Дионис КАПТАРЬ. Сергей Вячеславович, в своих выступлениях вы говорите о том, что современное человечество идёт по пути деградации, а не развития, и нас ждёт медленное, но верное вырождение мозга.

Сергей САВЕЛЬЕВ. Дело в том, что мы испытываем на себе давление отбора. Со временем люди должны стать биологическими конформистами — социальными, покладистыми, законопослушными. Если запросы человечества не изменятся, то через десять тысяч лет у нас будет хорошо воспитанный человек со значительно уменьшенным мозгом, натренированным телом и способностью нажать на кнопочку при голосовании.

Почему любят сталинизм? Да потому, что он взял и отрезал биологические проблемы: вот вам минимум еды, минимум одежды, минимум социальных благ, но давайте строить великую страну. Теперь то время все вспоминают с придыханием: смотрите, мы строили корабли, ракеты, мы создали такую армию, мы создали такую систему, науку, и страну создали единую, у которой не было идиотических проблем. Люди занимались одним общим делом. И было общее счастье от этого.

Дионис КАПТАРЬ. Правда ли, что по конструктивным особенностям мозга можно выявить гения, террориста, шизофреника, обывателя… Мозг гения действительно как-то отличается от мозга среднестатистического человека?

Сергей САВЕЛЬЕВ. Именно конструктивными особенностями и отличается мозг гения! В результате сравнительного исследования, которое проводилось в нашей стране в 40-х годах, удалось доказать, что между мозгом гения и обывателя существуют структурные различия. Дело в том, что мозг имеет очень специфическую структуру, где определённые области мозга — морфофункциональные поля — отвечают за определённые функции. Размеры этих полей определяют конкретные функции: если поле большое, значит, и функции могут быть лучше. Разные поля коры головного мозга различаются в несколько раз. В коре стандартные различия в 3-5 раз — это индивидуальная разница между людьми. В 30-х годах советским учёным, академиком Иваном Николаевичем Филимоновым было доказано, что индивидуальная изменчивость перекрывает национальную и расовую. В любой нации, среди любых народов может появиться гений. Другое дело, что при больших размерах мозга частота встречаемости исключительных способностей индивидуума повышена. Именно индивидуальность является краеугольным камнем особенности человека, а не его национальная принадлежность.

Одарённость музыкального гения связана со слухом, восприятием, воспроизведением музыки. Он должен обладать блестящим исполнительским мастерством и быть композитором, творцом. Это очень сложное, развитое строение мозга, включающее в себя целую систему структур. Такое исключительное строение мозга наследуется плохо. В следующем поколении оно перемешивается с материнскими генами, и структура мозга меняется. Получить гения от гения — почти нулевая вероятность. К сожалению, поэтому разводить гениев, как кроликов, не получится.

Дионис КАПТАРЬ. Какие практические выводы можно из этого сделать?

Сергей САВЕЛЬЕВ. У нас есть все возможности и условия для того, чтобы создать томограф, с помощью которого при пространственном разрешении в 1 микрон мы будем определять эти структурные способности не после смерти, а задолго до её наступления, сразу после полового созревания. Таким образом, мы сможем видеть, к чему лучше приспособлен человеческий мозг конкретного человека в конкретной ситуации. Никакие психологические тесты, опросы, ЕГЭ никогда в жизни это выявить не смогут, потому что обезьяны, к коим мы относимся, являются имитаторами. Они могут обмануть, ввести в заблуждение. Могут имитировать любовь к коммунизму, как недавно это было, или страстную любовь к фашизму, как было в Германии. Объективизировать этот процесс может только прижизненное определение конструкции человеческого мозга.

В обществе этот научно-исследовательский подход позволит воплотить идею справедливости. Она состоит в том, что каждый должен делать то, что у него получается лучше всего, и общество может соответственно его за это вознаграждать. Это коммунистическая идея. Для её воплощения нужно просто научиться выяснять, что человек конкретно может. Наш мозг будет получать больше всего удовольствия от того, в чём он будет лучшим. Собственно говоря, в идее справедливости лежит фундамент национальной идеи, её реальное наполнение. Религиозную справедливость мы предложить не можем, так как живём в многонациональном, многоконфессиональном государстве. У нас эта система неприемлема, она будет сеять рознь. Захватнические идеи, как в Германии 30-х годов, — всеобщее обогащение за счёт других — абсолютно неприемлемы. А вот справедливая система отношений обеспечит истинный патриотизм.

Дионис КАПТАРЬ. Сергей Вячеславович, расскажите об уже исследованных мозгах знаменитых гениев, в чём их особенность?

