В своей первой статье, посвященной НЭПу, я попытался доказать, что Сталин принимал свои решения в совершенно безвыходной ситуации, что решение начать индустриализацию было связано с необходимостью обеспечить, в соответствии с задачей, сформулированной Д.И. Менделеевым, продолжение независимого развития России. Я хотел продемонстрировать два подхода. Один - теоретизитующий, основанный на примате некоей теории, оторванный от реальности (Троцкий и другие оппозиционеры) и второй - прагматический, эмпирический, основанный на глубоком изучении реальности и управляемой системы (Сталин). Именно эти два подходфа столкнулись и во время принятия решения о коллективизации. О том, что действительно, произошло в то время почти нет достоверных сведений. Есть только мифы - марксистский и либеральный. В данной статье я хочу показать, как непросто и вместе с тем необходимо было принятие решения о коллективизации.
ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ [1]
К середине 20-х гг. восстановительный потенциал дореволюционного капитала промышленности был исчерпан. Дальнейшее ее развитие требовало новых вложений, резкого расширения промышленного строительства, что сделало задачу индустриализации приоритетной в экономическом развитии страны во второй половине 20-х гг.
Поэтому для сохранения суверенитета страны на XIV-ом съезде ВКП(б) (декабрь 1925 г.) был взят курс на индустриализацию. Темпы индустриализации были намечены достаточно высокими.
Сталинская система хозяйственного управления была средством очередной модернизации экономики нашего государства, которая мыслилась как создание мощного военно-промышленного комплекса и современного технологического ядра, состоящего из предприятий тяжёлой промышленности. Интересно, что основные элементы сталинской системы мы находим ещё при царском режиме. Командно-административная система в тяжёлой и особенно военной индустрии, регулирование цен на основные товары, централизованное планирование технологических рывков.
Низкие относительные цены на энергоносители и прочее сырьё (которые Россия могла себе позволить, поскольку у неё были свои легкодоступные ресурсы), были ещё в царские времена способом стимулирования промышленности, компенсирующим неблагоприятный климат. В частности, именно низкие цены на нефть делали более прибыльным быстрый переход от ручного труда и гужевой тяги к машинизации сельского хозяйства.
Однако Россия не располагала необходимой технологией для решения задачи индустриализации, так что своими силами можно было осуществить дальнейшее развитие относительно лишь небольшой группы модернизированных производств, заложенных еще до Первой мировой войны. Поэтому задача модернизации могла решаться только путём импорта современной технологии с Запада. Государственная власть открывала большевикам принципиально новый путь плановой индустриализации. Зная параметры основных западных технологий, можно было переносить их на советскую почву, осуществляя комплексные централизованные закупки технологий за рубежом. Именно догоняющий характер индустриализации, повторяющий, в целом, наиболее удачные из уже опробованных технологические решения Запада, обусловил успех широкомасштабного планирования в натуральных показателях. Грубо говоря, плановые органы знали, сколько и какой продукции потребуется произвести в этом году для производства определённой продукции в следующем году - перед глазами был западный опыт с устоявшимися, близкими к оптимальным, параметрами технологических цепочек.
Вынужденная концентрация на экспорте хлеба и сырья привела к существенному разрушению отраслей потребительского сектора: от сельскохозяйственного производства до промышленности товаров широкого потребления. Но одновременно начался очень быстрый и динамичный процесс модернизации страны. Он был основан на интенсивном труде подавляющей части населения, даже чиновники работали сутками.
Резкое уменьшение доли потребления в совокупном продукте позволило за короткий исторический срок накопить огромный капитал и произвести нечто невиданное - сделать технологический скачок и практически догнать Запад по ключевым параметрам технологического развития. Накопление искусственно повышалось до максимального уровня. Страна была нацелена на созидание, а не на мещанское потребление. Вспомните фильмы и книги о той поре: зачастую создаётся впечатление, что рабочие только работали и спали. Впоследствии именно эта могучая модернизация позволила стране выдержать нашествие Европы и выиграть Великую Отечественную войну.
Важнейшим вопросом, который нужно осветить в связи с импортом технологий, является следующий: почему страны Запада позволили своим компаниям передавать СССР технологии, подрывая свою монополию? Думается, здесь переплелись несколько факторов.
Во-первых, СССР ориентировался на автаркическое развитие. Американцы знали, что у Советского Союза всё равно не будет денег, чтобы закупать американские тракторы, но зато и экспортировать он их после постройки у себя тракторных заводов не будет. Поэтому американцы ничего не теряли, передавая Советскому Союзу свои технологии, зато это был для них хоть какой-то рынок сбыта на фоне Великой Депрессии.
