Принцип относительности позволяет вырабатывать критерии оценки любых категорий и понятий социальной жизни. В этой связи, он, несомненно, привлекателен. Но привлекательность его носит спекулятивный характер. Для принципа относительности логический путь развития — это обособление всех ото всех по некоторым формальным признакам, возникновение числа моралей, сопоставимых по своему количеству с числом субъектов динамической социальной системы и торжество справедливости жизнеобеспечения одних за счет других. Торжество именно той самой атомизации общества, о которой шла речь выше.
Можно до бесконечности формировать в социальной и информационной среде точки отсчета, относительно которых в дальнейшем оценивать «координаты» субъектов и события. Но, в конечном итоге, двигаясь от точек плавающих, неустойчивых к более стационарным, мы выходим на шкалу координат социальной относительности с тремя измерениями:
— пространство
— время
— энергия
И как только мы зафиксировали эти три шкалы измерений, тут же сталкиваемся с явной формой спекуляции на этих понятиях.
Понятие «пространство» – утрачивает актуальность «общечеловеческим» правом на свободу перемещения. А раз так, то конкретные условия в конкретный момент времени и в конкретной точке пространства относительно решаемой задачи можно не учитывать. Достаточно просто поменять эту точку в пространстве. Таким образом, шкала «пространство» при решении социально-экономических задач перестает существовать.
Время – уничтожается целесообразностью существования тех или иных производственных или социальных явлений лишь на заданном его промежутке. То, что целесообразно сегодня, было неактуально вчера и будет, возможно, преступно завтра. Результаты подобной ситуации – это, во-первых, изоляция общества от накапливания жизненного опыта и фанатичная актуализация текущего момента, во-вторых, формирование объективной зависимости субъектов в социальной среде от информационного насыщения этой среды. Утрата опыта прошлого и изоляция от представления о будущем замыкает сознание и замыкает объективно на текущем моменте времени. Время, таким образом, утрачивает свойства неразрывности, движения и постоянства, становясь в сознании большинства либо категорией дискретной (состоящей из отдельных элементов), либо фиксированной.
Энергия – мифологизирована «учеными» в интересах власти ограничения. Эти исследователи превратили ее в предмет распределения и, следовательно, в источник власти. Вместо поиска новых источников энергии общество сосредоточилось на истощении уже известных с максимальным для себя удовольствием. При этом отсутствие стандартизованного, унифицированного удовольствия при употреблении того или иного вида энергии отождествляется с ее отсутствием. Таким образом, энергия уничтожена унификацией удовольствия. «Нет удовольствия – нет энергии» — это и есть основной спекулятивный тезис современного «цивилизованного» мира.
Таким образом, весь принцип относительности свелся к времени — как величине постоянной и неизменной; пространству и энергии — как субстанциям исключительно субъективным, существующим лишь в нашем воображении. Можно ли, пребывая в такой системе координат, выстроить какую-либо социальную концепцию?
Социальную, в смысле охватывающую жизненно важные вопросы жизни общества, включая его историю и перспективы в будущем, а не конкретной группы людей в данный момент времени? Сомнительно, если учесть, что в пораженной спекуляцией системе координат время равно нулю.
Социальную, в смысле задаваемой территории и сообщества людей, исторически сформировавшемся на ней как граждане этой территории с определенным правовым статусом? Сомнительно, если учесть, что пространство стремится к бесконечности как в геометрическом, так и физико-географическом смыслах. Следовательно, потребность сосуществовать как с соплеменниками, так и с окружающей природной средой в подобных условиях перестает быть величиной конечной и значимой, а стремится к нулю.
Социальную, в смысле совместного получения, аккумуляции и потребления энергии, необходимой для физического существования субъектов социальных отношений? Сомнительно, если энергия в новой системе координат — категория субъективная, зависимая от того, как к ней относится конкретный субъект, сознание которого есть результат информационного на него воздействия. То есть энергия в этой относительной системе координат — величина неопределимая, обладающая свойствами в зависимости от контекста ситуации принимать любое значение, этакий «Джек пот».
Даже, если условно задаться однозначной определимостью этих трех рассмотренных категорий, то результаты исследования подобной системы будут интересны скорее в рамках социальной пропаганды, нежели общественного строительства. Это можно утверждать однозначно, исходя из дифференцированности подходов к решению любых социальных проблем. Интегральный подход к решению подобных проблем исключает в самой своей основе принцип относительности, в том числе принцип самоидентификации одной категории или социальной группы в обществе относительно другой. Концентрированным выражением принципа относительности в общественных отношениях является понятие справедливости.
