Борьба с терроризмом! Эта фраза стала заклинанием всех наших силовиков. Некоторые «военные аналитики» и «эксперты» из либеральных СМИ как молитву повторяют, что мы должны немедленно броситься учиться воевать с терроризмом у таких корифеев антитеррористической войны, как США и Израиль. Последнего,
правда, даже ООН обвиняет в терроризме… А об отношении США к чужому суверенитету и международному праву после Сербии, Афганистана и Ирака лучше помалкивать, чтобы не стать следующим…

Поучиться передовому опыту, конечно, не грех. Но что-то не видно, чтобы Израиль бросал танковые бригады и артиллерийские дивизионы на борьбу против «Хамаса». Армия в лучшем случае выполняет роль «парового катка» в карательных акциях или патрулирует пограничную линию. Основная же тяжесть борьбы лежит на спецслужбах и их силовых подразделениях.

Наши военные чины в привычке угодливо щёлкать каблуками после любого чиха из Кремля окончательно ударились в тотальную войну с терроризмом. Шестой год все учения армии проходят лишь по одному сценарию – борьба с терроризмом. И не важно, что эти учения то и дело выходят за рамки здравого смысла, превращаясь в уродливый гротеск. Как иначе трактовать высадку десантного полка для разгрома «террористической банды» в глубине «захваченной террористами территории»? Или
крупномасштабные учения Северного флота по отражению нападения террористов со стрельбой баллистическими ракетами – видимо, по базам террористов в отдалённых уголках земного шара.

Есть конкретный регион, где армия может и должна и давно уже участвует в борьбе против бандформирований, – Северный Кавказ. Армейские «спецназы», техническая и авиационная разведка, манёвренные войсковые группы, авиационная и артиллерийская поддержка – всё это давно включено в контртеррористическую операцию. Даже военную разведку обязали вести агентурную работу на территории России. Это спорно, но всё же не лишено смысла. Но как должна бороться против террористов и шахидок-камикадзе Кантемировская танковая дивизия или флотилия атомных ракетоносцев – боюсь, не знает даже министр обороны. И если выгонять танковые батальоны и артдивизионы на патрулирование столицы, то зачем содержать почти 90 000 милиционеров, около 20 000 солдат внутренних войск и почти столько же сотрудников ФСБ, ФСО? Итого на одну Москву – 12 дивизий «борцов с терроризмом»!

Эффективность борьбы армии с терроризмом состоит в том, чтобы быть полностью отмобилизованной, боеготовой, способной слаженно взаимодействовать с координирующим контртеррористическую операцию центром в любых масштабах и в необходимом составе.

Первая чеченская война открыла обществу глаза на то, в каком тяжелейшем кризисе оказалась армия.

Армия деморализована и расколота на касты. Высший генералитет бесконечно далёк от жизни войск и был занят решением узкокорыстных интересов своих кланов, оставаясь безразличным к проблемам и нуждам подчинённых. Грачёв и его ближайшее
окружение допустили очевидные грубые просчёты как в оценке сил и средств противника, так и в количестве войск, привлечённых для выполнения операции. Ещё более плачевным было состояние управления войсками. В самый драматичный момент «военачальники» бросили войска на произвол судьбы, и, когда в новогоднюю ночь начался их разгром, были озабочены лишь тем, как бы прикрыть себя от «царского гнева». «Паралич» управления обошёлся армии в полторы тысячи убитых, раненых и пропавших без вести солдат и офицеров.

Никогда со времён Финской кампании, вяземского и харьковского «котлов» жизнь русского солдата не ценилась столь дёшево, как в первой чеченской кампании. В кошмарном сне не могли привидеться сотни тел наших солдат и офицеров, валяющихся в грязи, обглоданных собаками, никому не нужных. И, хотя полностью сменилось руководство армии, МВД, ФСБ, никакого существенного изменения в ходе и исходе этой войны не произошло.

