Одна из главных задач Первой мировой войны заключалась в том, чтобы уничтожить крупные империи и на их месте создать мелкие национальные государства, которыми было бы очень легко управлять. Какие задачи ставят перед собой Хозяева Мировой Игры сто лет спустя, в 2013 году? Замыслы все те же – создать глобальный мир, глобальное правительство, чтобы установить тотальный контроль над всеми товарными потоками. Однако глобализм тоже подвержен кризисам. Мир трещит по швам, и сквозь пыль и песок этой ломки начинают проступать контуры новых империй — средство противостояния глобализации, единственное противоядие от «конца истории».
1913. Верхушка мирового капиталистического класса — повестка дня
Альбион сыграл едва ли не главную роль в развязывании Первой мировой войны (впрочем, как и Второй), но он был не единственным субъектом, который работал на войну. Или так: он был главным международным субъектом. Но был еще и мировой субъект, оформившийся на рубеже XIX–XX веков, то есть в эпоху, которую голландский историк Ян Ромейн назвал «водоразделом». И мировой субъект был не менее, а быть может, и более важен, чем международный (впрочем, они были тесно связаны). Речь идет о мировом финансовом (финансово-политическом) сообществе, организованном в закрытые наднациональные структуры (клубы, ложи, общества типа «круглого стола» и т.п.) и нередко скрепленном семейными узами, авторитет которого резко повысился на рубеже XIX–XX веков.
По сути, это сообщество выражало долгосрочные и целостные интересы капиталистической системы, квинтэссенция развития которой — бесконечное накопление капитала и экспансия в пространстве. На рубеже XIX–XX ве ков эта верхушка мирового капитала, «властелины капиталистических колец» (кстати, о кольцах: олимпийский символ — пять колец — был придуман де Кубертеном именно в 1913 году) поставили перед собой следующие задачи:
1) установить контроль над остававшимися вне зоны их досягаемости (по положению на конец ХIХ века) мировыми ресурсами. Это юг Африки, Россия (по иронии истории и в конце XX века судьба Южной Африки оказалась связанной с Россией: ее завалили одновременно с СССР — де-факто в 1991 году, Запад убирал индустриальных конкурентов; судьба Черной Южной Африки чем-то схожа с судьбой РФ, особенно времен ельцинщины: та же деиндустриализация, социальная деградация, криминализация);
2) устранить евразийские империи, объективно, в силу самого факта существования препятствовавшие мировому капиталистическому классу реализовать глобалистский принцип. Похоронить имперский принцип политико-экономической организации можно было только вместе с империями;
3) уничтожить Россию и особенно Германию как потенциальных континентальных конкурентов Великобритании — пункта прописки и порта приписки мировых высоких финансов;
4) уничтожить Германию как военно-политический каркас немецких масонских лож и парамасонских структур, бросивших вызов британским наднациональным структурам управления и согласования;
5) создать на месте разрушенных евразийских империй единое европейское политическое образование — «Венецию размером с Европу» и что-то вроде мирового органа власти банкиров (первая попытка — Лига Наций);
6) взять под полный контроль мировые деньги, для этого необходимо было установление контроля над финансами США группой британских и американских финансовых воротил; внутри этой задачи британцы стремились решить еще одну, английский политик Сесил Джон Родс сформулировал ее так: «Возврат Соединенных Штатов Америки как составной части Британской империи»;
7) организовать как минимум евразийскую войну как лучшее средство решения одним ударом всех вышеперечисленных задач.
Перед нами глобальный план, по поводу которого американский историк Кэрролл Куигли в своей книге «Трагедия и мечта» писал: «У сил финансового капитала был далеко идущий план — создание не менее чем мировой системы финансового контроля, который находится в частных руках, способных благодаря этому господствовать над политической системой каждой страны и мира в целом».
Главной в этой «семерке» задач была 6-я. Именно она была ключом к решению всех остальных, отпирала «кладезь бездны». Она-то и была решена в декабре 1913 года созданием Федеральной резервной системы (ФРС) — инструмента мировых банкиров, оформившего, я бы сказал даже, институциализировавшего их в качестве глобального субъекта стратегического действия (ССД).