Во-вторых, Советский Союз умело использовал неоднородность Запада, покупая технологии, в первую очередь, у США и Германии - наиболее промышленно развитых стран, у которых в то же время не было огромных колониальных империй и которым был особенно нужен добровольный товарообмен с другими странами.
В-третьих, сейчас видно, что до Второй Мировой войны никто не воспринимал Советскую Россию всерьёз как угрозу благополучию Запада. Пожалуй, это было огромным достижением тогдашней внешней политики, в результате чего, несмотря на фразы Коминтерна, страна смогла исподволь сделать большой рывок, не вызывая ничьего испуга. А пропаганда Коминтерна тоже была нужна, но для того, чтобы завоёвывать симпатии в других странах, увеличивать количество сторонников СССР, вербовать разведчиков и т.д. Опыт импорта технологий в 30-х позволяет сделать вывод на случай очередных модернизаций: не на всех своих технологиях Запад будет «сидеть, как собака на сене».
Не всё шло гладко в годы индустриализации. По безалаберности, преступной небрежности и из-за диверсий часто пропадало уникальное технологической оборудование. Чтобы поднять качество работы, 9 декабря 1933 года была введена уголовная ответственность за производство недоброкачественной продукции. Неготовность страны к моментальному восприятию новых технологий была во многом вызвана как кадровым голодом, так и человеческим фактором. Невозможно сразу освоить новые рутины. Часто оказывалось, что импортируемая технология непригодна в условиях России и требует доработки, на что не хватало квалификации и средств. В статье Шпотова [2] о техническом содействии Запада советской индустриализации описываются многие подобные случаи и бросается в глаза их принципиальная схожесть с проблемами, возникавшими при первой индустриализации России при Алексее Михайловиче, описанными в монографии Л.В.Милова [3]. Видимо, трудности из-за неготовности неизбежны при любом варианте догоняющего развития, а для их минимизации и преодоления нужна исключительная настойчивость руководителей и подчинённых, строгая подотчётность и ответственность исполнителей без заслонов инициативе.
Как верно отметил А.Вишневский [4], во всех рассуждениях ранних поборников индустриализации (а такие существовали с самого момента установления советской власти) преобладали технократические нотки, главное место отводилось материально-техническим инновациям, социальные же нововведения воспринимались как нечто вторичное, автоматически вырастающее из "материально-технических основ". Широкую известность получили, например, слова Ленина о том, что коммунизм - это есть советская власть (она уже была) плюс электрификация всей страны.
Первый пятилетний план ставил грандиозные задачи в сфере народного благосостояния. Обеспечение основными потребительскими товарами, в том числе продуктами питания, предполагалось увеличить за пятилетие не менее чем в два-три раза.
Сталинская экономика в своё время должна была найти способы обеспечить колоссальный приток рабочей силы в приоритетные производства. Но не надо представлять дело так, будто индустриализация обязана какому-то чуду, при котором перестали выполняться законы экономики, будто вся экономическая деятельность направлялась одними командами, деньги совсем перестали быть деньгами, а товары товарами. Нет, как и в любой стране, в СССР был рынок в рамках ограничений, определённых культурными особенностями и решениями руководства страны (включая команды). За исключением ГУЛАГа, люди нанимались на стройки добровольно, за зарплату, размер которой подчинялся законам, верным для «рыночной» экономики. Так, давление вниз на городскую зарплату шло путём увеличения предложения рабочей силы. Тем самым, путём жёсткого давления на село Сталину удалось временно убрать ограничение на темпы индустриализации, существовавшее при Столыпине [5].
ГДЕ ДЕНЬГИ ЗИН?
Очень быстро выяснилось, что средств на индустриализацию просто нет. Причем, как я уже писал в первой статье, денег для модернизации промышленности не хватало с самого начала НЭПа. Индустриализация лишь резко обострила старую болячку. Главная проблема, которая возникла в процессе начавшейся индустриализации, - где найти средства для массового промышленного строительства. Причем деньги для индустриализации нужны были срочно.
Причиной острой и постоянной нехватки денег для технологического перевооружения во времена НЭПа был неблагоприятный внешнеторговый оборот страны, который к осени 1922 года заметно отстал от общих темпов хозяйственного подъема. В первом полугодии 1922 года стоимость экспорта составляла не более 3 % от уровня 1913 года, при этом стоимость импорта в десять раз превосходила стоимость экспорта. Это объяснялось тем, что на восстановление промышленности нужно было все больше закупать за рубежом сырья и оборудования. Расширять же импорт можно было только за счет роста экспорта, скажем, излишков сельскохозяйственной продукции. Но закупочный аппарат Наркомвнешторга был неповоротливым и неопытным, да и денег на закупки продуктов у крестьян государство выделяло очень немного. Кроме того, как я уже указывал, сельское хозяйство в годы НЭПа плавно переходило из одного голода в другой.
