкуре убедились, насколько эффективны частные собственники. Получив отлаженные, на полном ходу заводы и прииски, они ухитрились сократить производство вдвое, а самые наукоемкие отрасли угробить. Даже нефтяные компании, получая сверхприбыли, сумели снизить производительность труда на добыче в 3-4 раза, а разведку и бурение новых скважин вообще перестали вести. Какая там эффективность?!

Путин, не найдя ни одного слова упрека в адрес приватизации, отпускает удивительные комплименты частным собственникам: «Там, где у нас есть ростки новой экономики, современного предпринимательства, современной работы и организации труда — результаты блестящие». Где эти ростки, где блестящие результаты? «Ням-ням-ням-ням, покупайте микоян». Мы пока что питаемся трупом убитого хозяйства. Но трупы не воспроизводятся и не растут, даже банкиры это знают — потому и гонят капиталы за рубеж.

В.Жириновский, который хорошо улавливает мнение народа и подлаживается под него, выразил его верно: «Всю чубайсовскую воровскую приватизацию ненавидят — развалили всю промышленность и обобрали народ. Жулики стали владеть предприятиями и развалили их. Мне совершенно очевидно, что приватизацией руководили враги отечества». В.Жириновский — не правый и не левый, он цинично потакает избирателю, но ведь он назвал вещи своими именами — то, что у всех нас перед глазами. А Путин подпустил идеологического тумана.

Его либерализм — улица с односторонним движением, только в пользу «новых собственников». Ведь о защите прав собственности народа, которой распоряжалось государство, у него нет и речи. Подумайте, ЗиЛ со стоимостью основных фондов не менее 1 млрд. долларов был продан за 4 млн. долл. Ведь это именно воровство, и надо бы это не скрывать, а спокойно обсудить с обществом, как теперь поступать с украденным (да и с ворами и их пособниками).

Эффективность частных собственников в управлении производством — идеологический миф правых либералов. Крупные западные корпорации управляются специалистами — так же, как советские научно-производственные объединения, а собственники лишь стригут купоны с акций.

ПОНИМАНИЕ СПРАВЕДЛИВОСТИ

В обществе конкуренции, куда тянут РФ правые, справедливым считается «право сильного». В него входит право на неограниченное присвоение национального богатства. Практическое следствие этого — резкое расслоение общества по уровню благосостояния (по доходам) и обеднение большой части населения. Этот факт мы наблюдаем.

Левые, напротив, считают, что справедливым является распределение по труду. В России реальное, на уровне больших групп, различие в общественной ценности труда не превышает 3-4 раз, такова и разумная вилка между доходами самых богатых 10% населения и 10% самых бедных. Политика цен, по мнению левых, также должна препятствовать обеднению низкодоходных групп. В СССР низкие цены на самые необходимые продукты резко облегчали положение людей с низкими доходами, почти уравнивая их по главным показателям образа жизни с людьми зажиточными. Таким образом, человек ценами «вытягивался» из бедности.

В ходе реформы структура цен изменилась. Продукты первой необходимости люди покупают по любым ценам, что побуждает торговцев взвинчивать цены. В результате хлеб в РФ подорожал относительно среднего автомобиля (ВАЗ-2105) примерно в 5 раз, а проезд на метро — в 8 раз.

Кроме того, левые считают, что некоторые жизненные блага (например, образование, здравоохранение, минимальная норма жилья) должны предоставляться на уравнительной основе, для чего государство создает крупные общественные фонды. Уравнительным должно быть обеспечение детей и стариков (через цены на детские товары и пенсии).

На эту проблему Путин определенно смотрит как правый политик. «Зарабатывать без страха и ограничений». Но ведь здесь слово «зарабатывать» — ложное обозначение. Западные либералы честнее, они различают заработок, предпринимательский доход и доход на капитал. Доходы Абрамовича — не заработок. А как может врач «зарабатывать без страха и ограничений».

Тезис Путина означает полное освобождение частных предпринимателей от социальной ответственности и отказ государства от того, чтобы на них такую ответственность наложить. При такой свободе олигарх всегда прав: упали мировые цены на нефть — он повышает цену на бензин в РФ (ведь ему надо компенсировать потери); подскочили мировые цены на нефть — он повышает цену на бензин в РФ (иначе ему невыгодно продавать бензин на внутреннем рынке). Так это и объясняют нам Гайдар и Лившиц — и не краснеют.