Создание ФРС — центральное событие 1913 года
Политически создание ФРС было обеспечено президентом Вильсоном, за которым маячили фигуры крупнейших мировых финансистов и полковника Хауса — их смотрящего при первом лице государства. Вильсон был абсолютно ведомым человеком типа Джимми Картера. Впрочем, как раз Джимми однажды взбрыкнул.
В 1979 году Картер решил, что он — игрок, а не легкая фигура, и во время предвыборной поездки по Калифорнии начал обещать глубокие реформы. Советы старших товарищей из Трехсторонней комиссии не делать этого проигнорировал. И тогда ему объяснили что к чему. Во время одного из выступлений президента полиция арестовала двух человек, пытавшихся устроить на него покушение. Были обнародованы имена злоумышленников: Раймонд Ли Харви и Освальдо Ортис. Считав имя признанного по официальной версии убийцы президента Кеннеди, Картер все понял, засел в кэмпдэвидской резиденции и больше не рыпался. Злоумышленников, как было объявлено, судили и дали им приличные сроки. Через год журналисты попытались найти Ли Харви и Освальдо Ортиса в тюрьме, однако в базе данных американских тюрем эти лица не числились. Вильсон, повторю, не взбрыкивал и безропотно подписал Акт о создании ФРС. Его и посадили в президентское кресло главным образом для этой подписи. И еще для принятия одного документа — «16-й поправки к Конституции США». Она давала право правительству взимать подоходный налог — без такой поправки схема ФРС как Центробанка не работала. В.Ю. Катасонов четко фиксирует этот момент: подоходный налог становился источником денег для оплаты процентов по долгу правительства перед ФРС. Неудивительно, что портрет Вильсона красуется на стотысячедолларовой купюре.
Кто же владельцы ФРС?
Продавливал создание Центробанка в Америке Джон Пирпонт Морган — потомок знаменитого пирата XVII века. Джон Пирпонт был человеком Ротшильдов и действовал в их интересах. Он не дожил до создания ростовщического Храма (умер 31 марта того же 1913 года), но главным лицом в ФРС стал другой человек Ротшильдов — Пауль (Пол) Варбург.
Вообще нужно сказать, что хозяева ФРС представляли собой сеть или, если угодно, паутину тесных деловых и родственных связей. Варбурги породнились с Ротшильдами еще в 1814 году. Шифф в первой половине 1870-х годов женился на Терезе, старшей дочери Соломона Лееба, совладельца компании «Кун, Лееб и К°», что позволило Шиффу выкупить (при помощи тех же Ротшильдов) долю в этой компании. На младшей дочери Соломона Нине женился Пауль Варбург.
Среди родни также оказался Голдман Сакс1. В результате сеть ФРС оказалась не только финансовой, но в значительной степени родственной: гешефт, основанный на родстве влиятельных людей, — это серьезно. Причем не только в экономике, но и в политике, во власти. Как говорил губернатор Вилли Старк, герой робертпеннуорреновской «Всей королевской рати», доллары хороши до известного предела, дальше смысл имеет только власть. ФРС — это не экономический субъект, это прежде всего властный субъект с экономической, управленческой функцией (что такое экономика? это управление, то есть власть). Причем заряженный на войну.
После создания ФРС ее владельцам просто необходима была война: для оплаты военных расходов правительства, в первую очередь США, будут вынуждены занимать у ФРС и сядут на долговую иглу этой Системы, ее владельцев. Так и вышло — воюющие стороны потратили на войну около 56 млрд фунтов стерлингов, что в нынешних ценах не так далеко от триллиона долларов. Какие же барыши получили «новые храмовники» из ФРС? Фантастические. А значит, их экономический замысел удался. И возникла идея повторить на бис — через 20 лет. Для этого и Версальская система была «сконструирована» — для обеспечения будущей войны. Иными словами, война стала логическим, а также необходимым для ФРС следствием ее существования, modus operandi.
