Референдум 17 октября 2004 года стал триумфом Александра Лукашенко и триумфом курса социально-экономического и политического развития, проводимого руководством страны на протяжении последних десяти лет. Результаты голосования (77% «за» при 90% явке) были несколько ошеломляющими, даже несмотря на то, что референдум проводился в наиболее благоприятных условиях: оппозиция дезорганизована и деморализована, внешнее давление минимально (как с запада, так и со стороны Москвы), экономика динамично развивается, уровень благосостояния населения ощутимо вырос. Внутриполитические последствия этого события можно рассмотреть в трех аспектах: идеологический, «оппозиционный» и аспект создания предпосылок для преемственности курса социально-экономического развития страны. Эти три аспекта, безусловно, взаимосвязаны и разделение их является в известной степени условным.
Начнем с рассмотрения перспектив белорусской оппозиции, так как тенденции, наметившиеся здесь, являются наиболее очевидными.
Организационные структуры белорусской оппозиции существуют в значительной степени на средства, передаваемые из стран запада. Об общем объеме этих средств судить трудно. Это, впрочем, и не имеет большого значения. Важно то, что при данной величине суммы передаваемых средств эффективность деятельности оппозиции такая, какая она есть в настоящий момент, то есть, крайне низкая. При этом все основные каналы увеличения финансовой помощи из-за рубежа либо перекрыты, либо надежно контролируются спецслужбами.
В соответствии с Законом Республики Беларусь «О политических партиях» финансовая и иная материальная помощь политическим партиям, действующим на территории Республики Беларусь запрещена. Поэтому, как и ранее, основным путем доставки средств в страну будет использование различного рода образовательных программ, программ обмена, деятельность различных общественных объединений и фондов, направленная на пропаганду ценностей демократии, прав человека и т.п. Иначе говоря, оппозиция опять вынуждена вести, в основном, идеологическую работу и ориентироваться на свою старую социальную базу — радикально настроенное студенчество, некоторые группы интеллигенции и индивидуальных предпринимателей.
Однако результаты выборов (которые проходили одновременно с референдумом) показывают, что западнистская идеология в своем старом виде в Беларуси себя исчерпала. Оппозиционные кандидаты не смогли пройти в Палату Представителей. На фоне успехов белорусского руководства и событий в России оппозиция лишилась возможности апеллировать к экономическим и социальным аспектам своей программы, а риторика прав человека благодаря событиям в Афганистане и Ираке явно себя дискредитировала. Поэтому идеология белорусской оппозиции, а за ней — и вся оппозиция в целом — теряет свою агрессивность и постепенно становится внутрисистемной. В этом — главный итог референдума в отношении расстановки сил на политической арене Беларуси.
Оппозиция постепенно принимает «правила игры», устанавливаемые не столько властями, сколько самой жизнью. Анализ агитационных материалов оппозиционных кандидатов на выборах в Палату Представителей позволяет сделать некоторые обобщения.
Во-первых, полностью принят концепт социального государства. Никто уже не осмеливается говорить об устранении государственного вмешательства в экономику и т.д. Оппозиционные кандидаты, в попытке перехватить значительную часть электората А.Лукашенко (бюджетники, пенсионеры), помещали в свою агитацию положения об увеличении пенсий, зарплат бюджетников, об отказе от коммерциализации медицинского обслуживания, о недопустимости введения 100% оплаты населением коммунальных услуг и т.д., иначе говоря, положения, входящие в программу А.Лукашенко.
Во-вторых, происходит смена типа лидера в среде белорусской оппозиции. Один из таких лидеров — В.Фролов, «раскрученный» сравнительно недавно, является воплощением этой тенденции. Бывший «силовик», человек советской внешности, в общем, типичный «совок» (по внешним атрибутам) — он, надо думать, больше соответствует представлениям белорусского электората о политической элиты, чем, например, западный А.Лебедько. Впрочем, эта тенденция — универсальная. Сейчас имидж А.Лукашенко как сильного государственника оказался «в моде»: за ним последовали Путин, Янукович, Саакашвили и другие. Даже среди лидеров западного, интеллигентско-либерального толка стала модной жесткая риторика и категоричность (достаточно посмотреть на того же В.Ющенко). Эта положительная для белорусского общества тенденция, конечно, столкнется с противодействием более радикальных прозападных сил, для которых окончательная победа лидеров коммунистического типа (как в среде оппозиции, так и в стране в целом) может означать катастрофу.