Сергей САВЕЛЬЕВ. Есть несколько классических примеров. Лучше всего исследован мозг Богданова.

Дионис КАПТАРЬ. Не Ленина?

Сергей САВЕЛЬЕВ. У Ленина в конце жизни было сильно травмировано кровоизлияниями одно полушарие, поэтому исследована только половина мозга. К сожалению, у Владимира Ильича никаких признаков гениальности не обнаружено. Впрочем, здесь всё объяснимо: не надо путать гениальность созидательную с гениальностью политика. Политическая гениальность — это доминирование, инстинкт. Политика, с её тягой к иерархической системе организации всего вокруг себя, — реализованный процесс доминантности высшего разряда. Гениальный политик становится высшим сверхдоминантом. Это имеет очень мало отношения к творчеству, скорее, это биологические особенности.

Вот мозг Богданова исследован очень хорошо. Александр Александрович — интересная личность. Это он открыл первый в мире Институт переливания крови, написал знаменитый труд по кибернетике, опередив на 50 лет Норберта Винера. Это он создал идеологию экономики стран социализма, и Ленин с удовольствием пользовался его наработками.

Дионис КАПТАРЬ. Без ссылок?

Сергей САВЕЛЬЕВ. Владимир Ильич не был склонен к ссылкам… А вот Богданов был человеком неординарным: философ, экономист, прекрасный знаток, в том числе, и медицинских проблем. Умер во время неудачного переливания крови, проделывая над собой очередной опыт. Мозг у него достаточно крупного размера, имел все поля и подполя, характерные для сбалансированного мозга крупного философа. Его альтернативой является поэт Владимир Владимирович Маяковский. Он имел существенные отличия от мозга Богданова по нижним теменным подполям — некоторые подполя у него вообще отсутствовали, что говорит о том, что различия между мозгом людей имеют не только количественные признаки, но и качественные. Зато у Маяковского в нижней лобной доле было так дополнительное подполе. У всех 5 подполей, а у него было 6. До сих пор никто не нашёл в других исследуемых мозгах такого же подполя. Известно, что у него был очень своеобразный характер, об этом написано много трудов. И речевые поля, кстати, у него были плохо развиты. Именно поэтому Маяковский для того, чтобы сочинять стихи, пользовался моторными центрами. Очень хорошо ходить при чтении его стихов. Мозг Маяковского весил 1700 грамм… Для сравнения — у Владимира Ильича мозг весил 1330 грамм, как, кстати, и у Иосифа Виссарионовича.

Дионис КАПТАРЬ. Возможно ли разработать технологию не только позитивного отбора гениев, но и людей, с серьезными отклонениями в мозге которых в силу их болезни нельзя допускать до тех или иных сфер профессиональной деятельности?

Сергей САВЕЛЬЕВ. Да. Уже есть готовые наработки. Церебральный сортинг — это прорыв в будущее. Такие тесты, как ЕГЭ или IQ, губительны для общества! Я не устаю повторять, что за 30 лет американцы всех способных детей отправили на помойки, в тюрьмы и на бензоколонки, а гениев им пришлось закупать там, где тестов этих не делали. Поэтому введение индекса IQ в нашей стране — это предпоследний гвоздь в гроб высшего и среднего образования.

А вот с помощью наших исследований, с помощью церебрального сортинга мы сможем объединить людей. Они смогут находить друг друга гораздо быстрее. Это и создание сообществ с продуктивным общением, это и укрепление, и оздоровление института семьи.

Дионис КАПТАРЬ. Сергей Вячеславович, вы утверждаете, что существует такое понятие как "мозг террориста"…

Сергей САВЕЛЬЕВ. Каковы принципы работы мозга? У нас есть так называемые социальные инстинкты, которые не передаются по наследству и которые мы приобретаем в процессе жизни и воспитания. А есть вещи, которые наследуются. Наследуется дыхание, пищеварение и прочее… Иными словами, есть врождённые и есть благоприобретённые формы поведения, которые составляют основу нашей жизни. Причём социальные инстинкты, те, которые человек приобретает в процессе жизни, такие же жёсткие и так же сохраняются на всю жизнь, как и врождённые. И по этой причине наше поведение состоит из микса поведенческих стереотипов.