Война и революция. Революции, естественно, не в зоне прописки ФРС — Pax Anglosaxonica.
Война и революция были определены не только в качестве основы источника дохода (экономика), но и как средство разрушения континентальных евразийских империй. Собственно, план разрушения этих империй и установления контроля над их ресурсами (прежде всего над русскими), возникший в Великобритании в 1880-е годы, не особо скрывался.
По крайней мере на него намекали. Так, в конце XIX века в британской газете Truth («Правда») был опубликован памфлет «Сон кайзера». Снится Вильгельму, что в результате войны Германия и Австро-Венгрия потерпели поражение, на их месте на новой карте Европы — мелкие республики, созданные по национальному принципу. Примечательно, что на месте России — политическая пустыня (что означает установление прямого контроля над территорией). В значительной степени план этот был реализован.
План, о котором идет речь, отражает реальное противоречие, оформившееся в «водораздельную эпоху», — противоречие между глобалистским (в англосаксонском исполнении) и имперским принципами организации современного мира. Именно оно определило основное направление последующей — вплоть до наших дней — истории мировой борьбы за власть, информацию и ресурсы. 1913-й стал последним годом мирного противостояния глобализма и имперскости.
По иронии истории в том же декабре 1913 года, когда в лице ФРС оформился могильщик и терминатор старой Европы, она, старая Европа, закатывала балы. В один и тот же день — 2 декабря 1913 года — были устроены торжества: в Вене в честь 66-летия восхождения на трон императора Франца Иосифа, а в Париже де Ротшильд дал самый дорогой и шикарный бал года в честь баварской принцессы Гизелы Морис. «Гордая башня» Европы казалась непоколебимой. Это было ошибкой. Заинтересованные лица уже заготовили порох, протянули бикфордов шнур и нащупывали спички в кармане. Аннушка Истории уже не только купила масло, но и пролила его…
Когда старая Европа справляла торжества по событиям прошлого, не осознавая, что это поминки по эпохе, которую Цвейг назовет «старыми временами», в США произошло полное, хотя еще не окончательное оформление нового — хищного и глобального по масштабу и целям — субъекта. Он, наконец, обрел законченный облик, поставив заодно под контроль финансы США, и вынес на повестку дня мировую войну — в этом интересы означенного субъекта совпали с британскими. Этим субъектом была ФРС — храм (Храм!) финансового капитала, мировых банкиров.
Субъект этот с самого начала проектировался глобальным; мир еще не стал глобальным, а этот субъект уже оказался таковым, и в этом было его огромное преимущество. Кроме того, еврейский капитал прочно связал кузеновконкурентов — британцев и американцев, превратив их в единый англосаксонский субъект; без этой связки субъект не заработал бы, но в равной степени он не состоялся бы и без наличия британской и американской площадок и мощи отстроенных на них государств. В природе это называется симбиоз, или симбиогенез. (Я не рассматриваю здесь вопрос, насколько исторически самостоятелен был еврейский капитал, стоял или стоит кто-то за ним, используя как ширму, и если да, то кто; для целей данной статьи это не имеет значения.)
Глобалистский принцип versus имперский принцип
Глобалистский и имперский принципы несовместимы — «Боливару истории» не снести двоих. Средством уничтожения империй должна была стать война. Но практика борьбы англосаксов с Германией и их союзничества с Россией показывала, что войны мало, нужен еще удар изнутри, внутренний взрыв: «эксплозия» должна была быть дополнена «имплозией». Для решения этой задачи требовались союзники внутри империй — либералы и революционеры, связанные с международным либеральным и революционным движением, этим заповедником спецслужбистов, авантюристов и гешефтмахеров; классика «жанра» — Парвус (Гельфанд). Так оформился трехглавый субъект, эдакий глобальный Змей Горыныч, в котором кроме главной и старшей — финансово-политической западной (мировой) «головы» — были еще две, поменьше: мировая либерально-революционная и аналогичная российская. Этот тройственный (трехсторонний!) субъект и завалил континентальные империи, начав с официального союзника англосаксов — России; как тут не вспомнить А.Е. Едрихина-Вандама, заметившего, что хуже вражды с англосаксом может быть только одно — дружба с ним.
