Вниманию читателей Контр-тв предлагается интервью, взятое у известного историка, доктора наук С.В. Волкова
Контр-тв: -Какова роль личности в Октябрьской Революции? Насколько данный процесс (Революция) был объективен, насколько зависел от стечения обстоятельств и воли (безволия) конкретных людей? Социолог Александр Зиновьев утверждал, что Революция была крайне маловероятна, и лишь по чистой случайности она произошла. Вы согласны с этим мнением?
С.В. Волков: -Октябрьский переворот был лишь завершающим этапом Революции как таковой, над которой масса людей работала с конца ХIХ в. Отдельные личности здесь значили не так много. После Февраля Октябрь был совершенно закономерен, события развивались предельно логично. Случайности (поскольку абсолютно неизбежного, когда речь идет о людских деяниях, нет ничего) могли ему, тем не менее, помешать совершиться. Но не помешали.
Контр-тв: -Правда ли то, что уровень дореволюционного гимназического образования был выше, чем уровень образования, предоставляемый советской средней школой? Если, да, то представляется логичным сейчас скопировать (с минимальными корректировками) дореволюционную гимназию. Насколько это возможно?
С.В. Волков: Да, качество гуманитарного образования было гораздо выше. Гимназическое и равное ему образование сразу вводили человека в состав элитного слоя и принципиальной разницы в уровне общей культуры между выпускником гимназии и ун-та не было (выпускнику гимназии и не требовалось сдавать вступительные экзамены), а только в «количестве» специальных знаний.
Дело, однако, в том, что гимназия и современная школа – вещи принципиально разные. Наша школа носит «обязательный и всеобщий» характер, а научить чему бы то ни было на определенном уровне можно относительно немногих. Большинство просто «не потянет» (в гимназию поступал уже подготовленный контингент, и то был значительный отсев). Если «скопировать», то придется либо это большинство выгонять по неуспешности, либо профанировать образование, молчаливо согласившись с фальшивой «успешностью». Произойдет то же, что произошло при его «расширении» с высшим образованием, пошедшим по второму пути. Такая же участь ожидала бы и старую гимназию при попытке тотального охвата ею. Резервы-то еще там довольно большие были, но не беспредельные.
Да и уровень преподавателей должен быть соответствующим. А где их взять? Вот в начале 50-х была попытка «копировать», но уже тогда не могли найти людей. В последнее время в порядке частной инициативы копировать пытаются (и в ряде случаев успешно), но совершенно бессистемно. А вот вместо этого создать единую систему элитных гос.школ такого уровня (до 5-10% общего их числа) – вполне возможно.
Контр-тв: -В чем причины разобщенности лидеров Белого Движения их не способности, в конечном счете, объединиться?
С.В. Волков: -Иначе и быть не могло. Оно развертывалось на окраинах страны спонтанно и вне всякой связи между его очагами. Никакой единой структуры и реальной подчиненности не было – да даже и достоверной информации друг о друге часто не имели. Люди были самых разных, иногда резко враждебных друг другу политических взглядов, единые только в вопросе «Единой и Неделимой» и неприятии большевизма. Даже когда со временем руководство на разных фронтах стало более-менее однородным (везде «генеральским»), все равно ему приходилось применяться к обстоятельствам, которые везде были разные. Плюс личные амбиции, местное «областничество», «атаманщина» и т.п. Даже на отдельно взятых фронтах все это было, что говорить о всероссийском масштабе.
Контр-тв: -Согласны ли Вы с тем, что поражение Белой Армии в значительной степени объясняется позицией крестьянских масс? И если, согласны, то, что помешало лидерам Белого Движения предложить этим массам аграрную программу, соответствующую запросам масс?
С.В. Волков: Совершенно не согласен, этот взгляд - отрыжка марксистского мышления о «роли масс». Дело всегда делается очень незначительной частью населения. В гражданской войне с обеих сторон участвовало всего лишь порядка 3% населения. «Аграрный фактор» определенную роль играл, но она безмерно преувеличена. Даже в губерниях с помещичьим землевладением абсолютное б-во земли и так принадлежало крестьянам, а всей «помещичьей земли», из-за которой будто бы все произошло, более 49 млн. десятин насчитать невозможно. Это значит, что (тем более, учитывая, что часть лучших хозяйств большевики взяли под прообраз совхозов) прибавка за счет нее составила в среднем не более 20%. Если же учесть, что крестьяне получили ее «в пакете» с комбедами и продразверсткой, то особого энтузиазма это вызывать было не должно. Оно и не вызывало. Конечно, боялись, что отнимут, да еще и накажут, поэтому воевать за белых, не испытав всех прелестей большевизма, не рвались. Но говорить о поддержке большевиков по меньшей мере странно, коль скоро на них приходилось абсолютное большинство крестьянских восстаний. С махновщиной и т.п. белым пришлось иметь дело, когда они вступили на территории, уже ею охваченные.