Вот, Путину задали вопрос о росте цен на хлеб: «Почему в хлебном Ставрополье один килограмм хлеба стоит почти 12 рублей?» Люди не понимают, как такое может быть, а для либерального мышления в этом нет никакой проблемы. Путин отвечает: «Цены [на зерно] выросли. Они выросли на мировых рынках. И, разумеется, предприниматели, работающие в области сельского хозяйства, стараются извлечь максимальную прибыль». При этом под «предпринимателями» понимаются торговцы, а не крестьяне.

Подчинение хлеботорговли принципу максимальной прибыли Путин считает вещью вполне законной, само собой разумеющейся. Это — даже и не либерализм, а просто неадекватное представление о хлебе. Хлеб как первое жизненное благо уже на исходе Средних веков даже на Западе был выведен из числа других товаров, и торговля им перестала быть свободной. Она строго регулировалась властью. А вне Запада так было всегда.

Резкое расслоение населения РФ по доходам произошло прежде всего из-за скачкообразного роста нетрудовых доходов, которые сосредоточились в очень малых группах и на очень малой части территории страны. Поскольку рост этих доходов происходил при глубоком спаде производства, их главным источником стало снижение трудовых доходов большинства. С точки зрения правых, это справедливо — «сильные» победили «слабых» в конкуренции за доходы. С точки зрения левых, это несправедливо — «сильные» не заработали этих денег, они их отняли или выманили у большинства, при этом нанеся большой урон стране в целом.

На Западе даже самые правые правительства перераспределяют богатство, изымая значительную часть доходов на капитал через прогрессивный налог. Даже в США подоходный налог на богатых составлял до 50% (в 1986 г. Рейган снизил максимальную ставку до 28%). В РФ при Путине сделан беспрецедентный шаг — устранен принцип прогрессивного налогообложения и введена единая ставка подоходного налога — 13%. При этом налоги бедной части населения даже увеличились. Это — акция ультраправой политики.

Курс на сокращение «налогового бремени» для богатых и отказ государства от перераспределения доходов — установка Путина. Оглашая «перечень задач, которые стоят перед нами в 2004 году в сфере экономики», он поставил эту задачу на первое место: «Какие это базовые вещи? Нужно продолжить налоговую реформу. Нужно снижать налоговое бремя на экономику».

Поскольку экономика приватизирована, сокращение налогов с частных предприятий означает сокращение возможностей государства перераспределять доходы и оказывать социальную поддержку обедневшей части населения. Кстати, в январе 2004 г. все могли убедиться, что даже отказ государства от взимания 5%-ного налога с продаж, который торговцы могли бы вернуть покупателям без ущерба для себя, не привел к снижению цен. Это был очередной подарок государства частному капиталу за счет населения.

Так обстоит дело с нетрудовыми доходами. Но в нынешней системе и зарплата перестала быть мерилом трудового вклада — выделились привилегированные отрасли, работникам которых выплачивается часть нетрудовых доходов (например, природной ренты — нефтяникам, или дохода на капитал — банковским служащим). За 1990-95 гг. межотраслевая дифференциация средней зарплаты возросла с 2,4 до 10 раз. В 2001 г. средняя зарплата составляла по РФ в целом 3240 руб. в месяц, в сельском хозяйстве 1306 руб., в сфере образования 1821 руб., а в газовой промышленности 15927 руб.

Понятно, что при такой отраслевой разнице зарплат переход от прежнего типа пенсий (в зависимости от стажа и зарплаты, с надбавками за особые условия труда) к пенсиям накопительного типа означает в недалеком будущем резкое расслоение и по величине пенсии. С точки зрения левого политика, это несправедливо и разрушает всю ткань человеческих отношений. Правые политики считают это справедливым.

