Оставим в покое «бытовиков» и вернёмся к стратегии «нефть в обмен на территории». Не будем суетиться и с порога объявлять её «антинародной» – в действительности она соответствует приоритетам большей части народа и, тем более, элиты. Понятно, что потенциал роста соответствующей экономики достаточно ограничен – количество бутиков, которые можно построить вокруг вышек, далеко не беспредельно –зато «кормление черножопых» в её рамках без надобности. Между тем, колоссальная упущенная выгода от экспорта непереработанного сырья воспринимается у нас на порядок хладнокровнее, чем даже копеечные расходы на субсидирование союзников. Далее, в рамках этой стратегии никто не потребует от населения гибнуть в «бессмысленных» войнах за тридевять земель (все войны будут очень осмысленные и на своей территории, однако это уже другой вопрос).
Иными словами, хотя отсутствие империи уже сейчас обходится нам дороже, чем её содержание, расходы первого рода оплачиваются с гораздо большей готовностью.
Вопрос в другом – способно ли существование в рамках этой модели обеспечить выживание России? Если да, нам следует забыть об амбициях – геополитический расклад таков, что даже простое выживание будет достижением незаурядным.
Проблема в том, что «нефтеносная» стратегия работает лишь в условиях, когда сырьевые цены низки, а противоречия между ключевыми импортёрами носят ограниченный характер.
При этом очевидно, что дальнейший рост цен на сырьё означает сползание к глобальной «продразвёрстке» - иными словами, импортёры будут всё более стремиться к прямому и эксклюзивному контролю над источниками сырья. Так, уже начались разговоры о реколонизации Африки – разумеется, исключительно в гуманитарных целях. В то же время, неизбежное обострение противоречий между ключевыми игроками означает, что соперничающие центры силы будут всё менее хладнокровно смотреть на поставки стратегического сырья конкурентам.
В итоге относительно слабый экспортёр сырья, оказавшийся между двух огней, неизбежно столкнется с взаимоисключающими требованиями могущественных импортёров. При этом каждая из сторон будет наращивать претензии, опасаясь, что поставщик пойдёт на уступки сопернику (классическая лестница эскалации).
Иными словами, реализуя стратегию «нефть в обмен на территории» Россия довольно скоро останется и без нефти, и без территорий.
Заметим кстати, что круг дефицитных ресурсов имеет явную склонность к расширению – например, за счёт продовольствия, и, следовательно, пахотных земель. При этом глобальное потепление нанесёт удар по сельскому хозяйству тропиков и субтропиков, попутно повысив – и радикально – продуктивность северных территорий.
Как нетрудно заметить, это обстоятельство открывает перед нами новые, невиданные перспективы.
По этому поводу правые предлагают окончательно лечь под Запад.
Н.Белых: «Тема расширения НАТО на восток – это мнимая угроза, которую сознательно раздувает Кремль исключительно для запугивания собственного народа. Стране предлагают старый образ врага, который в действительности врагом уже не является… Руководство России должно озаботится другими угрозами: стремительно растущим и всё ещё авторитарным Китаем, чьи стратегические планы простираются на территории Сибири и Дальнего востока, а так же угрозой исламского фундаментализма с ядерным оружием в руках… Россия должна продвигать идею создания вместо НАТО (но на базе НАТО) нового военно-политического блока ответственных, демократических государств, включая страны Евросоюза, Россию, СНГ, США и Японию. Только такой широкий блок способен противостоять главным угрозам глобальной безопасности в ХХI веке».
Чего нам будет стоить «крыша», уже понятно. Странным образом, главная проблема не в этом.
Проблема в том, что шансы на повторение сценария «холодной войны» в конфликте Запад-Китай исчезающе малы. Наша «война» была противостоянием импортёра сырья с его экспортёром в условиях избытка ресурсов – ровно поэтому она осталась холодной. Сейчас мы видим конфликт импортёров в условиях нарастающего дефицита.
Между тем, стандартная «военная калькуляция» выглядит следующим образом
- Страны с взаимодополняющими, но не слишком взаимозависимыми экономиками практически никогда не воюют всерьёз, ограничиваясь локальными конфликтами и подрывной деятельностью
- Страны с экономиками, жёстко конкурирующими за ограниченные ресурсы, воюют всегда.
- Экспортёры и импортёры сырья, взаимозависимость которых очень велика, но не критична, воюют весьма часто, а в условиях ограниченности ресурсов – всегда, и притом жестоко (грубо говоря, импортёр нацелен на минимизацию внутреннего потребления экспортёра любой ценой).