Известная версия о том, что «середняк пошел в Красную армию весной 19 года, когда белые стали возвращать землю помещикам» вообще смехотворна. Белые оперировали на территориях, где помещиков вовсе не было, на территории, где это было возможно, они вступили только осенью 19 года и пробыли там очень недолго. Как именно там обстояло дело, крестьянство прочих губерний знать не могло (даже образованные слои находились в состоянии полной информационной блокады). Единственным средством информации были большевистские газеты. Но они об этом кричали с первого дня, так что тут никакого «перелома» быть не могло.
Наконец, вопрос для крестьянина «пойти – не пойти» просто не стоял, потому что его мобилизовывали (известным образом: оцепляли район и т.д.). Красная армия на 85% состояла из мобилизованных, при том, что «добровольцы» - это те, кто с самого начала там воевал – красногвардейцы и «интернационалисты» Или, может быть, крестьяне в массовом порядке радостно везли зерно на сборные пункты? Да нет – вилами продотряды встречали. Белые армии на юге в 19-20 гг. в значительной мере состояли из бывших пленных – этих самых крестьян центральных губерний, причем по единодушному мнению самих белых, этот контингент был несравненно надежнее тех, кого пытались мобилизовать на территориях, где красные в 18-м были очень недолго и не успели себя проявить. Дело решали не мифическая «поддержка народа», которой и никогда-то не бывает, а возможность поставить его под ружье, имея за собой достаточное число действительно надежного контингента. А вот он в лице «интернационалистов» был.
«Предложить аграрную программу» белые, конечно, могли (помещиков в их рядах было менее 1 % и практически никого среди руководства). Но, во-первых, о ней бы все равно никто на большевистской территории не узнал, а, главное, они не считали возможным принимать какие-то акты, противоречившие законодательству по состоянию на момент большевистского переворота, до установления Всероссийской власти. Этот «статус кво» и восстанавливался на контролируемых ими территориях (при том, что конкретным возвращением земель белое руководство никогда не занималось). В самом конце Врангель издал закон, закрепляющий за крестьянами землю «по факту», но об этом и сейчас мало кто знает.
Контр-тв: -Можно ли утверждать, что ущерб, нанесенный интеллектуальному слою России в результате Революции и Гражданской войны, сопоставим с потерями Франции во время их Великой Революции? Есть ли сравнительная статистика по потерям интеллигенции в России и Франции?
С.В. Волков: -Тут принципиальная разница. Французские события были борьбой одной части интеллектуального слоя (лишенного привилегий) против другой – отделенной от него сословной перегородкой. Большевики же рассматривали в качестве своего противника весь старый интеллектуальный слой как таковой и намеревались заменить «буржуазную» интеллигенцию «пролетарской». Из примерно 3 млн. человек, принадлежащих к элитным (и вообще образованным) слоям в 1917-1920 гг. погибло примерно 440 тысяч и едва ли меньшее число умерло от голода и болезней, вызванных событиями. Причем те из этих слоев, которые имели прежде наиболее высокий статус, пострадали особенно сильно. В ходе французской революции от репрессий погибло 3% всех дворян, эмигрировало два-три десятка тысяч человек (в большинстве потом вернувшихся). Исследование же родословных росписей российских дворянских родов показывает, что среди живших к моменту революции, доля погибших и эмигрировавших в 1917-1922 годах в среднем не опускается ниже 60-70%, а среди мужчин часто составляет до 100%; численность первого послереволюционного поколения (даже с учетом того, что к нему причислены и лица, родившиеся, но не достигшие совершеннолетия до 1917 г., т.е в 1900-х годах) составляет в среднем не более 30-40% последнего дореволюционного.
Во-вторых, несравненно более широкий масштаб имела эмиграция представителей этих слоев, исчисляемая не менее чем в 0,5 млн. чел., не считая оставшихся на территориях, не вошедших в состав СССР. (В частности, из примерно 276 тыс. офицеров, имевшихся к концу 1917 г., в гражданской войне погибло до 90 тыс. и 70 тыс. эмигрировало, а из оставшихся большинство было истреблено в течение 20 лет).
В-третьих, в отличие от французской революции, где время репрессий и дискриминации по отношению к старой элите продлилось не более десяти лет, в России новый режим продолжал последовательно осуществлять эту политику более трех десятилетий. Поэтому к моменту окончательного становления новой элиты в 30-х годах лица, хоть как-то связанные с прежней, составляли в ее среде лишь 20-25% (это если считать вообще всех лиц умственного труда, а не номенклатуру, где они были редкостью). Характерно, что если во Франции спустя даже 15-20 лет после революции свыше 30% чиновников составляли служившие ранее в королевской администрации, то в России уже через 12 лет после революции (к 1929 г.) таких было менее 10%.
Контр-тв: -Насколько экономика России накануне Революции была зависима от иностранного капитала?