На этот счет Путин в ответе на вопрос шахтера с высоким заработком высказался так: «Смысл пенсионной реформы заключается в том, чтобы будущая пенсия напрямую зависела от уровня заработной платы, от трудового вклада человека. И я считаю, что это справедливо… Представим себе прежнюю ситуацию, когда вы зарабатывали бы 12 тысяч, а пенсия была бы у всех равна. Ведь это было бы несправедливо, не так ли?»

Это — ответ правого политика. Рост пенсий высокодоходных групп населения идет при резком снижении базовой пенсии. Правительство реформаторов отказалось отдавать старикам заработанное. Если при советской власти (в 1990 г.) на среднюю месячную пенсию по старости можно было купить 402,7 кг молока или 431,4 кг пшеничного хлеба, то в 2001 г. — 110,4 кг молока или 91,7 кг хлеба. А ведь это был «тучный» год для РФ. Покупательную способность средней пенсии (то есть саму пенсию) реформаторы снизили по сравнению с советской эпохой в 4 раза.

Что же касается прямых социальных обязательств, то Путин настаивает на их значительном сокращении даже по сравнению с правлением Ельцина. Вот первое президентское Послание Федеральному собранию (2000 г.). О периоде правления Ельцина в Послании было сказано: «Мы стали заложниками модели экономики, основанной на популистской политике. Пытались справиться с болезнями с помощью косметических мер. Постоянно откладывали принятие системных, принципиальных, нацеленных на перспективу решений». Ельцину брошен упрек в том, что его политика была слишком мягкой, слишком патерналистской, что он потакал завышенным социальным требованиям населения и не шел на крутые непопулярные меры.

Конечно, как и при всех правых режимах, упоминается «борьба с бедностью». Но что же понимается под этим? Одно дело — искоренить это социальное явление за счет создания нормально оплачиваемых рабочих мест, возможности всем слоям населения нормально питаться благодаря политике цен, за счет предоставления бесплатного или дешевого жилья с доступными ценами на отопление и другие коммунальные услуги и т.д. Другое дело — выдать бедному из бюджета немножко денег, на бутылку водки в месяц. Тут водораздел между левой и правой политикой.

О борьбе с бедностью Путин сказал: «Ясно, сколько нужно будет денег на решение этой проблемы и сроки, которые потребуются для того, чтобы эту проблему решить… Всё для этого есть».

Итак, проблема бедности рассматривается как проблема денег. Каков же порядок средств, которые, по мнению Путина, достаточны для решения проблемы? Известно, что первый и самый очевидный результат бедности — резкое ухудшение питания большинства граждан. Именно на продукты питания население тратит львиную долю своих доходов — в 2001 г. 52,7% (такая высокая доля питания в доходах — признак бедности; а 20% населения с самыми низкими доходами на питание расходовали 67% всех доходов).

Об этом Путин говорит так: «Все-таки мы вынуждены будем пойти на регулирование, во всяком случае, основных цен на основные продукты питания. Что здесь делается? Из федерального бюджета выделяются значительные финансовые ресурсы — я уже говорил, 20 миллиардов на поддержку, из республиканских и краевых — 30 миллиардов. Так будем действовать и дальше».

Итак, в РФ «значительные финансовые ресурсы» для сдерживания цен на продукты питания — 27 руб. 80 коп. в месяц на человека. Это около 2% средних месячных расходов на питание в РФ — наши люди питаются теперь скромно, на 45 долларов в месяц (это в среднем!). Могут ли бюджетные средства такого масштаба сдержать рост цен? Ни в коей мере, они служат лишь для имитации контроля за ценами.

Это значит, что ни о каких реальных планах преодоления бедности и речи не идет. А как на либеральном Западе? Там выделяют не субъективно названные «значительными», а адекватные средства — то есть такие, которые реально воздействуют на ценообразование. В США в 2000 г. они составили около 100 млрд. долл. А в отдельных странах (например, Японии) дотации в иные годы достигают 80% расходов на питание. Только при таком участии государства и рынок может быть свободным, и рост цен не выходить из-под контроля.

И вот эффективность мер по борьбе с бедностью и государственному регулированию цен, сообщение из Красноярска в феврале 2004 г.: «Из-за недавнего повышения цен на хлеб в Красноярске в отделах соцзащиты, где продают буханки по льготной цене, выстраиваются огромные очереди. К местам продажи хлеба пенсионеры приходят к половине шестого утра».

