Однако реально никакого сильного политического центра не сложилось. В Думе 1993-95 годов безусловно доминировали правые, в Думе 1995-99 годов левые обладали такими позициями, что могли заблокировать принятие наиболее важных и разрушительных для страны законопроектов Кремля. Предприняв чрезвычайные усилия, использовав административный ресурс, истратив гигантские средства, режиму удалось потеснить в 1999 году левые силы в Думе, однако политический центр так и остался вакантным.
На этот тезис может последовать такое возражение: а как же Единство? Разве это не центристская сила? С нашей точки зрения, нет. И не только с нашей точки зрения. Деятели СПС постоянно хвалят Единство за то, что оно проводит их политику. Анализ голосований в Думе показывает, что по ключевым вопросам позиции так называемых центристов и крайне правых сил совпадают. Так что в нынешней Государственной Думе имеет место псевдоцентризм, использование маски центризма для проведения либеральной политики, в худшем смысле этого слова.
Фактический провал центра в политическом спектре России на протяжении всего периода реформ, конца которым, кстати, не видно, заставляет предположить, что перед нами — не случайность, не зигзаг истории, а закономерность, выражение глубинных тенденций исторического развития России. Этот провал побуждает также осмыслить феномен центризма, его природу.
Не может быть оспорено то утверждение, что для возникновения политических партий и обретения ими влияния в обществе нужна соответствующая социально-экономическая почва. Можно импортировать идеи, можно заимствовать этикетки, но нельзя привезти из-за границы настоящую партию, она возникает как продукт внутреннего развития общества. Партия — субъект вторичный.
Первичным субъектом политики является достаточно значительная группа людей, осознающая своё единство по важным вопросам и готовая отстаивать свои интересы сообща. Если этого нет, то наличие соответствующей партии можно только имитировать, изображать. Так появляются фантомные партии вроде Единства или социал-демократов. Такого рода партии, если они желают соответствовать заявленной декларации, обречены на прозябание на периферии общественной жизни. Такова участь отечественной социал-демократии. Кто бы ни брался строить партию с социал-демократическим профилем — И. С. Рыбкин, А. Н. Яковлев или, как теперь, Г. Н. Селезнев, — ничего серьезного из этой затеи не выходит. Такие партии пригодны на то, чтобы увести малую часть левого электората, но стать значимым фактором политической жизни они не могут. Если фантомные партии, подобно
Единству, вполне сознательно надевают костюм с чужого плеча, рано или поздно наступает их самодискредитирование. Прошло немного времени — и вот уже членам «Единства» приходится выслушивать комплименты тех, кого они вроде бы числят в своих политических противниках. Маска быстро обветшала, и через нее стало хорошо видно истинное лицо «Единства».
В развитой системе западной либеральной демократии политический центр это отражение и выражение центра социально-классового. Последний сформировался не сразу, но лишь в результате длительной эволюции Запада. Властвующая элита Запада обладает громадным опытом, поэтому она вполне осознает необходимость смягчения социальных контрастов. Властвующая элита выработала у себя способность обуздывать свой эгоизм, не допускать обострения социальных антагонизмов выше критической отметки. Она поняла: лучше заплатить за социальный мир, поступившись частью прибыли, чем доводить массы до крайности. Но мало дойти до мысли о необходимости платить за социальный мир, надо еще иметь средства, чтобы эту мысль воплотить в жизнь. И такие средства Запад имеет. Они образуются за счет ограбления стран третьего мира. Западные крупные собственники приплачивают своему рабочему из сверхприбыли, которую они получают, выжимая все соки из жителей, имеющих несчастье жить на периферии капиталистического мира. В результате рабочий на Западе имеет такой уровень жизни, который примиряет его с Системой. Он не помышляет о революции, потому что и без всякой революции ощущает себя человеком обеспеченным. Капиталисты могут спать спокойно: революция им не грозит. Запад создал обширные слои населения, которые привычно зачисляют в категорию средний класс. Этот самый средний класс объективно заинтересован не в ниспровержении существующего строя, а в его смягчении, в улучшении условий продажи рабочей силы.
Интересы разных слоев и групп этого среднего класса и выражают партии центристской ориентации. Зависимость в целом здесь такая: чем более многочисленным является средний класс, тем больше веса и влияния у партий центра.
Центризм, таким образом, — это явление, которое для своего существования и тем более успеха должно иметь обширную зону сброса социальной напряженности. Потому-то центризм получил наибольшее развитие и распространение в странах золотого миллиарда.
Теперь посмотрим с этой точки зрения на Россию.
Наивно было бы думать, что Запад заинтересован в расширении элитного клуба стран золотого миллиарда. Наоборот, объективный интерес Запада состоит в том, чтобы навеки сохранить собственную монополию на сверхпотребление. Поэтому круг стран, принадлежащих к золотому миллиарду, с годами не расширяется и расширяться не будет. Более того, пропасть между странами третьего мира и золотым миллиардом продолжает углубляться. В мировом масштабе происходит не смягчение социальных контрастов, а дальнейшая поляризация.
Но предположим невероятное: Запад проникся трогательной заботой о судьбе России и решил помочь ей войти в узкий круг избранных. Осуществимо ли это в принципе? Можно с абсолютной уверенностью утверждать, что ничего из этой затеи не получится. Достаточно взглянуть на пример ГДР. ГДР в 8 раз меньше России по населению и в сотни раз — по территории. ГДР и ФРГ не разделяют ни культурные, ни географические, ни этнические факторы. Более десяти лет назад произошло поглощение ГДР Западной Германией. Все это время идет процесс ассимиляции, затрачен триллион марок, предприняты гигантские усилия. А результат? Каждый девятый житель ГДР вынужден был перебраться в западную часть страны, каждый пятый — безработный. Восточная часть Германии превратилась в депрессивную область с весьма неясными перспективами развития. Присоединения «осси» к золотому миллиарду не произошло. И уж конечно, никогда не произойдет присоединения жителей России к этому миллиарду. Такая задача невыполнима в принципе.
А это означает, что социальная структура российского общества не претерпит принципиальных изменений. Сверхузкий слой сверхбогатых людей, небольшая прослойка более или менее обеспеченных — и необозримое море бедных и нищих. Никакого массового среднего класса в России не предвидится. Средний класс был в СССР, но это был свой средний класс, уровень потребления которого принципиально отличался от западного. В него входили квалифицированные рабочие, преподаватели вузов, офицеры, школьные учителя и т.д. Этот средний класс составлял значительно больше половины населения. Людям, принадлежащим к этому классу, были доступны все фундаментальные жизненные блага. Достаточно сказать, что авиационный транспорт был по карману абсолютно всем.
Уборщица из Магадана проводила свой отпуск в Сочи. Благодаря реформам этот средний класс уничтожен. Советский профессор принадлежал к высшему слою среднего класса. Российский профессор относится к числу бедных. Пришедший на смену советскому среднему классу российский средний класс, во-первых, во много раз меньше в количественном отношении, во-вторых, состоит из других профессиональных групп. В него входят мелкие предприниматели, адвокаты, верхний слой чиновничества, часть криминалитета. Их положение неустойчиво, потому что под их нынешним относительным процветанием нет солидной экономической базы. Дефолт 1998 года наглядно показал, как нестабильно положение нашего среднего класса, как легко из этого класса вылететь. Социальная структура современного российского общества типична для страны периферийного капитализма, и никаких принципиальных ее изменений при сохранении нынешнего положения вещей ожидать не приходится. Если это так, то следует навсегда расстаться с иллюзией о возможности создания в нашей стране мощного политического центра. Но помечтать, конечно, можно.