Армия утратила внутреннее единство и сплочённость, веру в государство. Оказались размытыми краеугольные для Вооружённых сил понятия верности долгу и присяге. Никогда до этого за последние 40 лет не было столь частой сдачи в плен не только отдельных военнослужащих, а целых подразделений, не было такого масштабного дезертирства и переходов на сторону противника, как на чеченской войне. Количество пленных, перебежчиков и дезертиров за два неполных года первой чеченской войны превысило – НА ПОРЯДОК! – все аналогичные показатели афганской
войны, продолжавшейся десять лет и пропустившей через себя в 15 раз больше солдат и офицеров.

Никогда не было такого раскола внутри воюющей армии. Массовым явлением чеченской войны стала психология «своих» (с которыми здесь находишься) частей и «чужих» (всех остальных). Многие офицеры открыто заявляли, что на этой войне их главная цель – «спасти и сохранить своих солдат», а до прочего «нам дела нет». Отсюда далеко не единичные факты сепаратных переговоров командиров с боевиками о взаимном «нейтралитете»; предупреждения боевиков о планируемых операциях, откровенная помощь боевикам в обмен на «нейтралитет», что приводило к тяжёлым потерям выходивших на операции войск; торговля боеприпасами, продуктами и амуницией.

Из «всенародной» Российская армия превратилась в армию изгоев, куда попадают дети бедных слоёв общества, у которых нет ни связей, ни денег, чтоб откупиться от службы.

Из ста призывников призываются лишь десять. Такой контингент по определению не может быть здоров физически и нравственно. Быт и мораль российских казарм всё больше напоминают исправительно-трудовые колонии, служба рассматривается как форма «отсидки», офицеры выступают в роли надзирателей и охранников, а сослуживцы как тюремное сообщество. По самоубийствам наша армия вышла на первые места в мире: более 20 случаев на 100 000 военнослужащих – почти вдвое больше, чем в среднем по НАТО, и на 50% больше, чем в армии США, традиционно державшей здесь грустную «пальму первенства».

Опросы призывников могут шокировать любого социолога. Более 80% из них не доверяют правительству, 60% не удовлетворены своей страной, 90% разочарованы социальным и экономическим неравенством российского общества и не желают рисковать за него жизнью.

Воины осознают, что служат под знамёнами бывшего государства правительству совершенно другого государства, сколько бы оно ни объявляло себя правопреемником предыдущего. Что честное исполнение воинского долга в обществе, лишённом каких-либо иных ценностей, кроме стяжательства, наживы, гедонизма и всеобщего безразличия, лишено какого-либо смысла.

Отсюда и стремительный рост случаев предательства, трусости, массового дезертирства – явлений, до селе крайне редких в русской армии.

Отношение к службе большинства офицеров неприязненное, увольнения среднего и младшего офицерского состава в последние пять лет приняли характер массового исхода. Только за 2000 – 2002 годы из Вооружённых Сил уволилось 44% лейтенантов и старших лейтенантов, 33% капитанов, 30% майоров. За 1995 – 2002 годы из Вооружённых Сил России уволились 416,5 тысячи офицеров, после училищ и институтов в армию пришли 244 тысячи.Из них за эти же годы уволилось 140 тысяч!

Офицерский корпус озлоблен, деморализован и влачит жалкое полунищенское существование.

После всех правительственных обещаний и разрекламированных подъёмов денежного содержания российский офицер получает в долларовом эквиваленте меньше, чем его коллеги в украинской и белорусской армиях. Наш лейтенант едва дотягивает до 150
долларов, в то время как лейтенант в украинской армии получает 180 долларов, а в белорусской – 200!

Разница в окладах старших офицеров вообще в разы!

В России, которая только на повышении мировых цен на нефть и газ получила дополнительно в бюджет больше 30 млрд. долларов, офицеры живут за чертой бедности на положении государственных «бомжей»…

Потому неудивительно, что мало кто из офицеров называет престиж профессии и верность долгу как побудительные мотивы службы. А отношение к правительству 65% офицеров определили как «резко отрицательное». А как ещё должны относиться офицеры к правительству, которое не просто игнорирует интересы военных, а цинично обманывает своих офицеров?

На первое место как служебный стимул у большей части офицеров выходит желание получить квартиру, выслужить пенсию или невозможность устройства на «гражданке». Офицерский корпус медленно перерождается в коллективный «собес», живущий на подачки государства. 88% офицеров, выслуживших пенсию и получивших жильё, увольняются в первые полгода, после получения того или другого.