С.В. Волков: Великая держава с сильной властью ни от какого капитала зависеть не может. Это он зависим от нее. При наличии такой власти (а она в России была) высокий объем иностранных вложений – только благо. Когда за счет иностранных инвестиций в стране строятся предприятия, развивается инфраструктура и т.д. ничего, кроме пользы государству это не приносит. При всяком же серьезном обострении отношений страдает не столько г-во, сколько этот вложенный капитал, с которым (если уж очень надо) власть может поступить всяко, вплоть до национализации. Никто еще не пытался вывезти через таможню завод или кусок освоенной земли.
Поэтому как раз иностранный капитал более всего заинтересован в том, чтобы не портить отношений с сильной властью в сильной стране. Что, собственно, всегда и происходило. Внутренняя политика России и система ее власти вызывали, скажем так, крайнее неодобрение в тех странах, откуда шел капитал, однако же это на русскую власть и ее политику никакого влияния не оказывало (иначе и революции бы не потребовалось), а капитал все равно шел, потому что ему это было выгодно. Или кто-то всерьез полагает, что, например, огромные западные инвестиции в Китай как-то ставят его в зависимость? Да если что серьезное – завтра все отберут. Китай обойдется, построенное останется при нем, а «вкладчики» деньги свои потеряют.
Контр-тв: -Правда ли то, что значительное влияние Распутина на царскую семью и само явление «Распутинщина» – лишь выдумка врагов монархии и не имеет под собой серьезной почвы? Что Вам известно по данному вопросу?
С.В. Волков: -Известно мне то же самое, что и всем. Это вопрос толкования и оценки. Мне представляется, что влияние это сильно (и злонамеренно) преувеличено.
Контр-тв: -Насколько реальным представляется появление политической силы в сегодняшней России, которая бы апеллировала к положительному опыту царской России? В начале 90-х такие попытки предпринимались, и, кстати, событием стал фильм Говорухина «Россия, которую мы потеряли» - то есть «феномен царской России» имел определенный отклик среди населения. А что сейчас?
С.В. Волков: -Такой политической силой может быть только сама власть или, во всяком случае, какая-то часть властвующей элиты. Если бы они были готовы к такому выбору, мы бы это уже заметили: либо по направленности пропаганды, либо по появлению какой-нибудь «либерально-консервативной» партии с действительно серьезными людьми, а не шутами. Пока этого не видно. Но, думаю, со временем логика событий заставит их осознать такую необходимость.
Контр-тв: -Можно ли сказать, что Россию втянули в Первую Мировую войну вопреки её воле?
С.В. Волков: -Конечно, Россия воевать не хотела, во всяком случае, так рано. Но как можно не «втянуться», если тебе объявляют войну? Ценой унижения возможно было, положим, выиграть год-другой, но не 5-10. Нашелся бы другой повод. Есть логика блокового противостояния, которое тоже складывается не произвольно и случайно, а так, как по совокупности обстоятельств только и может складываться. Та ситуация, которая была, уходит корнями в 1878, 1849 и в 1815 годы.
Контр-тв: -Какие меры необходимо принять с целью создания в России высокопрофессионального интеллектуального слоя? Каким образом реорганизовать систему образования, в том числе и высшего, так, чтобы резко повысить её уровень?
С.В. Волков: -Как минимум: 1) на порядок сократить число вузов, профанирующих высшее образование, 2) либо сделать высшее образование платным целиком (с гос. грантами для неимущих, показавших высокие результаты на вступительных экзаменах), либо категорически запретить платную учебу в гос. вузах.
В принципе же следовало бы: 1) ввести централизованную независимую экспертизу знаний выпускников (их качество не должны оценивать те, кто их учил), 2) создать сеть бесплатных элитных школ (хотя бы с уровня 5-го класса), куда переводить по результатам экзаменов, 3) упразднить какие бы то ни было планы приема-выпуска и снять любые ограничения по отсеву в ходе обучения для всех видов учебных заведений, 4) выделить порядка 15-20 ведущих вузов, действительно отличающихся качеством образования, введя для них особый порядок приема, исключающий блат и подкуп, и предусмотрев для их выпускников преимущества на государственной службе.
Контр-тв: -Кто, по вашему мнению, был самым культурным и образованным человеком среди лидеров большевиков?
С.В. Волков: -Практически все они были недоучки, выгнанные из гимназии или университета. Из тех, кто входил в первую десятку в 17-19 гг. только Крестинский и Сокольников нормальным образом окончили университет.
Контр-тв: -Вы в одной из своих книг, утверждали, что интеллигенция считала большевиков предателями интеллектуального класса – как Вы считаете, в чем причины этого предательства, то есть что заставило одних интеллигентов громить других интеллигентов?
С.В. Волков: -Это не я утверждал, а цитировал большевиков, полагавших себя «кучкой праведников» среди этого слоя, которую он отверг. Но это действительно была «кучка», причем сама себя с этим слоем и его интересами ни в малейшей степени не отождествлявшая. Они боролись за идею, предполагавшую в перспективе ликвидацию профессионального интеллектуального слоя как такового. Поэтому это не тот случай, когда «одни интеллигенты громят других» (который обычно есть содержание любой политики: одни умные люди с помощью глупых оттесняют от власти других умных).