Примечание: распространённые ссылки на то, что физического дефицита ресурсов нет, выглядят несколько странно – в 1913-м его тоже не было. Не менее нелепы и упования на ресурсосберегающие технологии: между 1890-м и 1913-м энергоэффективность промышленности выросла в разы – но это ничего не изменило.
Как видно из «калькуляции», холодной войны не будет. При этом, будучи втянутой в глобальный конфликт, Россия неизбежно станет полем боя и любимой мишенью. Кто бы ни победил – мы проиграем.
Левый «поворот»
Как было замечено, представление о том, что существует некое противоречие между «правым» и «левым» проектами есть результат недоразумения – спор идёт не о целях, а о средствах. Бабаков («Родина») «Одно из наших предложений – ежегодно направлять часть средств, полученных от реализации природных ресурсов. По нашим расчётам, это 15-16 тыс. руб. на человека. Нам доказывают, что делать этого никак нельзя – начнётся рост инфляции. Но я, как профессиональный экономист, утверждаю: единственное из возможных последствий – это рост благосостояния граждан».
Иными словами, если СПС настаивает на проедании половины рентных доходов и интернационализации оставшихся, то СР – на проедании всех доходов (легко подсчитать, что «часть» - это эвфемизм); понятно, что в данном случае необходимость в интернационализации отпадает. Конечная цель – спасение ресурсоёмких базовых отраслей от сырьевых денег – успешно достигается в обоих вариантах.
Однако не следует забывать, что у нас есть и несырьевой сектор, где тоже имеется некоторая прибыль. Опасность, связанная с возможностью её реинвестирования очевидна.
Соответственно, Семаго и К выступили с конструктивным предложением обложить всю приватизированную собственность единовременным налогом в размере 20% от прибыли, полученной за «частный» период. Проанализируем. Итак, очевидно, что сырьевики не слишком пострадают – при нынешней-то конъюнктуре; сферу услуг, где доля советских активов невелика, «налог» практически не затронет. Зато он всей тяжестью обрушится на и без того полумёртвую обрабатывающую промышленность – изъятие оттуда даже ограниченных средств практически равнозначно коллапсу.
Иными словами, здесь мы имеем программу тотальной деиндустриализации. При этом не стоит считать её обычной шизой лишь на том основании, что она озвучивается Драпеко; так, в среде академической буржуазии «социалистические» настроения прекрасно уживаются с самым оголтелым коллаборационизмом. Закавычивание «социализма» здесь не случайно. Классические левые полагают необходимым поддерживать бедных за счёт богатых – иными словами, речь идёт об адресной политике. Напротив, «актуальные левые» настаивают на равномерном распределении изъятых средств независимо от благосостояния получателя, что никак не вяжется с представлением о социальной справедливости. Отсюда видно, что действительной целью «актуальных» является именно «стерилизация», а не поддержка неимущих.
Рассмотрим теперь саму концепцию социального государства в приложении к нашей суровой действительности. Начнём с того, что процесс субсидирования всея страны выглядит элементарным только на бумаге – или в строго этатистской экономике, где он сводится к перекладыванию денег из одного государственного кармана в другой.
В то же время бурная перераспределительная активность в рыночных условиях сама по себе связана с издержками самого монументального свойства. Полагаете, что у нас много чиновников? Отнюдь – в шведском Эдеме их на порядок больше; практически госслужащие составляют около 10% населения. Мазохисты могут спроецировать эту цифру на РФ – разумеется, с учётом прославленной эффективности нашего госаппарата.
При этом дело даже не в прямых расходах на содержание этой армады. Проблема в том, что уже к 2020 году дефицит рабочей силы в России превысит 20 млн. человек; добавим сюда ещё 15-20 млн., погребённых в недрах «собеса» - результат очевиден. Иными словами, даже намёк на «шведскую модель» автоматически предполагает экономический рост в пределах статистической погрешности – если не его противоположность.
Таким образом, «социальная» стратегия – это «нефть в обмен на территории» с соответствующими последствиями.
Далее, не следует забывать, что классическое государство всеобщего благоденствия существовало А) в ситуации демографического оптимума Б) в условиях минимальной конкуренции – практически всё промышленное производство было сосредоточено в странах «золотого миллиарда» и Варшавского договора. Сейчас А и Б стали историей; в итоге Европа осталась социальной – ценой тотальной демилитаризации. США крайне далеки от скандинавского идеала – при том, что их демография вполне процветает, а местный собес финансирует Кудрин на паях с китайским Центробанком.