Справедливость — это форма признания одних личностей более значимыми по отношению к другим личностям. Этот вывод так же верен и по отношению к малым группам (семьям, корпорациям), большим группам (народы, нации, население государств) и к государствам как правовым общественным образованиям. Не трудно, наблюдая за развитием общественных отношений, пояснить этот принцип справедливости с помощью двух дополнений:
1. Критерии оценки справедливости формулирует для всего общества меньшинство, отвечающее этим критериям.
2. Организационное закрепление справедливости выражается в формировании иерархии членов общества относительно предмета распределения в данном обществе, в данное время.
Утрированное понимание справедливости на бытовом уровне (как благо для всех) неизменно приводит общество к состоянию поиска «ведьм». То есть к попытке исправить недостатки действующей системы общественных отношений на уровне лиц, ответственных за реализацию и исполнение принципов избранной формы справедливости. Такой период может длиться довольно долго, и, как правило, его завершение знаменуется не сменой личностей носителей тех или иных общественных обязанностей, а сменой критерия справедливости.
Здесь следует отдать дань исторической логике развития общества. Смена общественно-исторических формаций — ничто иное как смена критерия определения значимости личности, группы лиц, государства по отношению к соседям. Физическая сила, способность к выживанию и выносливость уступили место способностям организовывать эти качества для достижения групповых целей. Затем организаторские способности, направленные на принуждение к коллективному труду своих соплеменников, уступили место способностям принуждать к труду иноплеменников, а соплеменникам предлагать карательную функцию. Когда же карательная функция стала тяготить часть соплеменников, а труд иноплеменников еще не утратил актуальность, значимыми оказались те идеи и их носители, которые оказались способны разделить общество на сословия (словесное, договорное право принадлежать к той или иной категории граждан). Условность подобного разделения со временем начала тяготить общества, разделенные подобным образом, что вызвало к жизни чуть более универсальный, чем договоренность, критерий значимости – деньги. Впоследствии деньги потребовали для себя физическую защиту, и не только для себя, но и для путей своего движения.
И в данном случае не стоит себя обманывать тем, что, минуя этап глобализации, можно было придти к социалистическим (условно денежным) отношениям. Что якобы враждебное внешнее окружение и компрадорски настроенное внутреннее руководство социалистических государств решили вопрос в пользу империализма. Просто-напросто критерий «деньги + военная сила» еще не до конца исчерпал себя. Ему на смену еще не пришел, не сформулирован иной критерий. Точно также как по рождестве Иисуса Христа критерий чистоты духа и чистоты помыслов оказался невостребованным обществом, точно также на переходе 19-20 веков оказалось несостоятельным предложение отказа от товарно-денежных отношений в обществе. Сколь угодно долго можно шлифовать межгупповые и межличностные отношения, снижая уровень физического насилия и страдания. Но пока не будут сформулирован иной, чем «деньги», критерий общественной значимости, до тех пор общество будет вынуждено мириться с понятием справедливости как способности занимать то или иное место во властной иерархии или у общественной кормушки. Фашизм, социал-дарвинизм, депопуляционная теория устойчивого развития, современные военные теории глобальной уязвимости (террористические и антитеррористические концепции) — это как раз и есть те самые проявления принципа относительности и самоидентификации в социологии.
Примечательно в этой связи попытка сочетания в социальной риторике принципов самоорганизации и относительности. Обществу предлагается явочным порядком согласиться с действием неких внутренних законов. Причем как величайшая милость предлагается принятие этих законов на уровне веры в то, что они хороши и действенны, при этом знанием о действенности этих законов располагают лишь крайне незначительный круг лиц. Делается это под предлогом заботы обо всем обществе, по крайней мере, о большинстве его членов в режиме цейтнота.
Налицо обе тенденции по дезориентации общества.
1. Заведомая, задаваемая как изначальное условие последующего структурирования регламентация якобы самоорганизованной и самоуправляемой системы. При этом регламентация не легитимная, а сформулированная в интересах незначительной части элементов этой системы.
2. Делается попытка формулирования неких новых критериев справедливости в рамках этой системы. При этом, оставив вне рамок общественного рассмотрения суть этих новых критериев, явным образом, априори, определяется внешняя опасность, варианты проявления этой опасности и порядок противостояния ей обществом на вновь сформулированных принципах.
Под предлогом самоорганизации формируется нечто, обладающее иной природой — структурными фиксированными связями, которые не возникают стихийно в результате самоорганизации, а либо создаются целенаправленно помощью какого-либо регламента, правил или правовых норм, либо являются внутренним свойством объекта (традиция, обычай).