У нас есть ряд врождённых форм поведения, которые мы не можем толком контролировать. Например, интерес к женщинам, когда мы видим удлинённые ноги. Это всё идёт от обезьяны, и мы от неё в этом смысле не сильно отличаемся, поскольку наши, в том числе и половые, гормоны вырабатываются в ответ на визуальные, слуховые, обонятельные сигналы. Так же точно и социальные отношения. Примерно наполовину они связаны с тем, что мы наследуем многие формы отношений, в том числе и краеугольную, связанную с доминантностью в человеческом сообществе. Вообще доминантность является одним из ключевых моментов, который управляет, в том числе, и нашим поведением.

Дионис КАПТАРЬ. Приведите, пожалуйста, пример для понимания.

Сергей САВЕЛЬЕВ. Пожалуйста. Человек приходит в казино и начинает играть. Что он пытается сделать? Он пытается проявить доминантность. Играет не он, а его инстинкты. Инстинкты заставляют его стремиться к тому, чтобы быть доминирующей особью, достойной большого количества самок, денег и прочих преференций. Собственно говоря, терроризм — это то же самое. Если говорить глобально, то что такое терроризм? Это биологическая особенность человеческого мозга.

Как было в первобытное время? Если вы зазевались, вас просто ударили по голове и съели с удовольствием. 3 миллиона лет из 4,5 мы увлекательно занимались каннибализмом. И сейчас продолжаем иногда практиковать это занятие. Кое-где существуют "культурные традиции", которые заключаются в том, что надо поймать молодую девушку, переломать ей ручки и ножки, положить её в свежий ручеёк, вымочить недельку, а потом съесть.

Дионис КАПТАРЬ. Где это практикуется?

Сергей САВЕЛЬЕВ. И в Африке, и в Южной Америке. К моменту прихода конкистадоров это была тривиальная повседневная жизнь аборигенов. Поверьте, каннибализм не далёк от нас.

Дионис КАПТАРЬ. Это конструктивно сидит в голове?

Сергей САВЕЛЬЕВ. Да. Для нас любая еда — это еда. Другое дело, что когда мы стали жить большими сообществами, у нас начался отбор на социальность. Социальность — это не некая психологическая абстракция, а совершенно конкретная вещь, которой заведуют лобные области. И цель лобных областей — поддерживать свободный обмен пищи с неродственными особями. Иначе говоря, цель — делиться. Как известно, ни одно животное делиться едой не хочет, особенно когда её мало. И поэтому начался жёсткий и продолжительный искусственный отбор по этому признаку. Целью отбора была задача поддерживать большие социальные системы.

Дионис КАПТАРЬ. Я правильно понимаю, у кого больше лобные доли, тот способен лучше контролировать своё звериное начало?

Сергей САВЕЛЬЕВ. Да, основная функция лобной области не интеллектуальная. Её функция заключается в том, чтобы быть человеком, делиться пищей с неродственными особями и не съедать зазевавшегося соседа.

Дионис КАПТАРЬ. То есть получается, если рождается человек с небольшими лобными областями, а такое, наверное, бывает, то он в этом не виноват?

Сергей САВЕЛЬЕВ. Совершенно верно! Суть в том, что человеческий мозг очень изменчив. Это и количественные вариации, например, даже между родственниками лобные области могут различаться в 40 раз. Повторюсь, мозг — самая изменчивая структура у человека. У нас между людьми больше разницы, чем между разными видами животных. От того и договориться друг с другом бывает просто невозможно! И это при том, что тушкой мы одни и те же… Следующая моя книга "Церебральный сортинг" как раз расскажет о том, что эволюция головного мозга была одна, а тела — другая. Телесная эволюция проходила для нас чуть ли не миллион лет, и мы эволюционировали достаточно однотипно. Чего нельзя сказать об эволюции головного мозга. Там произошли колоссальные изменения.

Проблема состоит в том, что изменчивость мозга очень велика, и в каждом поколении, независимо от наследственности, родителей и прочего, появляется 10-15% (в других популяциях 2-5%) людей — носителей архаичных конструкций мозга, тех самых, при которых люди друг друга запросто ели.

"Архаичные конструкции" — не простое понятие. Нельзя, например, называть архаичными жителей Южной Америки, которые живут в джунглях и не видели ни самолёта, ни топора. Почему? Потому что они очень точно адаптированы для своей среды. И поэтому немецкие философы, которые очень любили этим развлекаться, абсолютно неправы. Они почему-то не учли, что если парочку голых немецких философов XIX века отправить в джунгли, то они бы там никакого интеллекта не проявили.

Другое дело, что в каждом поколении, в каждой нации, у каждого народа, у каждой расы, выщепляется от 20, допустим, до 3 процентов людей, которые имеют конструкцию мозга в упрощённом виде — с меньше развитыми лобными областями, которые могут вести социально опасный образ жизни. Это как раз потенциальные террористы.