Впрочем, есть пример и поближе. Прискорбный пример СССР с блеском демонстрирует последствия попыток совместить милитаризм с социалкой – даже в оптимальных условиях.
Таким образом, вопли Ходорковского о левом повороте и шашни с КПРФ вовсе не были изменой идеалам. Практически это «поворот» на его дороге – к сырьевому придатку Запада и Востока, приведённому в безъядерный статус.
Вряд ли стоит повторять, что эта дорога – в ад.
Не тот свет
Коснёмся теперь «национального» вопроса.
Итак, А.Савельев, «расолог».
«В фашизме проступили некоторые черты общих устремлений нации и национального духа, которые невозможно искоренить. Фашистское государство Муссолини являлось не реакционным, а революционным. Но это революционность особого типа, исходящая из необходимости «порядка, дисциплины, повиновения моральным заповедям отечества»».
Казалось бы, апеллировать к опыту режима, развалившегося от первого же щелчка англо-саксов более чем неостроумно - лучше поднять на щит того же Франко. Однако эта апология лузерства не случайна – так, Европа, породившая концепцию национального государства, закончила свою карьеру под пятой мультинациональных империй. Соответственно, важнейшей задачей «ультраправых» является моральная подготовка к поражению; иногда это делается сознательно – см. рассуждения о «небольшом национальном государстве с чисто русским населением» (изысканный эвфемизм для резервации) – но чаще фрейдистско-савельевским способом под сурдинку разговоров о Великой России.
Рассмотрим «национальный» проект более основательно. Разумеется, среднестатистический «русский марш» демонстрирует нам типичный образец сборной солянки, однако извлечь из неё базовые ингредиенты несложно. Если отбросить нефункциональные фенечки вроде «национальной цензуры», состав солянки сводится к следующему.
- Исключительное право великороссов на занятие высших государственных – и вообще хлебных – должностей.
- Преимущественное право великороссов на получение социальной помощи.
- Лишение инородцев всякого самоуправления
- Никакой иммиграции
- Экономическая модель – социал-этатистская со склонностью к автаркии.
- Геополитический проект – «Большая Россия» (РФ + территории СНГ, заселённые русскими).
Иными словами, традиционно внеэтнический характер российской государственности был тысячелетней блажью.
Для начала коснёмся первых двух пунктов программы. Приглядевшись к соседям по подъезду, всякий может обнаружить: ситуация, когда карьеру сделать нельзя, а дальше падать уже некуда, стимулирует склонность к деторождению до последней крайности. Напротив, повышенная социальная мобильность эту склонность почти начисто отбивает. Ровно тот же механизм работает и в отношении неполноправных меньшинств – если только численность населения прямо не лимитируется количеством еды - причём даже в весьма традиционных обществах вроде современной Индии и старой России.
Далее, в традиционных обществах дети заменяют пенсию (а в нетрадиционных - пенсия детей). Как следствие, после введения пенсионного обеспечения в советской Средней Азии рождаемость мгновенно упала почти в полтора раза. Исходя из этих соображений, покойный Ниязов искоренял собес – по его мнению, количество газа в Туркмении никак не соответствовало количеству туркмен.
Итак, с практической точки зрения задача наших «националистов» состоит в том, чтобы одновременно стимулировать рождаемость и мятежные настроения нацменьшинств. Этот курс, в свою очередь, является естественным производным от концепции «геополитического жлобства» любой ценой.
При том, стратегическая невменяемость данной концепции такова, что на её фоне демографические издержки выглядят «тактическими». Сделаем лирическое отступление. В одной не слишком давней ТВ-программе американский политолог интенсивно убеждал аудиторию в том, что Россия есть не более чем прослойка между ЕС и КНР и уже поэтому обречена на «союз» с США. Далее встал Рогозин и задал супостату убийственный вопрос: «Если Россия – прослойка, то что такое Европа? Прокладка?» (бурные продолжительные аплодисменты).
Шутка в том, что «прокладка» в 3,5 раза превосходит РФ по населению, 15 – по реальному ВВП и более чем в 10 – по промышленному потенциалу. Однако в массовом сознании ЕС присутствует как нечто меньшее, чем Россия, или, в крайнем случае, равное ей. Иными словами, популярность «национального» проекта объясняется весьма просто – 95% населения не понимает, на каком свете живёт. Точнее сказать, оно «живёт» в Советском Союзе 70-х.
