А.П. Чехов. Вишнёвый сад
… Темно свинцовоночие, и дождик толст, как жгут,
сидят в грязи рабочие, сидят, лучину жгут.
Сливеют губы с холода, но губы шепчут в лад:
“Через четыре года здесь будет город-сад!”
…
Я знаю — город будет, я знаю — саду цвесть,
когда такие люди в стране в советской есть!
В. Маяковский. Рассказ Хренова о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка, 1929
“Слушай, что вы сделали со страной?..”, – говорит герой фильма “Америкен бой”, возвратившись в последний год существования СССР в свою страну из США после нескольких лет афганского плена.
И уже тогда, в 1992 году, этот вопрос прозвучал достоверно.
Сегодня, через 10 с лишним лет непрерывных “реформ”, растасканная и разграбленная мародёрами страна напоминает сплошную зону катастрофы, зону одичания и запустения, в которой пробираться и ходить без сталкера невозможно.
Что же ждать, если только в 2003 году в России погибло полторы тысячи человек от удара током при попытке разжиться цветным металлом прямо от работающих высоковольтных линий электропередач. Ровно столько наших военных ежегодно погибало в 80-е годы в Афганистане.
Или, например, если по мнению директора самого северного в мире, произрастающего в зоне вечной мерзлоты Якутского Ботанического сада Антонины Николаевны Петровой “самая большая и самая неприятная проблема последних пяти лет — воровство… Воруют не только саженцы: как-то за одну ночь перед первым сентября украли 250 гладиолусов”. И поясняет в ответ на вопрос корреспондента “А разве раньше не воровали?”: “Не спорю, было. Ну, срезали 5-10 штук. А теперь выкапывают цветы вместе с луковицами…”.
Есть ответ у Антонины Николаевны и на вопрос корреспондента о том, почему, несмотря на то, что каждый новый глава города Якутска каждый год пытается решать “проблему озеленения” город не озеленён.
“Важно не только посадить, но и ухаживать за деревьями, поливать их. Без ухода в наших условиях никакое растение не приживется. Так что редкие бесхозные кустики вдоль дорог — это из разряда чудес природы… То, что климат города Якутска просто-таки категорически не подходит для зеленых насаждений, это неправда… Как специалист я знаю, что сделать Якутск зеленым городом со множеством деревьев, кустарников, цветников — это вполне реальная задача”.
И на последний вопрос корреспондента “А за сколько лет можно превратить Якутск в город-сад? Вот Маяковский, правда, для другого города, отмеривал четыре года. А что скажет профессионал-биолог?”, отвечает: “Десять лет”.
Ну, дорогой читатель, ответьте, что будет в Якутске через десять лет?
Правильно, если всё оставлять так, как есть, и ничего не предпринимать, то будет то же самое: “проблему озеленения” по-прежнему будут решать и решать из года в год, а зелени как нет, так и не будет…
И кивать тут и везде особенно не на кого. Мы сами, мы, большинство жителей страны, своими собственными стараниями превратили свою Россию в нечто неприличное. Не только Запад нелестно отзывается о нас, но и мы сами изо дня в день все силы расходуем на то, чтобы доказать вслух или про себя своим детям и внукам невозможность жить в “этой” стране.
И даже в модном сегодня патриотизме чувствуется громадный изъян.
Идеология патриотизма и горячие рассказы о том, что нам надо, наконец, заставить уважать собственный герб и флаг, “как в Америке”, бессильна против ежедневного голосования нашей молодёжи “ногами”, когда сельские парни бегут не только в областной центр, Москву или на ПМЖ в Канаду и дальше, но даже и в Чечню бегут воевать – лишь бы прочь от своей местной жизни: безысходной и неперспективной.
Верят ли люди сами в то, что Россия – благословенная страна, где небо и земля не уничтожают друг друга и где каждому даруются небеса?
Или “обильна русская земля, а порядка в ней нет”.
Однако порядка нет и в мире. Общемировая ситуация в настоящий момент сводится к тому, что человечество стало заложником гибельного противостояния “богатого” миллиарда “развитой цивилизации” и пяти “бедных” миллиардов. Итогом этого противостояния является мировая гражданская война под видом борьбы с “международным терроризмом”.
России сегодня нельзя ни консервировать свою отсталость и деградацию, ни встраиваться в мировую гражданскую войну.
Как изолировать себя от чужой надменности и протеста и, в то же время, сохранить себя в качестве мировой державы?
Ответ на этот ключевой для страны вопрос состоит в предъявлении конкретного варианта всемирной отзывчивости России, в указании на то, что Россия в состоянии подарить себе и миру.
Для этого нам следует понять: что составляет главное богатство страны?