ПРОБЛЕМА ЖКХ

Здесь различие взглядов правых и левых политиков исключительно наглядно. Для правых жилье и коммунальные услуги — обычный товар, право на пользование которым дает платежеспособность человека. Для левых жилье — одно из главных условий обеспечения права на жизнь. Это право входит в число гражданских прав и не может целиком подчиняться законам рынка.

Результаты «реформ» известны. В СССР основная масса жилья предоставлялась людям бесплатно. В 1990 г. получили жилье 1296 тыс. семей, а в 2001 г. — 242 тыс., т.е. предоставление государством бесплатной жилплощади резко (в 5 раз) сократилось. Взамен возник рынок жилья. В 2001 г. в среднем по РФ 1 м2 стоил 326% от средней месячной зарплаты (при этом квартиры стали предоставляться без полов, окраски и оборудования). Рынок жилья недоступен для подавляющего большинства населения. Путин видит один выход из этого положения — «расширить сферу применения ипотечного кредитования» (получение кредита под залог жилья).

В 2001 г. доля аварийного и ветхого жилья составила 3,1% всего жилого фонда. Путину задали вопрос: «Объясните мне, пожалуйста, почему государство так много говорит и так и не решило проблему ветхого жилья?» Ответ был таков: «Проблема накапливалась десятилетиями и не решалась десятилетиями. Может ли она быть решена немедленно? Наверное, нет… А какой выход? Он в развитии ипотечного кредитования».

Между тем в 1960-80 гг. эта проблема именно решалась — путем массового жилищного строительства, так что к 1990 г. доля ветхого жилья была снижена в стране до 1,3%. Но в ходе реформы в три с половиной раза сокращено жилищное строительство (373,3 тыс. квартир в 2001 г. против 1312 тыс. в 1987 г.) и двенадцать лет почти не вкладывалось денег в ремонт и обновление коммунальной инфраструктуры.

Выход из положения для тех, кто проживает в аварийных и ветхих домах, Президент видит в ипотечном кредитовании. Но чтобы заменить 90 млн. м2 ветхого жилья новым (при средней цене 500 долл. за м2), нужен кредит в 45 млрд. долл., а таких денег у банков просто нет. К тому же, в ветхих домах проживает именно обедневшая часть населения, которая кредита брать не может.

Это практика. Что же касается установок в отношении ЖКХ, то Путин сделал ряд заявлений. В Послании 2002 г. он сказал: «Один из самых острых вопросов, связанных с отсутствием конкуренции и монополизацией производства и сферы услуг,— это реформа ЖКХ». Цель создания в коммунальном хозяйстве конкурентной среды находится в вопиющем противоречии со смыслом слова «коммунальный». Ведь это именно та часть хозяйства, которая может вестись только сообща, коммуной. Попытка перейти к рынку в теплоснабжении поставила его на грань катастрофы.

В этом вопросе политику Путина также следует считать ультраправой. Он говорит: «Должен честно сказать, Правительство никак не может решиться действовать в этой сфере последовательно. Почему? Потому что опасается — и, наверное, опасения эти серьезные — резкого удорожания тарифов и цен, которые могут отразиться на реальном материальном благосостоянии больших групп населения… Правительство не может решиться на крупномасштабные шаги, но, уверен, должно будет это сделать».

На деле «крупномасштабные шаги» уже сделаны, предстоит лишь завершить отказ государства от социальной поддержки в сфере ЖКХ. Отвечая в 2002 г. на вопросы граждан по телефону, Путин уделил большое внимание тем льготам, на которые государство тратит деньги: «Вы знаете, что у нас в стране очень большое количество людей, которые пользуются льготами… и либо совсем не платят, либо платят только 50% от требуемой суммы в систему ЖКХ. Их — 85 миллионов человек».