Кроме того, оппозиция стремилась открыто использовать внешнеполитический фактор — путем включения в агитационные материалы положений о выводе Беларуси из международной изоляции. Однако целый ряд мер, предпринятых белорусским руководством с февраля 2004 года сделал использование этой темы бесперспективным. А «Акт о демократии» в результате только сыграл на руку А.Лукашенко, подкрепив один из пунктов его «повестки дня» — наличие внешних врагов независимой Беларуси.
Таким образом, белорусская оппозиция стремительно теряет свой радикалистский заряд, становясь все более согласованной с системой. Этот факт не остался и без внимания властей — несколько раз за октябрь 2004 года А.Лукашенко говорил об оппозиции, что они, «тоже наши люди», что «мы о них должны заботиться» и так далее. Взятый под контроль властей, процесс ассимиляции оппозиции политической системой страны может дать хорошие результаты в будущем.
С этим процессом связан другой аспект последствий белорусского референдума — укрепление конституционного строя страны и создание предпосылок для преемственности курса ее развития.
Как уже отмечалось в других статьях, открытый военный конфликт или полная экономическая блокада Беларуси представляется в ближайшем будущем невозможной по ряду экономических и политических причин. В то же время, намерение Вашингтона сместить А.Лукашенко не подлежит сомнению. Следовательно, можно рассмотреть возможные варианты такого смещения с использованием внутренних ресурсов нестабильности.
Первый из них связан с активизацией и радикализацией оппозиции. В случае если Беларусь не подвергнется влиянию дестабилизирующих экономических факторов (подобных кризису августа 1998 года) и курс социально-экономического развития будет продолжен, дальнейшее повышение благосостояния возрастающего числа граждан лишит прозападную оппозицию социальной базы. При этом, учитывая особенности социальной организации, формирующейся в современной Беларуси, определенная часть общества примет статус перманентно недовольных. В количественном отношении эта группа невелика (до 10% населения), а политически активная ее часть — численно ничтожна. Однако, учитывая помощь сильнейших государств мира, потенциал этой группы в плане организации провокаций и других подобных акций в период нестабильности (например, во время президентских выборов 2006 года) достаточно велик. Использование ряда таких провокаций с количеством жертв в несколько десятков и с последующим обвинением властей (подобно расправе над коммунистами в Германии при Гитлере) — это вариант, который не следует сбрасывать со счетов.
Однако наиболее перспективным путем смещения А.Лукашенко представляется внутриаппаратный переворот. Здесь могут быть использованы многочисленные противоречия как среди собственно белорусского чиновничества, так и между властями и московскими выдвиженцами. Одновременное давление с запада и с востока, заговор ряда крупных чинов госаппарата и выступление крупнейших иностранных и оппозиционно настроенных отечественных предпринимателей с использованием негативного потенциала белорусского общества, о котором мы говорили чуть выше, выглядит как гораздо более осязаемая угроза, чем прямое военное вмешательство извне или реальные действия белорусской политической оппозиции.
В этой связи крайне важным представляется вопрос об институционализации реализуемого курса развития страны и об обеспечении преемственности власти в стране. Если А.Лукашенко и можно обвинить в чем-то по поводу референдума, так это в том, что он не смог создать адекватную вызовам, стоящим перед страной, белорусскую политическую элиту. Здесь мы имеем дело с парадоксальной ситуацией.
Фактически проект национального развития, который создал А.Лукашенко, принят обществом — и референдум это подтвердил. Есть некоторые недостатки, которые можно и нужно устранять, но по принципиальным вопросам большинство граждан едины и солидарны с властью. Скажем, если в Беларуси каждый следующий год будет таким, как 2004, то к 2011 году (окончание возможного третьего срока пребывания на посту президента А.Лукашенко) ни о какой смене курса развития никто и слышать не захочет. Однако как говорят многие, может случиться так, что людей, способных стать во главе страны и продолжить этот курс, не окажется. В настоящий момент Беларусь имеет дело с дефицитом лидеров — так представляется ситуация сторонним наблюдателям. Взгляд этот примитивен и ложен.