Внимательные к своей тысячелетней истории и обстоятельствам жизни люди. Чудесные просторы и необъятные земли, помноженные на тысячелетний опыт их обживания народами России.
Дар России миру в ближайшие десятилетия состоит в том, чтобы продемонстрировать осмысленный, т.е. непримитивный, недикий, неварварский способ введения в оборот и повседневную практику гигантского ресурса земель, саму методологию использования этого уникального ресурса как естественного и стратегического сокровища страны в пользу каждого жителя страны.
Дар России миру в том, чтобы создать уникальную общественную систему, которая каждому желающему в России и мире давала бы возможность обустроить и сделать процветающими усадьбу или поместье как конкретно-историческую форму российской цивилизации в 21 веке.
В Россию должны хотеть ехать и покупать поместье лучшие люди со всего Земного шара. Мы должны научиться сами и научить людей не только жить на своей собственной земле, но и продемонстрировать нашу способность развиваться и изменяться к лучшему, не пугать, а удивлять и восхищать мир.
Национальная программа развития России может состоять в том, чтобы превратить Россию в страну–сад.
Не надо полагать, что страна-сад непременно является продолжением созданного Владимиром Маяковским образа строящегося в конце 20-х годов города Кузнецка, переименованного в 1932 году в город Сталинск, а в 1961-м и по сию пору — в Новокузнецк.
Кто обязательно хочет увидеть Россию как страну-сад через прототипы может обратиться и к образу чеховского “Вишнёвого сада”.
Помните?
Лопахин. … Вам уже известно, вишневый сад ваш продается за долги, на двадцать второе августа назначены торги, но вы не беспокойтесь, моя дорогая, спите себе спокойно, выход есть... Вот мой проект. Прошу внимания! Ваше имение находится только в двадцати верстах от города, возле прошла железная дорога, и если вишневый сад и землю по реке разбить на дачные участки и отдавать потом в аренду под дачи, то вы будете иметь самое малое двадцать пять тысяч в год дохода.
…Вы будете брать дачников самое малое по двадцать пять рублей в год за десятину, и если теперь же объявите, то, я ручаюсь чем угодно, у вас до осени не останется ни одного свободного клочка, все разберут. Одним словом, поздравляю, вы спасены. Местоположение чудесное, река глубокая. Только, конечно, нужно поубрать, почистить... например, скажем, снести все старые постройки, вот этот дом, который уже никуда не годится, вырубить старый вишневый сад...
Любовь Андреевна. Вырубить? Милый мой, простите, вы ничего не понимаете. Если во всей губернии есть что-нибудь интересное, даже замечательное, так это только наш вишневый сад.
Лопахин. Замечательного в этом саду только то, что он очень большой. Вишня родится раз в два года, да и ту девать некуда, никто не покупает.
Гаев. И в «Энциклопедическом словаре» упоминается про этот сад.
Лопахин (взглянув на часы). Если ничего не придумаем и ни к чему не придем, то двадцать второго августа и вишневый сад и все имение будут продавать с аукциона. Решайтесь же! Другого выхода нет, клянусь вам. Нет и нет.
Фирс. В прежнее время, лет сорок-пятьдесят назад, вишню сушили, мочили, мариновали, варенье варили, и, бывало...
Гаев. Помолчи, Фирс.
Фирс. И, бывало, сушеную вишню возами отправляли в Москву и в Харьков. Денег было! И сушеная вишня тогда была мягкая, сочная, сладкая, душистая... Способ тогда знали...
Любовь Андреевна. А где же теперь этот способ?
Фирс. Забыли. Никто не помнит.
…
Лопахин. До сих пор в деревне были только господа и мужики, а теперь появились еще дачники. Все города, даже самые небольшие, окружены теперь дачами. И можно сказать, дачник лет через двадцать размножится до необычайности. Теперь он только чай пьет на балконе, но ведь может случиться, что на своей одной десятине он займется хозяйством, и тогда ваш вишневый сад станет счастливым, богатым, роскошным...
Гаев (возмущаясь). Какая чепуха!
Есть в России и другие прообразы обустройства жизни как сада. Например, более двух веков существует удивительный монастырский сад на Валааме, этом, как его называют, Северном Афоне.
Продумывая связь системы расселения и сада, профессионалы-градостроители и архитекторы обязательно вспомнят творчество английского социолога и архитектора Эбенизера Говарда, который в начале XX века не только предложил идею “города-сада”, но и добился её воплощения. Первый город-сад – Лечуорт — был заложен в 1902 г. в 55 километрах от Лондона. После этого города-сады получили широкое распространение и их строили в Германии, Франции, Испании, Италии, Чехословакии, Австрии и других странах. В самом Лондоне знаменитый английский градостроитель Патрик Аберкромби с середины 40-х годов прошлого века реализовывал строительство уже 7 городов-садов, а всего по Великобритании таких городов было построено более 20.