Что их останавливало раньше? Возьмём наш Кавказ. Кровная месть — это не что иное, как система искусственного отбора тех самых отщепенцев, которые считали убийство нормой отношений. То был церебральный сортинг по поведению. Селекция, иными словами. Это была очень полезная вещь. Аналогичные отношения были и в ближней передней Азии, и в Африке, и во многих местах. И у нас особенно не заморачивались, преступников либо изгоняли, либо уничтожали.

Дионис КАПТАРЬ. А дуэли?

Сергей САВЕЛЬЕВ. Дуэли — это псевдоэстетская отрыжка небольшой части сообщества, которая называлась элитой. Когда Пётр I попытался ввести в рамках России отбор способных людей в области математики, навигации, то стали набирать не из крестьян. Отбирали из дворян. И что? Отсев был от 90 до 60%. Они были не в состоянии освоить математику! Потому что отбора по интеллектуальным характеристикам не было. Был отбор по исполнительности, верноподданническим чувствам. Это всё опубликованные данные, сейчас они доступны.

Если предварительный отбор в Европе позволял спокойно заполнять навигационные школы, то у нас система отбором не пользовалась. Европа всегда была разделена на маленькие наделы по языковому признаку — по княжествам, по странам, которые бесконечно конфликтовали между собой, грабили своё население и устраивали, собственно говоря, интенсивный, искусственный отбор — селекцию в чистом виде.

Дионис КАПТАРЬ. А у нас разве такого не было?

Сергей САВЕЛЬЕВ. В России просто разворачивались и уходили. Вспомните никонианскую проблему, связанную с инфильтрацией на территорию России после присоединения Украины огромного количества священнослужителей, которые исповедовали несколько изменённое христианство. Она привела к расколу и уходу людей. Огромная территория и редкость населения спасли нас от жесточайшего церебрального сортинга, который прошла Европа. В результате у нас отбор был меньше, но сами-то мы оказались более изменчивы. И сейчас имеем прекрасное преимущество полиморфизма.

Но вернёмся к террористам. Террористы — это небольшой процент населения, который за многотысячелетнюю историю человечество научилось уничтожать. Сейчас сортинга нет. И чем дольше продолжается так называемая гуманистическая стабилизационная система, тем количество этих людей растет. Никакие психологи, никакие увещевания, никакая пропаганда, никакое воспитание этих людей не изменит. У них конструкционно так устроена нервная система, что они решают свои проблемы древними проверенными обезьяньими способами. И для них абсолютно всё равно, во что верить и за что воевать. Это не принцип веры, не мировоззрение, это биологическая конструкция мозга.

Я, например, за смертную казнь как за элемент системы объективного отбора. Нельзя в социальной системе людей искусственно поддерживать жизнь монстров. В перспективе, если Европа будет продолжать развиваться в том же духе, конец её не за горами.

Дионис КАПТАРЬ. Так может быть то, о чём вы говорите, — это ключ и к другим социальным катаклизмам? Революциям, гражданским войнам.

Сергей САВЕЛЬЕВ. Любая революция — это конфликт людей с разными мозгами. Классический пример: XIX век, когда понадобились инженеры, и вдруг выяснилось, что инженеров нет. И тогда в XIX веке Европа вдруг вспомнила о высшем образовании, стали развивать не словоблудие, а точные и естественные науки. Появились высокооплачиваемые, хорошо образованные инженеры. За два поколения они размножились так, что устроили по всей Европе революции в начале ХХ века. Так природой прописано: более интеллектуальное поколение сметает менее развитых предшественников.

Что происходит сейчас? На Ближнем Востоке нашли нефть, теперь очень богатые люди одержимы всякими провинциальными идеями типа халифата. Они начинают сливать деньги: давать на медицину, оружие, еду, в конце концов, на размножение огромным популяциям сателлитов. Селекция была прекращена. А если человечество при такой изменчивости мозга прекращает традиционные системы искусственного отбора, то популяции заполняются сверхагрессивными личностями, что приводит, в конце концов, к созданию субстрата для различных террористических мероприятий. Весь север Африки закормлен европейцами и Ближним Востоком. Нашу Среднюю Азию ждёт то же самое абсолютно.

Дионис КАПТАРЬ. А что привлекает благополучных людей в таких катастрофах? Почему туда едут европейцы, некоторые русские девушки…?