Наркомфин Сокольников пытался добиться разрешения на временную либерализацию ввоза и вывоза для крестьян и предприятий (трестов) по отдельным категориям товаров. В. И. Ленин выступил резко против ослабления монополии внешней торговли, опасаясь якобы роста контрабанды. На самом же деле правительство опасалось того, что производители, получив право свободного выхода на мировой рынок, почувствуют свою независимость от государства и вновь начнут бороться против этой власти. Исходя из этого, руководство страны всеми силами старалось не допустить демонополизации внешней торговли.
Так где же можно было взять средства на индустриализацию?
Существовали два варианта развития. Импорт технологий мог финансироваться либо за счёт зарубежного кредитования, либо путём ограничения потребления населения и продажи высвободившихся экспортных товаров на внешнем рынке. Возможность зарубежного кредитования была существенно ограничена отказом советского правительства платить царские долги (впрочем, при попытке их выплатить денег было бы ещё меньше). Кроме того, обычно иностранное кредитование существенно суживало поле манёвра инвестиций - это видно хотя бы по условиям, налагаемым сейчас кредитуемым странам международными финансовыми организациями. Поэтому был выбран второй путь, но его реализация была затруднена до Великой Депрессии.
Проведение индустриализации в СССР традиционными путями, т.е. за счет накопления денежных средств внутри страны и внешних займов, было невозможно. У населения необходимые накопления отсутствовали, а займы не могли быть осуществлены ни по экономическим (мировой экономический кризис), ни по политическим причинам.
Одним из путей могло бы быть внеэкономическое давление на крестьян. Однако крестьяне, в полном соответствии с законом А. Чаянова [6] о роли тягостности труда в производстве зерна, не хотели напрягаться для страны. Они хотели жить для себя.
Введение золотого червонца и привязка рубля к золоту резко сузили инвестиционные возможности советского правительства с помощью печатания денег с последующей инфляцией. Ключевым элементом золотой привязки является почти полное исключение эмиссии денег, не обеспеченных золотом. Золота тогда в СССР добывалось меньше, чем при царизме. Золотой же запас был частично утерян в годы Гражданской войны.
Если же рост производительности труда не сопровождается эмиссией необходимого количества кредитных денег, которые должны в условиях золотой привязки были быть обеспечены золотом, то такая ситуация означает снижение цен. Имеющиеся деньги будут расти в цене, а цены на товары и на рабочую силу неповышающегося качества будут постоянно снижаться.
Предположим, что в стране 100 работников производят 100 штук некоего товара и в обращении имеется 100 монет. Если в результате роста производительности труда выпуск товаров возрос в 2 раза, а скорость оборота денег и их количество не увеличились, то на одну монету можно будет купить уже не одну штуку товара, а две. Но одному рабочему приходится платить тоже только одну монету, а он стал работать в два раза эффективнее и требует прибавки. Если же рабочий продолюжает изготовлять только одну штуку товара, то ему приходится платить половину монеты. Уровень жизни ракого работника не изменяется, но психологически он страдает, поскольку у тех, кто повыщает производительность труда зарплата не меняется..
Система может работать только если идёт постоянное снижение зарплат на рабочую силу того же качества и цен - иначе все обленятся и не будут улучшать результаты. Этого, однако, не добиться без полного огосударствления, потому что очень тяжело снизить цены, если участники рынка свободны с своем выборе. При свободном рыночном ценообразовании заставить всех снизить цены не только очень трудно, а и практически невозможно.
Имеющиеся данные свидетельствуют, что в годы НЭПа рост производства шел быстрее роста количества циркулирующих денег. Поскольку частных банков было мало и они жестко контролировались государством, а сам госбанк не мог сам уйти от золотой привязки и подпечатать денег или разрешить увеличение количества кредитных денег, то денег стало не хватать.
Значит требовалось снижать цены, а, значит, и зарплаты, но рабочие этому противились. Поэтому все стали спускать на крестьян - деньги из крестьянства выкачивались с помощью завышения цен на промышленные товары. Как следствие, промышленные товары, если считать их стоимость в пудах пшеницы, оказались в несколько раз дороже, чем до войны. К тому же невысокого качества. Получилось явление, которое с лёгкой руки Троцкого именуется «ножницами цен».
Следствием стало перераспределение средств в пользу индустрии за счет высоких цен на промышленные товары и низкие, по сравнению с ними, на сельхозпродукцию, что сразу же осложнило ситуацию на внутреннем рынке, выразившуюся в кризисе хлебозаготовок 1927/28 и 1928/29 гг.
Количество денег в обращении постоянно росло (Таблица 1).