Знаменитый градостроитель и архитектор Щусев в начале 30-х годов в проекте “Новая Москва” предлагал развивать Москву именно как город-сад. Проект предполагал переход на систему, аналогичную западной, когда разделяются деловой сити и жилые районы, основой которых должны были стать малоэтажные дома и коттеджи в сплошной зелёной зоне парков и садов.
А самой первой попыткой построить город-сад в России стал проект 10-х годов прошлого века архитектора В.Н. Семенова по воплощению новой модели в подмосковном Кратове.
В 1922 году писатель Михаил Булгаков написал очерк “Рабочий город-сад”, в котором рассказал о необычном “первом рабочем посёлке” под названием “Дружба 1-го марта 1917 года” и сравнил его с искусно возделанным садом. Посёлок, кстати, вполне мог бы стать прообразом современного поселения на основе доступных и качественных поместий. Он был заложен рядом с Мытищами на Погонно-Лосином острове и в нём в “английских домах” проживало полторы тысячи человек – рабочих и служащих трех московских предприятий: завода “Богатырь”, электростанции “1886 года” и интендантских вещевых складов. А необычное название посёлка было связано с тем, что его устав был утвержден в 1917-м году самим Временным правительством, то есть можно говорить об определённом виде государственного контракта или соглашения между “помещиками” и правительством.
Наконец, есть единый для библейской культуры образ райского сада как прототипа наивысшей полноты и гармонии.
Страна-сад, это образ, подаренный нам Антоном Павловичем Чеховым. В пьесе “Вишнёвый сад” один из героев так и говорит: – “Вся Россия наш сад”.
И мы также убеждены, что к России надо относиться как к нашему самому дорогому и красивому саду, чтобы начать последовательно превращать наши земли в страну-сад.
Образ России как страны-сада критически необходим для нас сегодня, если мы собираемся не только выживать, но и развиваться.
Развитие отличается от выживания или даже простого улучшения тем, что ведёт к кардинальному структурному улучшению, позволяющему в комплексе и, если хотите, разом решать ключевые проблемы общественной и частной жизни.
И таким вектором развития России в 21 веке является создания абсолютно нового городского пространства страны вокруг поместий и семейно-родовых домов и вовлечения земель в качестве гигантского и фактически неисчерпаемого ресурса. Мы должны в течение первых десятилетий этого века кардинально изменить представление о городе и практически уйти от образа городов как бетонно-каменных античеловеческих пространств с бензиновым воздухом и квартирными клетками к образу экологических городов-садов в своей совокупности составляющих лучшую в мире и несравненную страну-сад Россию.
Образ страны-сада мог бы стать основанием программы решительного развития страны, основанного на осуществлении поместно-усадебного типа урбанизации средствами нового градостроительства во имя того, чтобы каждый в России мог найти и построить свой дом.
Такую программу мы предлагаем назвать “Дом в России”.
Укажем только на главные проблемы, которые новые урбанизация и градостроительство в рамках программы “Дом в России” при правильной постановке дела в состоянии будет в состоянии решить.
— Восстановление России как мировой державы. Через новую урбанизацию мы должны осуществить общий подъём всех сфер деятельности и жизни, стать из объекта презрения или подачек субъектом мирового развития и примером для других стран.
— Остановка сокращения населения и начало восстановления перспективной демографической ситуации в России. Добиться того, чтобы к середине 21 века у нас жило не сто и не сто пятьдесят, а минимум двести-двести тридцать миллионов человек.
— Создать достойные условия жизни женщинам, дать всем желающим возможность быть подлинными домоправительницами. Дать им чувствовать себя матерями нации и самыми уважаемыми гражданами страны, а не “авантюристками”, решающими “демографическую” проблему на свой страх и риск.
— Остановить “утечку мозгов” и вывоз капитала из страны в том числе через закрепления молодёжи на земле в современной форме.
— Создать достойные и лучшие в мире условия для роста и образования личности
— Определить понятную схему общественного договора и принципа организации жизнедеятельности в России.
— Нефиктивно – не статистически, а материально-натурально, в домах и поместьях, в машинах и образовании удваивать ВВП каждые десять лет.
— Заселить Дальний Восток и Восточную Сибирь, более того, перенести полюса развития России на Восток – в мировой центр 21 века. Осуществить опережающую реколонизацию Восточных территорий через государственную программу особых “восточных” поместий в 50 гектаров.
— Осуществить промышленное развитие и сверхиндустриализацию в новых условиях и новых формах.
— Смысл России 21 века – восстановить страну тысячи и тысячи городов, строить и строить города нового типа. Не воевать, а строить. И защищать то, что строим.