Когда-то Ленин сказал: «Дайте нам организацию революционеров — и мы перевернем Россию». Лукавил Ильич. Одной российской организации явно не хватало, нужен был мировой рычаг, прежде всего финансовый (без финансистов революций не бывает — бывает бунт, «бессмысленный и беспощадный», либо провальная попытка сотни прапорщиков «изменить весь государственный быт России» — А.С. Грибоедов), с помощью которого в России подбросили самодержавие, и оно, подобно Шалтаю-Болтаю, «свалилось во сне». Интернационал-социалисты взяли власть, но не удержали ее, поскольку есть такая штука, которую Гегель называл «коварством истории».
В послевоенном мире, находившемся в раздрае, Большой Системе «мир» не удалось додавить Большую Систему «Россия» и подчинить логику ее развития своей. Трехглавый ССД сумел захватить власть в России и накуролесил в ней с 1917 по 1927 год, однако власть удержать не сумел в условиях 1920-х годов. И на смену интернационал-социалистической фазе революции (девиз: «Мировая революция») пришла имперсоциалистическая (девиз: «Социализм в одной, отдельно взятой стране»), против которой глобалисты практически сразу бросили национал-социализм. Другим противником импер-социализма Сталина были левые глобалисты троцкистско-коминтерновского типа, которые в середине 1950-х годов после смерти Сталина полезут из щелей как тараканы и, объединившись с экс-нэпманами, начнут устанавливать связи с западными глобалистами (из Римского клуба и т.п.).
Персонификатор логики и интересов развития Большой Системы «Россия» — Сталин и его команда — свернули проект «мировая революция», прихлопнули НЭП и, используя клубок противоречий (британцы — американцы, англосаксы — немцы, немцы — французы, Ротшильды — Рокфеллеры), восстановили имперский принцип в красном варианте, оформили системный антикапитализм в виде СССР как альтернативный капитализму мировой системы. Отодвинули глобализацию на 60 лет, разгромив при этом Третий рейх, — эксперимент по созданию и тестированию брутальной версии нового мирового порядка, поставленный западными элитами. Именно этого буржуины и их «пятые колонны» не могут простить Сталину и СССР. (Все кампании по десталинизации у нас — это работа не только и не столько на внутреннего хозяина, сколько на буржуинов-глобализаторов, ненавидящих и мертвого льва, а шавки и рады стараться.)
Собственно, мировое значение Сталина и заключается в том, что он создал альтернативную модель исторического развития. Футуристического типа, а не консервирующего, и одновременно неоимперскую форму, успешно противостоящую глобализму в новых неимперских/постимперских исторических условиях. Глобалисты-капиталисты были вынуждены развивать не только глобалистский проект, но и, теряя темп, растить-поддерживать государства, которые должны были противостоять послевоенному СССР, — ФРГ и Японию. Когда-то Тютчев заметил, что после возникновения в России империи Петра империя Карла Великого в Европе невозможна. И действительно, Наполеон, Вильгельм II и Гитлер провалились, и провалили их русские. Перефразируя Тютчева, можно сказать: пока существовал СССР, глобализация как триумф Глобального Ростовщика была невозможна. В этом смысле 1991 год стал реализацией тех целей, которые были намечены в 1913-м.
2013. Верхушка мирового капиталистического класса — повестка дня
Последние 22 года — это внешне (подчеркиваю: внешне) триумф глобализма, превратившего капитализм в глобальную систему и тем самым исчерпавшего физическое пространство капитализма, геосферу. О капиталистах можно сказать словами Наума Коржавина о большевиках 1930-х годов: «Но их бедой была победа, за ней открылась пустота». Теперь капитализму некуда сбрасывать свои противоречия. Чтобы сохраниться, он должен, во-первых, от экстенсивного развития перейти к интенсивному, на практике это значит перестать быть капитализмом, демонтироваться; во-вторых, что еще сложнее, остановить ход истории, реализовав программу «3 Д» (деиндустриализация, депопуляция, дерационализация).