Таблица 1.
| Процент от 1928 года | Год | ||||||
| 1928 | 1929 | 1930 | 1931 | 1932 | 1933 | 1934 | |
| 100 | 118 | 165 | 253 | 335 | 494 | 406 | |
(Из таблицы 1 видно, что в 1934 году правительство изъяло часть денег из обращения. [7])
Крестьяне отреагировали просто: перестали продавать зерно, обменивая его тем самым на промышленные товары. Налог сдадут, а остальное не продают. Всегда ведь найдётся, что делать - скот получше кормить, самим лучше питаться, самогон готовить, на неурожайный год запас составлять… Крестьянин мог легко отказаться от потребления промышленных товаров, если для их получения требовались добавочные усилия. Горожанину же отказаться от потребления хлеба было невозможно. Многие товары крестьяне стали производить сами и не хотели покупать промышленные товары по завышенной цене. Круг замкнулся.
Сначала думалось, что можно обойтись займами на Западе. Однако в этот период шло бурное развитие капитализма, особенно в Америке. Поэтому на международном финансовом рынке средств для инвестиций катастрофически не хватало и кредиты были очень дорогими. Чтобы получить льготные кредиты и реструктурировать долги, необходимо было доказать, что СССР является надежным партнером, признающим нормы международного права. Но этому мешала деятельность Коминтерна.
Отказ СССР от уплаты внешнего долга, по обязательствам царского правительства, привел к тому, что СССР не мог вести переговоры о получении иностранных кредитов [8]. Если в 1913 году иностранные накопления составили четвертую часть чистых инвестиций, то после 1917 года их доля равнялась нулю, несмотря на все усилия СССР получить займы за границей [9].
В 1913 году товарный экспорт и импорт России в сумме составляли 21% валового национального продукта (ВНП). К концу НЭПа, в 1928 году они равнялись 6% ВНП, даже несмотря на заметную либерализацию советского режима [10].
Во время голода 1921 года Запад помогал России, поскольку от отказе выплачивать долги еще не было заявлено. Это в полном объеме было сделано только в 1922 году на Генуэзской конференции.
Казалось бы можно начать торговать тем, чем богаты. Когда под шум партийных дискуссий крестьянин на недостаток промышленных товаров и в ответ на скрытую инфляцию отвечал все более упорной стачкой: не вывозил на рынок зерна и не увеличивал посевы, а правые (Рыков, Томский, Бухарин), задававшие в тот период тон, требовали предоставить больше простора капиталистическим тенденциям деревни, повысив цены на хлеб, хотя бы за счет снижения темпов промышленности. Единственный выход при такой политике мог бы состоять в том, чтобы в обмен на вывозимое заграницу фермерское сырье ввозить готовые изделия. Но это означало бы строить смычку не между крестьянским хозяйством и промышленностью СССР, а между кулаком и Западом. Естественно о суверенитете СССР в таком случае необходимо было забыть.
Наркомфин Сокольников настойчиво выступал за организацию совместных торговых обществ с участием иностранного капитала, за расширение прав трестов и предоставление им возможности выхода на мировой рынок под контролем Наркомвнешторга. В то время 50% валютных поступлений давал хлеб, 20% - лес, 20% - нефть. Но оказалось, что и получить деньги за свой хлеб стало нелегким делом. В 1926 году экспорт хлеба упал до 0,6 млн тонн. Страна не смогла возвратить свои традиционные мировые рынки сбыта. Место было уже занято. Пошел дешевый хлеб из Аргентины, Канады, Австралии и Южной Африки. Плохая рыночная конъюнктура на мировом рынке зерна, связанная с резким увеличением поставок зерна из Аргентины и Канады, делала нецелесообразным наращивание объемов экспорта этого товара [11]. Кроме того СССР в годы НЭПа постоянно испытывал недостаток зерна. Приходилось его даже импортировать (см. ниже).
Торговый баланс страны катастрофически ухудшался. С 1928/29 г. по 1932/33 г. выполнение плана по импорту снизилось со 102,4 до 34,2% (по фактическим итогам) [12]. Итак, международная торговля мало чем могла помочь.
Угасли и надежды на концессии. Их удельный вес в общем объеме промышленного производства СССР в 1924 г. составлял лишь 0,2 %, а к концу 1920-х гг. - 0,6 % [13].
Попробовали получить деньги на развитие путем их жесточайшей экономии, Постановление ЦИК и СНК СССР от 11 июня 1926 г. о режиме экономии определило в качестве основного источника накопления режим экономии, предполагавший резкое сокращение нерациональных расходов, замораживание зарплаты, снижение темпов роста социально-культурных расходов в бюджетах различного уровня. Но вскоре стала ясной беспочвенность надежд на режим экономии как на основной источник погашения огромных затрат на индустриализацию [14].