Порочность подобной социальной риторики заключается еще и в том, что саморегулирование в чистом виде, основанное на перераспределении энергий при их ретрансляции от источника этой энергии к могильнику утилизации энтропии — есть средство приспособления общества к окружающей среде. Применительно к социуму – это соседние социумы. То есть саморегулирование исключает сопротивление в пользу приспособления, слияния либо ассимиляции. Сопротивление требует трех обязательных компонентов.
1. Воображения. Элемент самоорганизующейся системы должен иметь способность оценивать угрозу всей системе, а не себе лично. При самоорганизации это исключено. Как отмечалось выше, самоорганизация исключает любую субъектность (наличие свободной воли и свободного сознания) у элементов системы.
2. Резерва энергии и свободы воли по переориентации этой резервной части энергии с удовлетворения повседневных потребностей на сопротивление угрозам извне. То есть должна в рамках саморегулирующейся системы существовать некая структура, обремененная заботой противостояния внешним угрозам и осуществляющая свою деятельность за счет остальных элементов системы. А это уже иерархия, а не самоорганизация.
3. Привязки момента сопротивления к моменту воздействия. Самоорганизация подразумевает переориентацию внутренних связей в зависимости от внешнего воздействия. То есть момент агрессии всегда опережает момент сопротивления и, как правило, подобное сопротивление утрачивает смысл.
Таким образом, сопротивление в самоорганизованной, саморегулируемой и самоуправляемой структуре рассматривается как непродуктивный выброс внутренней энергии, требует инициативного (волевого) принятия и исполнения такового решения, то есть фиксированных, а не спонтанных структурных связей.
Если же связи фиксированные, заранее задаваемые, ориентированные на угрозы потенциальные, а не прошлые и настоящие, но эти связи имеют уже иную, нежели самоорганизация, природу и формируются по иным законам. Подтверждением этого тезиса может служить один из принципов относительности, применимый к инерционным системам. Он гласит о том, что любые опыты, проводимые внутри инерционной системы, не позволяют сделать вывод о том, находится ли эта система в состоянии покоя или движется равномерно и прямолинейно. То есть, если предположить общественные отношения некой формой движения определенной социальной системы, то, находясь внутри этой системы, невозможно сделать вывод об изменении положения этой системы относительно иных социальных систем. Следовательно, нет возможности проанализировать характер влияния этой системы на соседние системы, соответственно и их ответную реакцию, в том числе недружественную. В этом случае принцип относительности приводит лишь к тому, что внешние угрозы системе рассматриваются исходя не из объективных данных, а как результат оценки различных вероятностей. А это в свою очередь неизменно приводит к тому, что система, как правило, готовится и бывает способной к отражению прошлой, а не будущей (потенциальной) агрессии. Именно по этой причине любая следующая агрессия (насильственная или информационная) для системы, выстроенной на принципах относительности и самоорганизации, всегда в новинку.
По-видимому, как акт влияния, акт недружественный, ослабляющий динамические социальные системы изнутри, можно рассматривать попытку внедрения в общественное сознание граждан (элементов, компонентов социальных динамических систем) принципов самоорганизации и относительности. Но здесь речь идет о попытках подобного влияния извне.
Если говорить о генерации подобных идей внутри социальной системы и для внутреннего употребления, то здесь речь идет, скорее всего, о недобросовестности пропагандистов подобных идей. Власть, безусловно, персонифицирована и структурна, причем ее структура сформирована не самопроизвольно, а либо в результате исторической селекции, либо волевым решением. Но, кроме того, для власти довольно соблазнительно в настоящую эпоху, когда господствует культ ненасильственного управления, кем бы то ни было, завуалировать свою структурность и персонифицированность под самоорганизацию. Негативные же последствия подобных форм управления легко превратить в величайшие достижения, используя принцип относительности.
Подобная маскировка вполне доступна в рамках использования информационных и политических технологий. Пусть правовое поле все в рытвинах, канавах и буераках – это вина не безграмотных творцов законов, а избирателей, их выбравших на альтернативной основе. И никто, никогда не вспомнит, что избиратель просто-напросто не имеет права отзыва избранного им депутата, а решение о выборе принималось в режиме цейтнота и при нулевой достоверной информации о возможных кандидатах. Вот это и есть самоорганизация социальной динамической системы в действии. Правда, действует она не в жизни, а в информационном поле, чего, собственно, и добивается реальная власть. Точно также относительно любого обездоленного старика, пенсионера, учителя и врача можно подобрать в том же самом информационном поле еще более обездоленного его коллегу по несчастью.
Квинтэссенцией же подобной маскировки реальных принципов управления обществом и локализации попыток противостояния внутренней и внешней агрессии против этого общества может служить принцип «противостояния хаосу изнутри».