Мы должны превратить сферу градостроительства в метод решения всех ключевых проблем страны и преобразования всех сторон жизни в стране.
Мы должны через градостроительство выйти к новому усилию преображения, с новой силой веры в себя и в Бога, давшего нам нас и наши родные просторы, чтобы не попасть в историческое небытие под видом занятости своими частными интересами.
Сегодня же мы сдали и свернули собственное пространство жизни до квартиры.
Нас испортил, как писал ещё Михаил Булгаков про москвичей, квартирный вопрос – направленность на жилплощадь в виде квартиры, на владение ее квадратными метрами и на ее роль как место для постоянной жизни, (“жильё”) само по себе, а не на земельно-родовой и домовой принцип жизни.
Слово жильё неоднократно высмеивали и даже обыгрывали его как “жульё” или как-то ещё. Но за этим стояло массовое представление о некоторой награде за труд на благо государства, об обязательном разделении общественной жизни на труд – отдых (досуг) – быт (потребление), о необходимости восстанавливать силы после изматывающего индустриального труда (представьте, к примеру, конвейер) в соответствующей функциональной зоне.
Сегодня эти смыслы жилья только усугубились. Оно теперь окончательно стало прибежищем, почти берлогой, местом восстановления – рекреации после дневной суеты — маленьким кусочком собственного пространства в чужой и столь же кусочково-разорванной окружающей жизни. Тяжёлая железная дверь, за которой на некоторое время возможно укрыться, – вот нынче основа понятия жилья и жилища.
Мы сдали и свернули собственное пространство жизни до квартиры. И ушли из нашего главного богатства – простора.
Сегодня и “новые русские” строят под видом домов всё то же жильё: аляповато, наспех, безвкусно, чтобы приехать и забраться вовнутрь.
Нередко кажется, что помпезно установленные где-нибудь на Рублёвке жилые коробки в два-три этажа не более чем элементы аппликации, наклеек на пейзаж разных изображений. При рассматривании большей части домов понимаешь, что перед тобой вывезенная и поставленная на участке за забором квартира. И, самое интересное, что и хозяин, очевидно, тоже прекрасно понимает всю неточность, несовпадение жизненных истоков каждого из этих отдельных друг от друга явлений, неосновательность их соединения и потому несуразность.
Нельзя не согласиться с архитектурным критиком Николаем Малининым, который утверждает, что архитектура загородных особняков “представляет по преимуществу социологический интерес”, а для новых многоэтажных домов в Москве и других больших городах “главный и общий… сценарий — уйти как можно дальше от советской коробки. Такое впечатление, что никакого образа идеального дома у зодчих нет вовсе, а есть только один антиобраз — панельная девятиэтажка. И все делается по принципу — лишь бы наоборот. Объявляется борьба прямым углам, ровным плоским стенам, торчащим балконам, прямоугольным планам. Стены идут волнами, углы скругляются, на углах появляются окна, балконы заглубляются в плоскость стены, активно вводится цвет (а зодчий Андрей Чернихов так просто раскрашивает готовые дома в эдакий “камуфляж выходного дня”). Дальше начинаются поиски силуэта, но они, как правило, заканчиваются одним — двумя изгибами, чем весьма напоминают чешскую мебель, которая если чем и отличалась от советской, так только одной какой-нибудь гнутостью…”.
Безвкусное, как правило, оригинальничание “богатых” одновременно с абсолютной невозможностью для “бедных” приобрести новое жильё в ближайшие сто лет, и всё это при тотальной неустроенности и непристойной “вокзальности” и временности проживания в данном месте – вот что такое сегодня наша страна.
В этой ситуации самыми наивными выглядят предположения о том, что главная проблема в том, что “нет денег”, “недостаточно финансирования”. Никакого финансирования не хватит, чтобы удовлетворить вокзальное состояние сознания и полную неготовность подавляющей части населения думать на века, на несколько поколений или хотя бы на десятилетия вперёд.
Мы должны перестать строить и сдавать жильё как абстрактную строительную продукцию. И начать строить страну, выращивать её как самый дорогой нам сад.
Речь идёт не о том, чтобы по образу гоголевского Манилова думать “о благополучии дружеской жизни, о том, как бы хорошо было жить с другом на берегу какой-нибудь реки, потом через эту реку начал строиться у него мост, потом огромнейший дом с таким высоким бельведером, что можно оттуда видеть даже Москву и там пить вечером чай на открытом воздухе и рассуждать о каких-нибудь приятных предметах”…
Речь идёт не о фантазиях, а о самоопределении российского населения.
Либо оно паразитарно и фантазийно будет продолжать существовать в ветшающем своем железобетонном жилье.
Либо все те, для кого “эта страна” является своей страной, примет на себя ответственность за её восстановление и процветание.