Важнейшим источником внутренних накоплений должны были стать государственные займы индустриализации. Первый заем индустриализации прошел в 1927, второй - в 1928 г. Тем самым правительство попробовало занять деньги у населения, но население было очень бедным.
Одним из источников валюты для покупки технологии стал экспорт произведений искусства. Начиная с 1927 года Наркомторг назначает ежегодный план по экспорту антиквариата, хотя ранее был принят Декрет о запрещении продажи и вывоза произведений искусства без санкций Наркомпроса [15]. 23 января 1928 года Совет народных комиссаров принимает постановление о мерах по усилению экспорта и реализации за границей предметов старины и искусства [16]. Но это все были гроши, а нужно было много денег.
Внутри страны средства можно было взять только у крестьян и у церкви. Но они не хотели их отдавать. Оставалось одно - долю накопления, а точнее уровень инвестирования, надо было резко увеличить, а расхлябанную манеру жизни заменить на мобилизационную. Еще в 1924 году в журнале «Вестник коммунистической академии» Преображенский предложил сделать ставку на ускоренную индустриализацию за счет накопления средств, получаемых преимущественно от крестьянства. Крестьянин среагировал на попытки государства увеличить налоги не как цивилизованный кооператор и, конечно, денег не дал. Конечно, можно заставить крестьян платить по системе Столыпина, но ведь власть-то народная! К тому же, партэлита и так была в страхе перед укреплением нэпманов, значит, существующий аппарат поддержал бы только такие меры модернизации, которые заодно «задвинут» нэпманов и кулаков.
Как я уже указывал, попытки давления на деревню с помощью налогов привели к кризису хлебозаготовок. Кроме того, крестьяне быстро нашли способ, как уйти из-под налогового бремени - крупные зажиточные хозяйства дробились на мелкие, чтобы скрыть доходы и уменьшить налоги. Число кулацких хозяйств уменьшилось на 25%. Отсутствие четких критериев для выделения кулачества открывало местным властям широкий простор для произвола.
Поиск способа, который позволил бы государству в наиболее простой форме перераспределять денежные средства между секторами экономики, продолжался в течение всего периода свертывания НЭПа [17]. Решение было найдено в 5-летнем планировании и печатании денег. Да, индустриализация в стране проводилась за счет эмиссионного финансирования после фактического отказа от золотой привязки.
Однако попытка печатать деньги усугубила кризис хлебозаготовок и привела к огромной инфляции. Если эмиссия в 1928 году была назначительной, то в 1929 - 800 млн рублей, в 1930 и 1931 - по 1,5 млрд, а в 1932 - уже 2,7 млрд рублей. В 1932 году цены свободного рынка превысили уровень 1928 года в 8 раз [18].
Одним из важнейших условий успеха индустриализации стало бы привлечение больших масс населения в промышленность. Но крестьяне не хотели расставаться с землей-матушкой, следовательно необходимо было создать ТАКИЕ условия на селе, чтобы массы людей ВЫНУЖДЕНЫ были его покинуть и заняться трудоустройством в другом месте. Сроки же должны были быть максимально сокращены - болезненные для общества и страны операции следовало проводить как можно быстрее.
Нужно было что-то решать. Сталин, будучи прагматиком, не стал класть яйца в одну корзину. Он начал действовать во всех направлениях. Во первых, деятельность Коминтерна была существенно ограничена. Во-вторых, было произведено второе по счету, изъятие церковных ценностей. В третьих, было дано согласие на продажу полотен великих старых мастеров из Эрмитажа... [19]. Наконец, были предприняты попытки решить проблемы госбюджета путем увеличения производства водки - в 1930 году производство водки было увеличено [20].
Сейчас сторонники тогдашних оппозиционеров пытаются представить дело так, что будто бы оппозиция последовательно боролась против спаивания народа. Они приводят факты о том, что Троцкий на апрельском пленуме 1926 года среди поправок к проекту резолюции Рыкова о хозяйственном положении СССР отдельным пунктом выделил необходимость пересмотра вопроса о водке "на основании уже имеющегося опыта, который свидетельствует, что государственная продажа водки, играя крайне незначительную роль в деле притока средств из деревни к тяжёлой промышленности (такова была цель), врезывается в то же время серьёзной величиной в заработную плату рабочего" [21]. Все это верно. Но ело в том, что деньги нужны были сразу, а не через 10 лет, когда ограночения выпуска водки могли бы проявить себя, да и неизвестно, проявили бы или нет.
Самое интересное, что Сталин обещал отказаться от этого "временного средства необычного свойства", "как только найдутся в нашем народном хозяйстве новые источники для новых доходов на предмет дальнейшего развития нашей промышленности" [22]. В реальности же как всегда пришлось выбирать между плохим и очень плохим решением.