В какую же сумму «влетают» государству эти льготы? По данным Госстроя, в 2003 г. из бюджетов разных уровней на оплату льгот по жилищно-коммунальным услугам было выделено 13,8 млрд. рублей. Еще 5 млрд. рублей — по субсидиям на оплату жилья. По расчетам Госстроя, число граждан, имеющих право на субсидии, составляет 47 млн. человек, следовательно, на каждого из них выйдет по 33 руб. в месяц (а если разделить эту величину действительно на 85 млн. человек, то выйдет по 18,4 руб. в месяц). В сравнении с той суммой, которую государство «сэкономило» за 12 лет на содержании ЖКХ (5 трлн. руб.), расходы на льготы — величина ничтожно малая.

ДОЛГ ПЕРЕД НАСЕЛЕНИЕМ

Правые политики много говорят о защите частной собственности — но именно капиталистической. Напротив, их отношение к личной или общественной (в том числе государственной) собственности отличается крайним нигилизмом. Это показала приватизация, когда предприятия были, как писали в западной прессе, «брошены на шарап». Так же распродают сегодня землю, которая находилась в общенародной собственности. Эту проблему Путин никогда не затрагивает.

Особняком стоит вопрос о личных сбережениях граждан, которые хранились в государственном Сбербанке. Они были незаконно конфискованы правительством Гайдара и превратились в долг государства РФ перед населением (долг, «взятый насильно», причем без процентов). Этой проблемы обойти никак нельзя, и вот что говорит об этом Путин: «Общий объем долга перед населением — я хочу обратить на это ваше внимание — 11,5 триллиона рублей… Теперь хочу обратить ваше внимание на темпы и объемы этих выплат… В 2003 — 20 миллиардов, а в 2004 мы запланировали 25 миллиардов рублей...»

Называя колоссальную сумму долга, В.В.Путин хочет, видимо, сказать, что не должны граждане требовать вернуть им такую уйму денег, это разорит государство. Казалось бы, естественно было здесь же сказать в двух словах, куда делись эти деньги. Ведь государству не пришлось вести Отечественную войну, проводить индустриализацию, тратиться на гонку вооружений и т.д. Напротив, изъяв доверенные ему сбережения, правительство к тому же распродало всю промышленность, распустило армию, снизило в 4 раза пенсии и в 3 раза зарплату в бюджетной сфере, изъяло 5 триллионов рублей из амортизационных фондов ЖКХ, сократило другие расходы. Как можно было уничтожить такое богатство? Мало того, что правительство позволило и помогло разворовать большую его часть,— оно оказалось несостоятельным и как управляющий делами страны.

Не обмолвившись об этом ни словом, Путин проявил общее для правых неуважение к личной собственности. Собственность Ходорковского, сидящего в СИЗО, священна. Гражданам же, которых обобрало правительство, сообщается как о большом одолжении, что в 2004 г. государство вернет им 25 млрд. рублей — 1/420 от суммы долга. Одну четырехсотую! Это значит, что возвращение долга рассчитано на 420 лет — если цены на нефть будут держаться на нынешнем высоком уровне.

ГОСУДАРСТВО И АРМИЯ

В этой теме затронем лишь два-три пункта. Первое, что отличает взгляды Путина, — представление о государстве как о машине, которую можно построить по хорошему чертежу. В данный момент ему нравится «западный» чертеж — двухпартийная система с присущими ей «сдержками и противовесами». Он говорит: «Мы недавно совсем приняли Закон о политических партиях, только что состоялись выборы в парламент. У нас в новейшей истории создалась уникальная ситуация, при которой мы можем создать действительно действенную многопартийную систему с мощным правым центром, с левым центром в виде, скажем, социал-демократической идеи и с их сторонни- ками и союзниками по обоим флангам».

Этот взгляд Путина — плод типично правого либерального мировоззрения. Он проникнут уверенностью в том, что и люди, и общество, и государство подобны механизмам, которые действуют по заданным программам. В основе такого взгляда лежит представление о человеке как об атоме (индивиде). Атомы собираются в классы, интересы классов представляют партии, которые конкурируют между собой на политическом рынке за голоса избирателей. Элементарная ячейка этого рынка — купля-продажа «голоса» индивида.

В России левые исходили из совсем другой картины. Человек — не атом, не индивид, а соборная личность. Люди включены в разные общины, в которых и реализуют разные свои ипостаси, а все вместе соединены в народ. Народ, в отличие от гражданского общества, обладает надличностными разумом, совестью и исторической памятью («род накладывается на род».. Государство строится не логически, как машина, а исторически — в соответствии с народной памятью и совестью, а не голосованием индивидов или депутатов.

