Если понимать под прошлым тоталитарное политическое мышление и сопутствующие ему неуютные построения государства и общества, то есть основания предполагать, что партия власти «Единая Россия» в перспективе сила реакционная даже по отношению к совсем недемократическому настоящему. Не составит труда проанализировать несколько занимательных деталей.
В то время как в нынешней Государственной Думе «Единая Россия» получила большинство благодаря комбинациям внутри самого парламента, на очередные выборы эта партия идет уже с сознательным желанием максимально монополизировать Думу. Получить большинство — желание вполне здоровое, если не читать заявления технологов и идеологов партии о сверхзадачах: «Программное обновление власти невозможно вне политической силы, способной взять власть для реализации программы всех государственно-значимых общественных классов страны. В демократической стране такой силой может стать только партия, получившая большинство, сформировав кадры власти в стране «сверху донизу». Конец цитаты. Может быть, Глеб Павловский и считает своих читателей людьми не вполне образованными, но все же словосочетания «всех классов», «только партия», «сверху донизу» не могут не вызывать вполне определенных ассоциаций. Фактически речь идет о создании однопартийной системы, где другие партии будут играть «кушать подано», а может, и вообще никакой роли играть не будут. Не секрет, что президент в Послании Федеральному собранию такой амбициозный план бурно напутствовал. Не секрет также и то, что Министерству юстиции дано задание ускоренно сокращать число партий, начиная с тех, кто не прочь поиграть на том же политическом поле, что и «Единая Россия». Теперь — о сути дела. Понятно ли, что процитированный подход недемократичен при разговоре о «демократической стране»?
Чтобы избежать упреков в поверхностности, стоит обратиться к самому феномену однопартийности. Считается, что однопартийность — самый очевидный удар по демократии. Это верно. Но справедливости ради, стоит сказать, что есть и исключения. Так же как не все тоталитарные партии единственные — не все единственные партии тоталитарны. И это было доказано, например, на турецком опыте. Республиканская партия народа, которая с 1923 по 1946 год правила Турцией, — сама расценивала свою единственность как нечто временное и отрицательное, а лидер государства Кемаль Ататюрк делал все, чтобы не скатится к жесткому монополизму: допускал внутрипартийное соперничество, зарождал многие фрагменты демократии внутри самой партии, чтобы потом выпустить накопленный опыт в общество. И выпустил: такое развитие Турции окончилось выборами 1950 года — и страна перешла к подлинному плюрализму, какого Средний Восток никогда не знал. По утверждению исследователя партий, французского политолога Мориса Дюверже, такие примеры позволяют рассматривать единственную партию как носитель «потенциального плюрализма», как нечто вынужденное и временное на пути к истинной демократии.
Но столь же важно четко разделять приход к власти единственных партий в государствах с демократическим прошлым — и в странах, никогда подлинного плюрализма не знавших. В первом случае однопартийность демократию подавляет, — как это когда-то произошло в Италии и Германии, во втором — решает задачу замены элиты, которая плавно и постепенно создает условия для нормальной многопартийности — как это было в той же Турции.
Именно в этом смысле во многом оправдан монополизм КПСС, если бы он в свое время оказался более или менее временным. В этом же смысле вредным является стремление «Единой России» стать единственным выразителем упомянутого «программного обновления власти», когда многопартийность в России, несмотря даже на последние четыре года бездумной Думы, сложилась — и имеет пусть недолгую, но историю.
А сложилась эта история во многом благодаря месту и роли Коммунистической партии. В начале 90-х годов левые были закладным камнем многопартийности — и быстро вписались в систему демократических процедур. На сегодняшний день КПРФ впитала в себя опыт парламентской работы, сумела адаптироваться к избирательной системе и привыкла отстаивать свое мнение в режиме публичных дискуссий и диалога со СМИ. Лидеры этой партии, остающиеся верными многим компонентам государственного устройства СССР, не раз однозначно признавали советский монополизм на политику и идеологию тупиковым. Еще один элемент эволюции — использование правовых инструментов разрешения политических разногласий: в этом ряду и обращение по поводу запрета референдума не только в Конституционный суд России, но и в Совет Европы.
Между тем, на предстоящие выборы эти две партии тоже идут по-разному. «Единая Россия» идет самостоятельно, однако, некоторые политические астрологи прекрасно видят нескольких ее верных спутников. Самый заметный и любимый в администрации президента спутник — это «Народная партия» Геннадия Райкова. Партия публично блефует, изображая, что только родилась на свет, а ее риторика позиционируется в отрыве от всего того, что декларируют представители «Единой России». Но в этом кроется и политический ход, потому как нет никаких сомнений, что в следующей Думе эти партии снова, как и сейчас, сольются в поцелуе и продолжат единую политику.