Да и индустриализация шла со скрипом: ничего не делалось в срок, ценнейшее оборудование губилось. Оказалось, что никто ничего не умеет делать, не умеет налаживать новое производство и обращаться с техникой, работать в современной промышленности. Ситуация усугублялась тем, что и полученное оборудование использовалось очень и очень плохо. Причина была в том, что квалификация кадров была очень низкой. Было огромное количество брака и некачественной работы. Оборудование часто просто приходило в негодность еще до того, как его устанавливали. Это особенно четко выявилось в первые годы первой пятилетки, когда долги и дефицит внешней торговли катастрофически росли. Но особенно проявилась некомпетентность работников партаппарата, которые были хорошими профессиональными революционерами, но не имели ни малейших специальных знаний и умений, да и обленились за спокойные годы НЭПа.
Наконец, видя безвыходное положение, Сталин решается на ампутацию гангренозной конечности сельского рынка прямо без анастезии - он решается на жёсткий по отношению к населению вариант одновременной коллективизации и индустриализации, в котором роль предпринимателя-организатора-контролёра должно было играть государство, т.е., в первую очередь партаппарат. Изъятие зерна у крестьян могло бы дать возможность обменять его на технологию за рубежом. По сути, из-за резкого дефицита торгового баланса Сталин вынужден был пойти по тому же пути, что и царская Россия - увеличить экспорт зерна - снова, "не доедим, а вывезем".
По сути, Сталин бросил на приобретение бесценного опыта и оборудования на Западе все до последнего грамма золотого запаса, экспортного килограмма зерна, штуки вывозимого яйца. Сама жестокость этого решения прямо утверждала - Сталин осознавал войну как данность неизбежную и неустранимую.
ОБЪЕКТИВНОСТЬ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ
Коллективизация была объективно необходима и другого пути для страны не было и вот почему. В начале 20-х гг. в нашей деревне преобладала соха да лучина, в то время как США, Великобритания, другие европейские государства практически полностью завершили электрификацию сельского хозяйства. Из этой отсталой, средневековой деревни приходилось черпать силы и средства для индустриализации страны, формирования современной армии, восстановления разрушенной войной экономики - другого пути просто не было. Этот океан отсталых частных хозяйств надо было переводить на рельсы социалистической коллективизации со всеми ее неизбежными издержками и "минусами". И все это под прессом враждебного капиталистического окружения, форсированными темпами, в исторически кратчайшие сроки - других не существовало.
По мнению бывшего министра сельского хозяйства А. Бенедиктова [23], если бы с коллективизацией или индустриализацией опоздали лет на пять-шесть - не сумела бы экономика обеспечить все необходимое для победы над фашизмом, а деревня - накормить армию и население, не говоря уже о возникновении в тылу "пятой колонны" из ненавидевших Советскую власть мелких хозяйчиков-кулаков. В том-то и дело, что "нормальной" возможности история нам не дала, приходилось и действовать "ненормальными", то есть форсированными, темпами.
Сталин понял, что рынок проблем сельского хозяйства России решить не моет, поскольку в рынок не вписывается проблема тягости труда, выявленные Чаяновым. И хотя причиной коллективизации были объективные факторы, специфика исторического развития страны, но поводом стал хронический зерновой кризис в годы НЭПа. Сталин долго ждал результатов от НЭПа и не дождался - засуха и неурожай 1928 года на Украине и хронический недостаток продовольствия вынудили советское правитрельствои начать коллективизацию.
Споры о существовании альтернативы коллективизации продолжаются в наши дни и не утихнут, наверное, долгое время. Представляется, что любую из предлагаемых гипотетических альтернатив следует рассматривать не только в плане чисто экономических показателей, но и в плане политической реализуемости, не говоря уже о возможности руководства додуматься до того или иного решения в тех условиях и при том уровне экономических знаний. Например, нелепо ругать Столыпина, что он не отобрал у помещиков сразу всю землю без компенсации - кто бы ему позволил? [24] Кроме того, предлагаемая альтернатива должна включать поправки на человеческий фактор, на неизбежные серьёзные искажения в исполнении правительственных решений. Очевидно, что мелкие хозяйства надо было вытеснять крупными, а фискальное давление увеличивать, но заранее угадать оптимальный способ реализации этой программы было непросто. Если говорится, что коллективизацию нужно было провести мягче, то нужно ответить и на вопрос, какие конкретные действия правительства должны были быть иными и исходя из какой информации правительство должно было до этого догадаться.