Надо подчеркнуть, что взгляд Путина на государство является правым даже в рамках либерализма. У него экономическая свобода жестко отделена от политического либерализма. Такой правый либерализм популярен у российских «новых собственников» именно потому, что их социальная база очень тонка и им не удалось получить печать легитимности на собственность. Их главная надежда — на авторитарное государство, а их либеральный кумир — Пиночет. Декларации наших правых либералов (например, Е.Ясина) в этом плане очень откровенны. Да и Путин говорит, например: «Нельзя позволить всяким проходимцам злоупотреблять терминологией из демократического словаря, решая свои клановые интересы».

Это — антидемократический тезис правого политика. Суть гражданского общества в том и заключается, что граждане группируются согласно своим «клановым интересам» и делегируют в партии, прессу, парламент своих представителей, которые эти интересы отстаивают, «злоупотребляя» той терминологией, которая им кажется наиболее удобной (это и называется свободой слова). При этом администрация, включая президента, не имеет права не только запрещать применение той или иной терминологии, но даже и обзывать этих неприятных власти представителей «всякими проходимцами». Для определения границы между употреблением и злоупотреблением, а также между гражданином и проходимцем существует суд, а не исполнительная власть.

Путин сделал это заявление в обезличенной форме — сегодня оно может быть применено к одному «проходимцу», завтра к совсем другому. Важно, что в рамках «демократического словаря» все это рассуждение есть нонсенс.

Определенно правую позицию занимает Путин и в отношении армии. Она совпадает с позицией СПС и сводится к стремлению заменить всеобщую воинскую повинность (армия по призыву) профессиональной армией (армия по контракту). Правые всегда стремятся заменить армию по призыву на армию по найму — потому что наемная армия является легко управляемым репрессивным инструментом в борьбе против трудящихся. Это — политическая азбука, известная с давних пор.

Воинская повинность привлекает в солдаты молодежь из всех социальных групп, и большинство солдат происходит из трудящихся. За срок службы они не успевают потерять тесные культурные и эмоциональные связи со своим гражданским окружением. Это — армия народная, и левые политики — именно за такую армию. Заставить ее выполнять карательные функции сложно и опасно. Когда в 1905-1907 гг. царское правительство было вынуждено привлечь армию к выполнению таких задач, это сыграло фатальную для него роль в 1917 г. С точки зрения военных функций никаких преимуществ контрактная армия не имеет, отечественные войны всегда выигрывает армия по призыву, которая выполняет свой священный долг. Поэтому доводы в пользу контрактной армии, приводимые Путиным, неубедительны, а напрямую изложить доводы западных либералов язык у него еще не поворачивается.

Наконец, Путин делает радикально правые утверждения и по проблеме «границ» России, ее «открытости» миру. Тут идея экономической свободы в ее исходном значении — свободной торговли. Об этом говорит радость по поводу вывоза тех продуктов, которых остро не хватает в самой России. В.В.Путин сказал: «Впервые за полвека Россия превратилась из импортера зерна в его экспортера. С 1999 года продажи наших продовольственных товаров на зарубежных рынках выросли в три раза. Экспорт нефти, нефтепродуктов и газа увеличился на 18%, и сегодня Россия является крупнейшим экспортером топливно-энергетических ресурсов в мире».

Между тем сбор зерна в РФ опустился ниже порога безопасности, скот режут из-за дороговизны комбикорма — а зерно, как в начале ХХ века, вывозят за рубеж. То же с экспортом нефти. Промышленность парализована, города в полузамерзшем состоянии, а нефти для внутреннего потребления в РФ остается в три раза меньше, чем в советское время. Разве это хорошо?

То, что из России вывозится нефть и зерно, полбеды. В огромных количествах вывозится самый дорогой и компактный товар — деньги. Уже 12 лет правительство шаг за шагом упрощает этот вывоз, так что сегодня один самолет, вылетевший из Шереметьево, может без всякого оформления вывезти более 0,5 млн. долл. Иными словами, государство отказывается контролировать вывоз капитала административными средствами. Каков же довод в обоснование такого отказа от одной из обязанностей государства?