Сергей САВЕЛЬЕВ. Во-первых, для такого шага должна быть предрасположенная структура и морфология мозга, о которой мы говорили. Во-вторых, что делать? Дело в том, что цель любого животного на этой планете — это размножение. Если вы носитель архаичной конструкции мозга, что происходит? Вы можете реализоваться, например, в Германии? Да никогда в жизни. Отрегулированная до автоматизма система общественных настроек не даст вам развиться. А в Африке? Вам просто дадут инструмент для «осуществления мечты» — автомат Калашникова. Так ведь можно вести до бесконечности войну против тихих пассивных, не агрессивных, удобных для собирания налогов европейских идиотов. Давайте называть всё своими именами!

Дионис КАПТАРЬ. Из всего сказанного получается, что нам необходимо искусственным образом создать такие системы, такие организации, где бы на благо страны и народа эти архаичные ухватки работали?

Сергей САВЕЛЬЕВ. Конечно. У нас есть масса людей, которые хотят, могут, умеют и будут заниматься этим искренне, с большим удовольствием и с огоньком. Например, можно создать аналог Иностранного легиона. Укомплектовать, научить, и отправить куда хотите. Классический вариант, посмотрите на американцев, как они решают проблему церебрального сортинга? Они просто ведут тьму войн, где архаичные мозги гибнут. Гибнут, правда, и те люди, которые пошли, чтобы заработать на учёбу, которым нечем платить за колледж… Но, как говорится, когда лес рубят — и щепки летят… Посмотрите на их генералитет. Настоящие вояки, глаз горит, они мечтают о войне! Дайте же им умереть, тем более за такие хорошие деньги!

Дионис КАПТАРЬ. В принципе, попытка создания подобных военизированных организаций у нас есть.

Сергей САВЕЛЬЕВ. Даже при вложении больших денег, эффективность — ноль. Потому что в этих молодёжных организациях идёт ковка кадров различных лицемеров, двурушников и мерзавцев, которые имитируют эту деятельность для собственной политической карьеры.

Дионис КАПТАРЬ. Известно, что девушки тоже идут в террористки. У них своя мотивация или точно такая же, как у мужчин?

Сергей САВЕЛЬЕВ. Женщины могут пойти на любые жесточайшие ограничения собственных возможностей, свобод, чего угодно, если для них будет гарантирован репродуктивный успех. Именно этот успех гарантируют им сегодня террористы.

Дионис КАПТАРЬ. В чём вы видите ошибки нынешней системы воспитания детей и молодёжи?

Сергей САВЕЛЬЕВ. Во-первых, для разных людей разное, и здесь нужно тратиться на это, а не заниматься уравниловкой. Во-вторых, есть размеры соотношений нашего поведения — животное и человеческое. Баланса между человеческим и животным сложно достичь. В воспитании надо стремиться хотя бы к уравновешиванию этих двух составляющих человеческого сознания.

Дионис КАПТАРЬ. У меня совершенно дилетантский вопрос, но, думаю, многих он интересует. Что меняется в голове, когда человек получает какой-то социальный инстинкт? Выстраиваются какие-то особые химические цепочки, быть может?

Сергей САВЕЛЬЕВ. Память структурна, никакой биохимической памяти в научном понимании не существует. Если бы у нас была биохимическая память, нам было бы достаточно впрыснуть в мозг ампулу с набором определённых белков, и все знания были бы наши. Вся наша память построена очень простым способом. У нас в коре, например, 11-12 миллиардов нейронов, каждый имеет 100 тысяч электрохимических связей в среднем, и память — это как раз контакты между нейронами, по которым бегает сигнал. Пока этот определённый сигнал бегает, у вас это в памяти хранится, такая память называется долговременной. Новый сигнал, бегающий по старым каналам, не жизнеспособен и слишком дорого обходится. Чтобы выработать постоянную связь для него, нужно всё время повторять новый материал. Детство — это время, когда такие постоянные связи быстро нарастают, быстро образуются и остаются с вами навсегда. Усилий — минимум, результата — максимум.

Дионис КАПТАРЬ. Когда читаешь про французскую революцию, что люди к отрубленным головам подходили, смачивали тряпку кровью, а потом эту тряпку жевали, то начинаешь думать: люди ли это? Извращённый каннибализм в культурнейшем, просвещённом Париже!

Сергей САВЕЛЬЕВ. Когда-то европейцы были каннибалами, теперь они сами еда для выращенных ими каннибалов. Они добились своего. Нас, надеюсь, ждёт другая история.

http://zavtra.ru/content/view/savelev-2/