Современный канадский экономист Р.К.Аллен [25] составил математическую модель экономики СССР 20-30-х годов XX века, из которой сделал следующий вывод: «В то время как есть определённая правда в некоторых аргументах в обоснование важного значения коллективизации, важнейшим моментом остаётся то, что её совокупное воздействие было небольшим. Она замедляла рост в течение первой пятилетки и ускорила его позже, но её совокупным эффектом за 30-е годы была только небольшая поддержка экономической экспансии. Человеческие страдания, которыми сопровождалась коллективизация, были огромны, в то время как экономические результаты были скудными». Однако, модель Аллена макроэкономическая, а не микроэкономическая, и тем более не технологическая модель сельхозпроизводства. В качестве исходных данных в ней экстраполированы некоторые тенденции конца 20-х на 30-е годы, но не объясняется, почему они должны были остаться такими. Например, Аллен предполагает, что миграционное поведение сельского населения в город оставалось бы тем же, однако предположение это остаётся маловероятным при условии, что фискальное давление на крестьян не увеличивалось бы. Дело в том, что продовольственное снабжение города неизбежно ухудшалось бы, что ухудшило бы жизнь в городах и замедлило миграцию. Не говоря уже о том, что миграция 20-х только восстанавливала городское население царской России и заполнение рабочими руками ранее существовавшей промышленности. Новые рабочие - вчерашние крестьяне, очень медленно приобретали бы промышленные навыки.
В своей альтернативной модели Аллен предполагает существенное государственное инвестирование, то есть (насколько можно судить), предполагает существенное фискальное давление на крестьян, но мы уже видели, что государство было неспособно увеличить давление на крестьянство без принудительной коллективизации. Думается, именно в это главное препятствие упирались все альтернативные проекты и в 1928 году. Никакая математическая модель не покажет того тупика, к которому подошла Советская власть в попытках заставить крестьян отдавать городу больше хлеба, потому что ни поведение крестьян, ни поведение чиновников, ни уровень экономических знаний элиты не вписывались в математические модели. Задним числом несложно увидеть, где руководство должно было проявить большую осторожность, но можно ли это было увидеть тогда?
Между тем, на границах СССР нарастала напряженность. В июле 1929 года Китай захватывает КВЖД. Пришлось ввести войска на территорию Маньчжурии, что заставило китайцев согласиться с положением дел до начала конфликта. Возможная будущая война с Китаем или Японией стала последней каплей, которая вынудила Сталина принять меры к созданию хозяйственной системы, гарантирующей снабжение города и военной промышленности и армии зерном.
МОЖНО ЛИ УВЕЛИЧИТЬ ПРОИЗВОДТВО ЗЕРНА ПУТЕМ ЭКОНОМИЧЕСКОГО СТИМУЛИРОВАНИЯ?
Общим лейтмотивом всех анализов объективности коллетивизаии было указание на то, что власти, мол, допустили ошибку не создав условий для материальной заинтересованности крестьян. Почему то считается, что для роста производства зерна надо было просто материально заинтересовать крестьян. Но для России это не так.
Выдающийся русский эконимист А. Чаянов [26] доказал, что это положение не верно. Материальное стимулирование работает только тогда, когда тягостность труда не велика, как случилось, когда в село пришла механизация. Крестьяне очень адекватно реагировали на увеличения тягловой нагрузки на себя, если эта нагрузка была им не по силам они сворачивали производство до минимума необходимого для прокорма себя и скотины. После работ Чаянова стало совершенно ясно, что при ручном сельскохозяйственном труде, повышение оплаты за зерно немедленно бы снизило производство зерна, что и случилось после революции, когда производство товарного зерна резко снизилось.
Российский крестьянин производит продукты. В основном для себя. Столько, сколько считает нужным, и сколько ему позволяют силы и наличные условия. Он производит для других только в том случае, если получает за эти продукты адекватное возмещение. Если возмещение неадекватно - он ничего не производит на сторону. Так есть и так было всегда в истории. Если царь брал непомерную дань с земельной единицы - крестьянин сокращал посев. Если брал непомерную дань с души - подавался в бега или в разбойники. Если большевики во время продразверстки забирали "все лишнее" - он не выращивал ничего, сверх минимально необходимого. Если большевики во время коллективизации предпочитают платить за хлеб пустыми бумажками, да поменьще - тактика та же.
В годы НЭПа внеэкономические воздействия на крестьян с целью увеличения производства зерна резко ослабли. Несмотря на все потуги советской власти заставить крестьян работать на страну, они работали, исходя из закона Чаянова. Это - природа крестьянского хозяйства. По-другому крестьяне себя не ведут. Державное величие, индустриализация, общественные интересы и прочие городские забавы им глубоко безразличны. Крестьяне производили сами для себя столько, сколько считали нужным и не считались с интересами государства.