Идёт моральная деградация офицерского корпуса. Всё чаще проявляются откровенное шкурничество и махровый протекционизм. Многие офицеры откровенно торгуют отпусками, увольнительными, проводят незаконные денежные поборы с солдат срочной
службы. Торгуют имуществом, амуницией, «сдают» солдат «в аренду» на работы знакомым предпринимателям, используют мордобой как главное средство воспитания.
И чем дальше, тем всё больше эти явления будут нарастать.

Главная проблема военной реформы – это вопрос о власти. А точнее, о полной её «автономности» от российского народа. Ну не связывает сегодня русский призывник из российского городка или глухой, нищей деревни понятие Родины с ЛУКОЙЛом, ЮКОСом и «Сибнефтью». Не собирается он за них умирать. Не желает служить в армии, защищающей эту власть.

И мать-одиночка, вырастившая с превеликим трудом сына, отказывавшая себе во всём ради него единственного, обманутая, обобранная олигархами и премьерами, не имеет никакого желания отдавать сына в армию, сражающуюся и умирающую ради того, чтобы олигархи стали ещё богаче, а нищие россияне ещё беднее.

Да и олигархам по большому счёту глубоко плевать – собирается русский Ванёк сражаться и умирать за их дворцы или нет. Их защищают частные армии всяческих ЧОПов, служб безопасности, а при любом серьёзном военном конфликте эти господа со стопроцентной вероятностью окажутся за границей. Если ещё не по ту сторону фронта. Неужели у кого-то хватит наивности утверждать, что, случись любое серьёзное обострение отношений между Россией и НАТО, все эти «россияне» бросятся на защиту России?

Одним из самых дорогих и бессмысленных опытов последних лет стал «псковский эксперимент» – попытка перевести на контрактную службу 76-ю дивизию ВДВ. Продолжавшийся почти год, он фактически окончился ничем. К середине мая 2002 года – сроку, когда командующий ВДВ Шпак должен был отрапортовать нынешнему министру обороны о полной боеготовности готовности «контрактной» дивизии, по всем российским военкоматам объединёнными усилиями удалось наскрести лишь 57 процентов от необходимого количества «контрактных» солдат и сержантов. Причём большую часть завербованных составили отслужившие в дивизии или заканчивающие здесь же службу «срочники».

Как шёл набор, рассказали уволившиеся из части солдаты. Каждого «дембеля» многократно вызывали на беседы, сулили невиданные блага, обещали квартиры, зарплаты «какие не снились» и полное «благорасположение» начальства. В итоге командование ВДВ смогло с горем пополам укомплектовать на 90 процентов один 104-й полк. Прошло полтора года, некомплект «контрактников» составляет более полутора тысяч солдат – почти полк…

«Эксперимент» ещё раз показал, что главный вопрос реформы – это даже не вопрос денег, необходимых для перевооружения армии, – история знает немало примеров, когда даже более отсталые в техническом отношении армии одерживали громкие победы над более современными.

Главный вопрос военной реформы: КАКУЮ армию собирается строить нынешнее политическое руководство? КОГО эта армия будет защищать и главное – ОТ КОГО?

– Не будем обманывать себя, – заявил министр обороны С. Иванов во время поездки в Псков. – Армия сегодня – удел бедных. И на контракт, и на службу по призыву к нам пойдут люди из малообеспеченных семей.

Вот так предельно откровенно! Армия нищих оборванцев, наёмных ладскнехтов, армия изгоев и отребья, которые за лишние сто баксов готовы замочить кого угодно, – вот та армия, которую сегодня строят в России её руководители. Не случайно базой «эксперимента» была выбрана дивизия в Пскове – «столице» одной из самых бедных областей.

Но ставка на строительство в России армии «бедных» для защиты «богатых» изначально обречена на провал. В России возможен только один тип армии – народная. Армия, пользующаяся полной поддержкой народа и являющаяся его частью.
Реформа – слово нынче весьма расхожее, но, употребляя его в словосочетании с понятием «армия», очень немногие способны хотя бы просто связно пояснить, что же они имеют в виду под этим термином. Дальше идёт сокращение армии, припудренных
заумными терминами, препарированными цифрами и цитатами двух-трёх отставных генералов, мало кто вообще способен влезать в этот вопрос.