Да, лидеров действительно нет. Но нельзя эту проблему понимать буквально. А.Лукашенко стал великим политиком не в силу каких-то своих особенных качеств — он был выдвинут на эту роль специфическими условиями политической жизни страны на конкретном этапе ее истории. И он оказался адекватным этим условиям, смог сыграть эту роль. Поэтому говорить о поиске лидера «по масштабам схожего с А.Лукашенко» — значит заниматься фантазерством и демонстрировать полное непонимание политических реалий современной Беларуси.
С другой стороны, создать этакого пиар-преемника (как В.В.Путин) и привести его к власти при помощи соответствующих технологий не представляет никакой трудности. Но тогда этот преемник будет уже не самостоятельным субъектом политики, а лишь декорацией, как это и имеет место быть в западных странах.
Таким образом, институционализация текущего курса развития Беларуси представляется возможной в случае организации ее двумя путями. Либо приход к власти мощного политика соответствующих взглядов, но «мощность» этого политика должна мыслиться не по аналогиям с А.Лукашенко или кем-либо еще, она должна пониматься исходя из тех задач и вызовов, которые будут стоять перед Республикой Беларусь на момент прихода к власти этого нового политика. Либо создание воспроизводящейся политической элиты, приверженной реализуемому сейчас курсу развития, и организация политической жизни страны по западному образцу. Наличие такой альтернативы представляется очень важным, но его нельзя до конца понять, если не рассмотреть третий — идеологический аспект последствий белорусского референдума.
Вот уже более года назад началась активизация работы государственных органов всех уровней по созданию и пропаганде национальной идеологии (или «государственной идеологии», или «идеологии государственности») Республики Беларусь. Нельзя сказать, что по этой части мы достигли больших успехов: соответствующие курсы в программе высшего образования созданы на такой философско-теоретической базе, за которую наших идеологических умов должны благодарить прямо из Вашингтона. Соответственно, и качество пропаганды нельзя назвать высоким (об этом, впрочем, будет отдельно сказано в другой статье). Однако в стране ощущается какое-то изменение состояния умов — идеология вырастает не в научных и образовательных центрах, а в массах — под воздействием реальных событий жизни государства.
Во всякой идеологии надо различать два аспекта: словесный — идеология как совокупность текстов — и реальный — идеология как система установок и принципов, реально действующих в обществе. Упрощенно можно представить соотношение этих объектов как соотношение формы и содержания, но важно понимать, что у формы есть как бы свое содержание (логическое), а у содержания есть своя форма (негласная, неофициальная).
С этой точки зрения в Беларуси сейчас уже фактически сложилась идеология в ее реальном аспекте. И идеология эта называется «сильная, свободная и процветающая Беларусь». Эта формула А.Лукашенко в той или иной модификации используется повсюду в стране, и она обозначает нечто такое, что всем понятно. Однако у формулы этой нет адекватного словесного аспекта — нет теоретического, наукообразного оформления. Пока это имеет место быть, в стране имеется тенденция к повышению роли личного контакта и взаимовлияния широких масс населения и Президента. Президент, в силу особенностей своего имиджа и типа властвования, обращается к народу на понятном народу языке. Народ понимает, что говорит президент, и поддерживает это, и организует свою жизнь сообразно этой установке. Государственный аппарат лишь транслирует идеи президента, будучи неспособным вмешаться в процесс идеологического строительства и стать активным субъектом идеологической работы (так как идеология не сформулирована на соответствующем языке адекватным образом). Поэтому рождается определенное противоречие между президентом и народом с одной стороны и государственным аппаратом и некоторыми кругами населения — с другой. В эти последние входят большая часть интеллигенции, студенчества и частных предпринимателей. Первые — потому что нуждаются в адекватном словесном оформлении идеологии и не понимают ее (либо понимают, но не могут принять в силу определенных внутренних установок). Вторые — по той же причине, а также в силу психологических причин, обусловленных их возрастом. Третьи — по той же причине, а также в силу материальной незаинтересованности в текущем курсе развития страны. Ко всему вышесказанному необходимо добавить, что границы «понимающих» и «непонимающих» размыты и неопределенны. Так, довольно значительная часть представителей государственного аппарата прекрасно представляет себе суть этой идеологии и вполне адекватно распространяют ее в процессе своей деятельности. В то же время большое количество простых людей понимает идеологию в каких-то определенных аспектах, но не понимает в других, и так далее.
О том, какие перспективы открывает подобное положение дел в белорусской идеосфере — в следующей статье.