Путин говорит: «Для того, чтобы предотвратить легальный или даже часть криминального оттока капитала, нужно просто создавать более благоприятные условия для инвестирования в собственную экономику». Просто создавать более благоприятные условия! А если по каким-то причинам (например, из-за холодного климата и высоких издержек на отопление) условия для инвестирования в РФ всё равно будут менее прибыльны, нежели в экономику Малайзии? Значит, мы обязаны безропотно погибнуть, глядя, как «предприниматели» вывозят достояние страны? К тому же, «создать благоприятные условия» — это длительный процесс, а вывоз капитала — процесс моментальный. «Раскрыв» Россию, правительство ставит крест на всякой возможности ее развития. Ради чего? Ради того, чтобы где-то в Давосе наших министров одобрительно похлопали по плечу?

Сегодня доктрина свободной торговли, с помощью которой «клуб развитых стран» тормозит развитие стран зависимых, воплощается в ВТО. Правила ВТО сформулированы сильными мира сего, они и получают главную выгоду от «раскрытия» рынков слабых стран. За это слабым странам дают льготы для продажи их дешевых товаров низкого технического уровня — при условии, что они не будут вести научно-техническую деятельность, предоставив это метрополиям. Ясно, что после вступления в ВТО наукоемкие производства РФ будут окончательно уничтожены конкуренцией.

С какой же целью наши правые политики, включая Путина, настойчиво стремятся форсировать вступление РФ в ВТО? Ведь они наотрез отказываются ответить на самый простой вопрос: зачем нам вступать в ВТО? Что мы в ближайшие десять лет собираемся продавать на западных рынках? Для продажи нефти и газа никакой ВТО не надо, их и так купят. ВТО нужна лишь для того, чтобы задавить штрафами и санкциями остатки нашего машиностроения.



Для нас сегодня не имеет значения, действительно ли Путин глубоко воспринял западные либеральные ценности и заместил ими ценности традиционные, или в его сознании, как и у очень большой части российской интеллигенции, происходит конфликт двух ценностных систем. Рассуждать на эту тему значило бы пытаться «читать в сердцах».

Для нас важнее политическая практика. В истории Отечества уже был драматический период в начале ХХ века, когда либеральная интеллигенция, представленная кадетами, пребывала в аналогичном состоянии «гибридизации» сознания. Восприняв поверхностно идеологию западного правого либерализма, она не смогла отрешиться от традиционных идеалов российской культуры, которые ей «жгли сердце». Результатом политического действия наших либералов стал тогда подрыв монархической государственности, а затем и яростный антисоветизм, поведший к Гражданской войне.

В более смятой форме эта драма повторилась сейчас. Ее смягчают пока что только огромные ресурсы, накопленные в СССР, а также стойкость населения. Но эти ресурсы конечны, и нет инструментов, чтобы измерить их остаток и определить пороговые точки, за которыми начнется обвал. В этих условиях либеральные ценности у верховной власти могут подтолкнуть к катастрофе.

Так же трудно сказать, почему столь большая часть населения РФ считает Путина левым политиком, хотя и его слова, и его дела не дают для этого оснований. Можно лишь предположить, что за этим стоит неосознанное желание своим доверием заставить Путина стать таким, каким его хочет видеть народ. Ведь свои надежды люди высказывают вполне определенно. Путин им не соответствует? Ничего, он не устоит против нашей любви. Мы насильно возложим на него шапку Мономаха, он перестанет быть «менеджером» и примет на себя крест руководителя.

Хотелось бы надеяться, что так получится, хотя разумных оснований для этого мало. Поле для конструктивного взаимодействия с праволиберальным политиком, удачно маскирующимся под «державника», исчезающе мало — разве что по вопросу о территориальной целостности страны, но и ее практически сводят на нет новые редакции Земельного и Водного Кодексов. Стратегия отношений с ним у народно-патриотической оппозиции не выработана, и это подчеркивается ситуацией на президентских выборах. Что противопоставить его концепции полного встраивания России в «новый мировой порядок» — не ясно. Однако решать эти проблемы придется — и, судя по всему, новой левой оппозиции.