Налогами Советская власть обременяла, но не слишком (по крайней мере, до 1927 г.). Недаром их потомки до сих пор вспоминают период НЭПа как самый лучший в советской истории. После ликвидации помещиков земли хватало. Сдавать зерно можно было и не сдавать, а притвориться, что неуродилось. Как пишет один из участников форума С.Г.Кара-Мурза [27], "а то, что в городах голодали и росла безработица - так "це нас не обходило". Как "не обходила" и перспектива возвращения помещиков в отдаленном будущем...". Поэтому крестьянство, особенно среднее и зажиточное, сопротивлялось коллективизации и просто так с ограничением своих прав не согласилось.
Крестьяне в СССР не очень хотели напрягаться и годы лихолетья. Даже Великая отечественная война не заставила всех колхозников поднатужиться: только за 5 месяцев 1942 г. тех колхозников, кто не отрабатывал минимум трудодней, отдали под суд. Их оказалось 151 тысяч, из них 117 тысяч были осуждены. Осужденные обязывались работать в своем же колхозе, но с них 6 месяцев удерживалось 25% трудодней в пользу колхоза [28]. Да и после войны колхозники не очень хотели напрягаться. Пришлось принимать меры. За лето 1948 г. только из РСФСР были высланы в отдаленные районы 12 тысяч колхозников за уклонение от работы. Причем высылались они по решению колхозного собрания [29].
Самое главное, конечно, это то, что механизация сельского хозяйства приводит к повышению производительности труда и высвобождает рабочие руки. Однако механизация труда касается не только самого процесса обработки земли и сбора урожая, где мы получаем не только высвобождение рабочих рук, но и улучшается качество обработки (за счет повышения мощности), повышается мобильность (ограниченным числом мощных тракторов мы можем вспахать больше земли перекидывая их с одного участка на другой), механизация самого сбора урожая. Механизация касается и транспортировки, и обработки и хранения полученного сельхозпродукта, за общим «тракторным мифом» об этом забывают.
Много ли крестьянин мог своими силами обмолотить и провеять собранного зерна, используя цеп и лопату в качестве основных инструментов? А комбайн позволяет получить уже на поле обмолоченное зерно, в отличие от жатки. Далее. Механизация вытесняет тягловый скот - и позволяет площади под корма для скота сделать продовольственно-продуктивными.
Одновременно сельскохозяйственное производство растет за счет химизации (удобрения, гербициды и инесектициды), за счет науки (выведение и внедрение высокопродуктивных сортов растений и пород скота, улучшение соответствия культур землям, правильное отслеживание сроков сева и уборки, уход в вегетационный период - та же химическая прополка). Выведение высокопродуктивного сорта растения (или породы скота) требует определенных ресурсов (людей, посевных площадей, тех же удобрений) и затрат на этот процесс (плюс еще и время). Все это нужно иметь в наличие, иначе результата не будет, а было ли в крестьянском хозяйстве до коллективизации такие возможности, нет, до революции этим занимались только крупные землевладельцы. С другой стороны повышение продуктивности растений и скота позволяет еще больше высвобождать ресурсов. Для всего этого нужны серьезные государственные инвестиции.
Далее. Далеко не везде в Российской империи все земли, которые могли бы быть использованы для производства зерна, были засеяны. Например, в Поволжье, плодороднейшие земли были во многих места не возделаны, в большинстве случаев именно из-за отсутствия механизации (что бы вспахать удаленный участок требовалось две лошади, на одной добираетесь до поля, на второй пашете по прибытию, потом меняете лошадей, причем «все свое вожу с собой» вы берете и корм и воду и еду, в степи нет воды, колодцы должны быть по нескольку десятком метров, что бы добраться до питьевой воды, а если пахать надо несколько дней?), другое дело трактора, лошадиных сил то побольше, можно и за один день управится. А еще нельзя забывать что рост посевных площадей позволяет перейди к продуктивному 7 летнему обороту земель, когда земля «отдыхает и набирается сил».
Прибавьте к этому еще и возможность вносить удобрения, кстати говоря как только механизация на селе окончилась в начале 90-х, именно эти разработанные в советские времена участи оказались снова заброшенными, на некоторых уже степной бурьян выше человеческого роста и саранча в нем водится.
В этом плане у коллективизации альтернативы не было, а с учетом условий, ее и нельзя было провести более мягко, чем это сумели сделать. Коллективизация прекрасно справилась с этой задачей, она позволила и увеличить обрабатываемые площади и повысить товарное производство сельхозпродукции.
И нынешняя ситуация в России доказывает правоту Сталина. Так например, будучи в Туле в прошлом году услышал от местных жителей такие рассказы, что на полях заброшенных 15 лет назад уже выросли березы от 15 до 30 см в диаметре у корней. Как они шутят: «Зайдешь в лес под Тулой, выйдешь под Курском!». Другими словами как только у нас ограничились возможности механизации труда на селе, ситуация скатилась к полному краху. В пору проводить коллективизацию и индустриализацию заново.