Всякие официозные размышления на эту тему столь пропитаны хлестаковщиной и маниловщиной, что вообще заставляют сомневаться в здравости умов их создателей или вызывают справедливый гнев на то, за каких дураков держат нас минобороновские чиновники.

Говоря о военной реформе, наши «эксперты», чаще всего ни дня не служившие в армии, имеют в виду всего одну «реформу», застившую им глаза. Это модернизация американских вооружённых сил в 1975 – 1985 годах. Этот опыт является сегодня едва ли не «каноническим» и единственно возможным, непререкаемым и образцово-показательным.

Можно подумать, военная реформа – это просто некая сумма денег, которые надо потратить на нужды армии, и дело с концом. Ибо вся полемика, которая ведётся в СМИ, только и сводится к одному вопросу: есть деньги на армию или их нет, и
как «удобнее» сократить армию до того размера, какому нынешних денег уж точно хватит? Но тема финансирования армии, хотя и связана с реформированием, никак не исчерпывает это понятие. Более того, постановка этого вопроса на первое место, как бы ни коробило это экономически образованных экспертов, ошибочна и опасна.

Достаточное или, наоборот, скудное финансирование никогда не являлось надёжным барометром состояния Вооружённых сил, их боеспособности и качества «реформирования». История знает достаточно примеров, когда «бедные» армии оказывались куда боеспособнее «богатых», а избыточное финансирование любых капризов военного руководства не спасало от разгрома и проигрыша в вооружённых
конфликтах.

Кремлёвские чиновники любят щеголять тем, что за три года военный бюджет России увеличился с 206 миллиардов долларов до 344 миллиардов. И это, мол, показатель того, как относятся президент и правительство к армии и её нуждам. Но если отвлечься от магии больших цифр и проанализировать их, то станет ясно, что на самом деле реального увеличения военного бюджета не произошло. Только инфляция «съела» половину всего «повышения». Вторую половину «съели» заложенные в бюджет
плановые повышения нищенской зарплаты и увеличившиеся в связи с всё той же инфляцией расходы на содержание войск.

Армия была и остаётся нищей. Военный бюджет, уровень поставок новой техники и вооружения позволяют содержать максимум 5 – 6 сухопутных дивизий, до десяти авиационных полков и весьма компактный прибрежный флот. В общем, армию, не превышающую 250 – 350 тысяч человек. Именно таковой она, видимо, и станет лет через семь – десять.

А устаревание и вывод из боевого состава техники и вооружения идёт уже такими темпами, что их возмещение с 2006 года потребует ежегодных поставок десятков кораблей и сотен самолётов, что просто невозможно.

Поэтому единственный выход – тихое «отмирание» армий и корпусов вслед за сокращением численности самолётов, танков, кораблей и орудий…

Военная реформа – это нечто совсем иное, чем финансирование перевооружения армии и переход её на новые штаты. И здесь совершенно необходимо понять одну очень важную вещь: а именно разницу между понятиями «модернизация» и «военная реформа». Модернизация проходит в социально и экономически стабильном обществе в уже существующих Вооружённых силах и имеет целью усиление их боеспособности, приведение организационно-штатной структуры и боевой подготовки к современным
требованиям.

Новый политический строй никогда не может опираться на прежнюю армию. Это аксиома.

Армия как никакой другой социальный институт – наиболее консервативная часть общества, хранитель и ревнитель самых «реликтовых» традиций и законов.

Именно поэтому все рассуждения о военной реформе Вооружённых сил России весьма отдают дилетантизмом. Российская армия сегодня точно так же далека от реформ, как и в то утро, когда она проснулась «российской», по одной простой причине –
российской она так и не стала...