Не говоря о том, что такой подлог откровенно не очень нравственен по отношению к избирателям, можно утверждать, что он в той же степени недемократичен. Такой маневр — ярчайшая иллюстрация авторитарных подсадных выборов, в которых принимают участие как будто бы многие и разные, но побеждают всегда те, кто властью обогрет. И не столько из-за махинаций, сколько потому, что практически все силы изначально властью в той или иной степени поддерживаются. Если угодно, это можно сравнить с советскими выборами народных депутатов.
У коммунистов — полярная стратегия. Под знаменами избирательного объединения КПРФ собираются почти все видные левые политики. Традиционно большинство в центральной части списка и вовсе не члены Коммунистической партии. Таким образом — КПРФ четко ориентирует избирателя (поддерживает он ее или терпеть не может), что это за сила, и каких взглядов она придерживается. А вот уже потом, в Думе, как это видно из опыта прошлых выборов, какая-то часть избранников от КПРФ может создать собственную депутатскую группу с нередко собственной точкой зрения и политической тактикой. Пример тому — Агропромышленная депутатская группа. Случаен такой подход или нет, но он способствует развитию не столько, может быть, многопартийности по форме, сколько многоголосия по сути.
Если задаться главным вопросом: с чем содержательно «Единая Россия» и КПРФ идут на выборы, то тенденция отслеживается и здесь. «Единая Россия», долго и мучительно пытавшаяся сфантазировать слово, которым можно отвечать на вопрос о своей идеологии, все-таки придумала и стала «партией национального успеха». Не говоря о том, что применительно к партии власти это звучит не то что бы смешно, но чересчур разоблачительно, стоит сказать о другом.
Если посмотреть, что реально сделано «Единой Россией», за исключением того, что ею не сделано вообще, и на то, что она пропагандирует сейчас, — так и напрашивается сравнение с «теорией малых дел». Смысл этой теории конца XIX века был в том, чтобы своими делами маленькими шажками облегчать жизнь нуждающимся. Теория благородная, если за нее брался народник, который ничем другим помочь не мог. Теория циничная, если за нее брался состоятельный господин для борьбы со скукой и некоторыми угрызениями совести. Теория пошлая, если за нее сегодня берутся Исаев да Морозов. Сложно представить, что кто-то из них пойдет ухаживать за больными или учить сельских детей на благо успеха нуждающихся в помощи. Но эти свои «малые» дела они изредка воплощают в Думе, гордясь своей социальной работой, которая строится, грубо говоря, по принципу: вчера вы получали рубль, а благодаря нам — рубль и двенадцать копеек. Космический прорыв! Если не ошибаюсь, Салтыков-Щедрин называл нечто подобное лужением больничных рукомойников.
На этом застойно-безнадежном фоне то, с чем идет на выборы КПРФ, — похоже на прорыв. Причем, прорыв никакой не революционный, — а своевременный социальный прорыв в естественной битве с дикой формой капитализма, которую большинство западных стран оставили позади. Речь идет о перераспределении доходов от использования природных ресурсов страны в пользу общества. Левые утверждают, что это принесет второй госбюджет. Крупный капитал говорит, что сумма будет незначительной. Правда, наверное, как всегда посередине. Так или иначе, КПРФ настроена вполне прогрессивно в смысле стратегии развития и инструментально ставит ключевой вопрос о создании социального рыночного государства, а не олигархического. Национализация природных ресурсов, ТЭК, стратегической промышленности — резкая инициатива, но на первый взгляд она никак не перечеркивает законодательно утвержденное и признанное коммунистами различие форм собственности. Если такую идею удастся реализовать не в виде полной национализации, а частичной, это станет логичным возвращением перетянутого капиталом и криминалом финансового одеяла. Поможет создать систему сдержек и противовесов в отношениях государства и крупного собственника. Так что, не боясь слова, эту «национализацию», видимо, следует отличать от той, которая была когда-то, потому как вписывается она в совершенно иную политическую и экономическую систему, систему эту нормализуя и развивая.
Думается, если коммунистам удастся эффективно использовать именно эти преимущества «новизны» перед партией власти, а народ эту разницу уловит, то «Единой России» придется маршировать на выборы против ветра. И кто знает, может, прямиком в политический архив.