Между тем, соотношение сил изменилось своеобразно. Тридцать пять лет назад численность «золотого миллиарда» составляла около 800 млн. человек; в советском блоке жило 400. Разумеется, обитатели той же ГДР видели «старшего брата» исключительно в гробу. Однако немецкие пограничники весьма метко стреляли в соотечественников, лезших через Берлинскую стену, и не было никаких причин, по которым они бы не стали стрелять в американцев. Соотношение экономик было хуже - примерно 1 к 6 – однако это были разные экономики. На Востоке удельный вес промышленности в ВВП был в 1,5 раза больше, а отраслевой баланс радикально смещён в сторону группы «А»; в итоге величина промышленного потенциала, способного к переводу на военные рельсы, была почти равна таковому в «свободном мире». В сочетании с гораздо более высоким уровнем мобилизации и военных расходов это порождало практическое равенство сил. Китай вообще не представлял реальной угрозы – громадная численность населения вполне уравновешивалась восьмикратным отставанием по промышленному потенциалу.
С тех пор «Запад» вырос интенсивно и экстенсивно. «Восток» претерпел трансформацию противоположного свойства – подушевой ВВП РФ сейчас соответствует уровню 1989 года, а почти 2/3 промышленного и демографического потенциала советского блока осталось за пределами её нынешних границ. Итоговые цифры таковы: Россия уступает Западу по населению – в 7 раз, по реальному ВВП - в 35 раз, по промышленному потенциалу в - 20 раз; Китаю, соответственно, в 10, 5 и 7 раз. При этом ВВП последнего увеличиться ещё вчетверо в ближайшие пятнадцать лет. Разумеется, мы всё ещё вторая военная держава мира – пока советское оружие не окончательно устарело, а ЕС, Япония и Китай экономят на военных расходах. Впрочем, даже в режиме экономии их оборонные бюджеты в разы больше российского.
Кстати сказать, причины, по которым «электорат» не осознал масштабы коллапса, довольно занимательны – с подачи «национально» мыслящего элемента внешние владения стали рассматриваться лишь как довесок паразитического свойства на теле самодостаточной России. Безусловно, «довесок» был местами крайне паразитическим – но и Россия не самодостаточна.
Вернёмся, однако, к цифрам. По распространённому мнению, эта магия чисел сокрушается одним заклинанием: «зато мы делаем ракеты». Так, согласно прогрессивному учению «атомного православия», наличия ядерного оружия и непреклонной решимости его применить достаточно для самосохранения. Вероятно, некоторым специалистам по Византии «Тополя» кажутся машинами Судного дня.
Проблема в том, что это не так. Безусловно, ядерное оружие гарантирует безопасность – если промышленные потенциалы сопоставимы. Если на каждую вашу ракету приходится по 20 противоракет, гарантии становятся иллюзорными. При этом со времён СОИ технологический прогресс в этой области успел зайти весьма далеко – так, отпал ряд ключевых ограничений по размещению элементов ПРО в космосе.
Безусловно, 100%-ных гарантий не даст ни одна система. Однако, как показывает практика, даже появление относительно проницаемого щита порождает малоприятный для нас «эффект противогаза». Итак, к 30-м гг. ведущие державы успели накопить миллионы тонн отравляющих веществ, а тогдашняя футуристическая литература кишела описаниями «химического апокалипсиса». Тем не менее а) война успешно началась б) та же Германия продолжала производить сотни тысяч тонн отравы вплоть до мая 1945-го, однако это оружие так и не было применено. Не стоит подозревать Гитлера в недостатке «непреклонной решимости» – ларчик открывается проще. Во время предвоенного «химического психоза» - см. газетные заметки типа «Красноармеец Иванов 13-й день не снимает противогаз» - ведущие игроки внедрили все возможные средства защиты. В итоге к 1939 году стало ясно, что применение ОВ повлечёт огромные жертвы среди мирного населения с обеих сторон, но подавляющее большинство выживет, а военный потенциал подвергшегося атаке государства не будет подорван. Результат известен, аналогии очевидны.
Ровно поэтому «осмысленные» либералы предпочитают безропотно платить ясак, а либералы крайние – отдать последнее в обмен на «протекторат». Проблема в том, что ни то, ни другое нам не поможет.
«Националисты», на первый взгляд, придерживаются троцкистской тактики «ни мира, ни войны» - речь идёт об отказе от уплаты дани при фактическом моратории на попытки изменить сложившийся баланс сил в свою пользу. Так, присоединение русских территорий СНГ практически никак его не меняет. В свою очередь, «национальный» подход к национальному вопросу начисто нивелирует надэтнический экспансионистский потенциал России - даже пророссийская часть белорусов хочет сохранить национальную идентичность и самоуправление. Идея «влиться восемью областями в состав РФ» их, осторожно выражаясь, не вдохновляет.