Любая власть начинается с того, что формирует свою «гвардию», готовую её защищать до последней капли крови. Гвардия становится костяком будущих Вооружённых сил. В процессе их формирования, конечно, используются наиболее лояльные из старых кадров, как, например, «военспецы» в Красной Армии, но они всегда являются лишь «вторым сортом», «подозрительным элементом» и должны очень долго доказывать лояльность. За границами России формирование армий шло вполне в духе исторического опыта. Армии братских республик уже укомплектованы национальными командными кадрами, а высшее военное руководство от полковников и выше на 95% является «национальным». А ещё три года назад 60% офицерского корпуса в Грузии, Молдове, Азербайджане, Узбекистане составляли русские офицеры, оставшиеся там после развала Союза. Теперь их просто «вычистили» за ненадобностью...

В России создание «национальных вооружённых сил» приняло весьма занятные формы. Новая политическая элита старательно искала преданную новым идеалам армию среди... советского генералитета. И, конечно, находила. Чего-чего, а генералов в
СССР наплодили на любой вкус. Привыкшие к привилегированной безбедной жизни под дланью Политбюро ЦК, далёкие от каких-либо принципов, кроме преданности «хозяину», они (не все, но многие!) легко клялись в верности идеалам «демократии» и «свободы», получая за это в бесконтрольное личное пользование армии, округа и флоты...

Министр обороны СССР Дмитрий Язов как-то в доверительной беседе сказал, что на складах и в резерве Советской Армии было имущества, техники и вооружения ещё на одну такую армию. Через четыре года после августа 1991-го по всей Российской армии будут собирать обветшалое имущество, полуразбитую технику, устаревшее оружие для чеченской кампании, собирать и не находить...

Военная реформа в России была заморожена, так и не начавшись. Вместо того чтобы искать пассионарную прослойку общества, способную стать становым хребтом новой армии – новым офицерским корпусом, формировать идеологию, этику, мораль новых Вооружённых сил, вырабатывать новую военную доктрину, отрабатывать новые организационно-штатные структуры, Ельцин и его окружение предпочли просто отдать армию под управление малограмотных, но лично преданных чиновников в лампасах.

И наступила эпоха «генеральского беспредела». Уже никто и никогда не узнает, сколько миллиардов долларов было разворовано в 1992 – 1998 годах. Торговля шла тысячами автомобилей, десятками тысяч тонн имущества, ГСМ. Имущество расформировываемых армий, групп войск, гарнизонов, баз спускалось за гроши, зато росли роскошные особняки и дачи «демократического» генералитета...

Россию защищает всё та же Советская Армия, которая стремительно теряет боеспособность и разлагается, что бы по этому поводу ни заявляли её военные министры и президент. Она расколота социально, духовно и политически.

Российская армия утратила самое главное, что составляет сущность любой армии, – воинский дух, внутреннее единство и веру в государство, которому она служит. Никакая «модернизация», никакие структурно-организационные перестройки, никакие повышения зарплат или перевооружения без настоящего её реформирования не оживят Вооружённые силы.

Обветшалая Россия не способна защитить себя. У нас нет союзников. У нас нет былой военной мощи. У нас нет того духовного потенциала, который помогал России с честью выходить из любых испытаний. Общество расколото на враждебные друг другу социальные группы, оно парализовано и деморализовано. У нас нет сырьевых, промышленных, военных резервов.

Все запасы распроданы, разворованы или пришли в негодность.

Необходима радикальная и крупномасштабная реформа всего военно-оборонного комплекса.

Наличие политической воли и общественного доверия при проведении такой реформы является ключевым. Лишь когда на смену дискредитировавшей себя политической элите придёт принципиально новая власть, имеющая кредит народного доверия, можно
будет провести военную реформу. Надо любой ценой сохранить наиболее боеспособные, стратегически важные части и войска – ВДВ, «спецназа», морской пехоты, части, прошедшие чеченскую войну. Те, в которых сохраняются и культивируются верность долгу, дух войскового товарищества, доблести. Надо развивать объединённые ВВС-ПВО и поддерживать боеготовность ракетных войск стратегического назначения, сохранять и укреплять военно-морские силы, и прежде всего подводный флот как нашу основную ударную силу.

Надо сохранить здоровое ядро Вооружённых сил, чтобы при благоприятных экономических и политических условиях быстро создать новую армию.