Впрочем, транснациональная экспансия «проектом» и не предусматривается.
Д. Рогозин «Если мы создаём некую новую коалицию, например ОДКБ, то за право быть в ней лидером надо платить. Вообще за всякую коалицию нужно платить, как СССР за всё платил…» Далее следует длинный рассказ об ужасах советской помощи Африке – т.е. ненавязчивая попытка приравнять Казахстан к Габону. Любопытно, что идея бесплатного «антизападного» альянса – даже ситуативного – с кем бы то ни было вызывает у нашего патриота ещё большую аллергию.
Таким образом, внешнеполитические разногласия между Немцовым и Рогозиным имеют сугубо стилистический характер.
Из вышесказанного хорошо видно, что мнение о «националистах» как о параноиках, одержимых идеей внешней угрозы – результат очередного недоразумения. На самом деле «национальный» проект рассчитывается исходя из нижесреднего уровня угроз в рамках вялотекущего противостояния – по большей части риторического.
Кстати, вернёмся к творчеству Г.Попова. Итак, по Попову, мы должны платить «мировой системе» за то, что продаём ей нефть, и готовится «когда-нибудь» передать ей все ресурсы. Странным образом, «мировая система» с Г.Поповым полностью согласна. При этом «другой урок касается национальных проблем. Здесь первичным должно стать формирование национальных сообществ, не зависимых от административно-территориальных структур. Главной должна стать национально-культурная автономия. А из устройства государства следует устранить национально-территориальное деление по примеру США». Иными словами, на протяжении одной страницы Г.Попов переквалифицируется из «передатчика» в «государственника». Нет ли здесь некоторого противоречия? На самом деле – нет.
Ликвидация автономий, безусловно, затрудняет их относительно легальное отделение. Однако в ситуации жёсткого конфликта с центром силы, выступающим под лозунгом права наций на самоопределение, этот вариант лишь стимулирует мятежные наклонности меньшинств. В итоге происходит фактическое сжатие мобилизационной базы: с одной стороны, «нацменов» бесполезно и опасно ставить под ружьё, с другой – необходимо отвлекать силы на их усмирение. Об ослаблении «наступательного» потенциала было сказано выше – как-никак, большевики создали национально-территориальную структуру не по доброте душевной, а под проект глобальной экспансии; при этом красные лишь модернизировали традиционную тактику империи.
Кстати, напомним, что автономия Косова была ликвидирована – и правильно ликвидирована - ещё в 1990-м (а образована в 1974); тем не менее, на дальнейший ход событий это никак не повлияло. Равным образом, ликвидация автономий в РФ мало снизит опасность сепаратизма – сами меньшинства никуда не денутся; зато этнократы всея СНГ смогут до второго пришествия пугать своих подданных «превращением в губернию России».
Всё это в совокупности сильно ограничивает возможности эффективной конфронтации с «мировой системой». Г.Попова такое положение более чем устраивает – в его кругу о грядущем «отсутствии даже виртуальной возможности противостоять Западу» принято говорить с крайним энтузиазмом. В то же время, «национальный» проект странным образом сочетает требование неуплаты ясака с расчётами на то, что она останется безнаказанной. С «пехотой» всё ясно – она всё ещё живёт в СССР; однако тот же Рогозин едва ли всерьёз считает ЕС «прокладкой» - в противном случае его не сослали бы в Брюссель.
Присмотримся к «национальной» экономике более внимательно. Итак, «Родина» классической эпохи – это «левый» курс на стерилизацию сырьевых доходов в супермаркетах и стерилизацию рабочей силы в перераспределительном аппарате плюс «национальное» блокирование её компенсаторного притока из-за рубежа. Иными словами, этот вариант предусматривает еще более жёсткое ограничение внутреннего потребления ресурсов, чем либеральный и чисто левый. Ещё более иными словами, это вариант «проекта Туркменбаши» - наращивание сырьевого экспорта в обмен на свободу рук внутри страны.
Таким образом, перед нами очередная модификация одной и той же стратегии; результат смотри выше.
На самом деле представление о том, что у нас есть выбор между надэтнической «империей» и «этническим государством» - результат ещё одного недоразумения. Дилемма выглядит иначе: либо мы будем первыми среди равных в своём мультинациональном государстве – либо последними в чужом.
Е.Пожидаев