Иными словами, глобализация должна стать основой и средством создания нового, посткапиталистического социума, который, по задумке глобалистов, призван сохранить им власть и привилегированное положение. Обеспечить контроль над ресурсами, психосферой и, что особенно важно в условиях угрозы геоклиматической катастрофы, над территориями, которые останутся стабильными и ресурсообеспеченными в ближайшие столетия (это, кстати, Северная Евразия, то есть Россия).
Выше говорилось о том, какие задачи ставили Хозяева Мировой Игры в 1913 году. Ну а какие задачи ставятся сегодня? По всей видимости, следующие:
1) установление контроля над Северной Евразией, прежде всего Сибирью, Дальним Востоком, а также над территорией Синьцзян-Уйгурского округа КНР и части Тибета как ресурсной, стабильной и пространствообеспечивающей зоной;
2) создание того, что Рокфеллеры, Варбург, Печчеи и др. когда-то назвали «мировым правительством»;
3) установление тотального контроля над населением — вплоть до уровня психосферы, поведения (одно из средств — дерационализация сознания и поведения путем информационных манипуляций, примитивизации образования, биохимического воздействия, чипизации и т.п.);
4) уменьшение численности населения планеты — депопуляция, способствующая уменьшению «едоков» и сводящая население к управляемому числу людей;
5) завершение планетарной деиндустриализации — консервация развития в том виде, в каком оно существует последние 300–400 лет, остановка истории как массового процесса, концентрация продвинутой технологии, элитарных науки и образования, обслуживающих только верхушку, и производства продовольствия в анклавах, отделенных буферными зонами от мира хаоса (впрочем, более или менее управляемого).
Средства решения этих задач прежние: войны, революции плюс биохимические «новинки» (ГМО, штаммы новых болезней и пр.). Но главным методом остаются, как показывает, в частности, нынешняя Африка, войны. Можно предположить, что именно Большая Война планируется глобалистами как средство решения одновременно нескольких задач — уменьшения населения, зачистки огромной территории, ослабления целых этносов, в том числе многочисленных и обладающих высокой культурой. Например, русских, китайцев, арабов.
Так, российско-китайский конфликт в сочетании с исламским Drang nach Norden может показаться глобалистам верным путем решения ряда проблем. Не для того ли позволяют накачивать вооруженные силы КНР, чтобы они сцепились с Россией или чтобы Россия сцепилась с Китаем и миром ислама как союзник Запада в борьбе с надуманным «восстанием Азии» (как когда-то англосаксы «накачивали» Третий рейх и СССР). А на ослабленных и измотанных противников можно бросить ислам, чтобы в этих «шахматах на троих» последних крупных игроков можно было, как битые фигуры, смахнуть в темный ящик? А ведь до сих пор есть простаки, которые рассчитывают, что смогут встать с натовцами спина к спине по принципу «мы белые люди и вы белые люди, давайте вместе противостоять Югу». Кто сказал, что мы для них «белые»? Например, для тех же немцев времен Третьего рейха почетными арийцами были японцы, а русские — азиатами. С тех пор ничего не изменилось. Как пел Вертинский, «мы для них чужие навсегда». Впрочем, зачем нам любовь умирающей цивилизации, ведь в некрофилии мы не замечены.
РФ-2013, или о делах наших скорбных
Выше мы размышляли о тех противоречиях, которые стояли перед Россией в 1913 году и о которые билось-билось, да только само разбилось самодержавие. С какими противоречиями сталкивается РФ век спустя? С теми же, что Российская империя тогда — История сделала круг и показала кукиш. Третье противоречие — то же: между великодержавным статусом (точнее, его остатками в виде ядерного оружия; даже высокой имперской культуры нет, вместо нее — кривляющаяся низкопробная попса, которую — прав был замечательный советский певец Муслим Магомаев — иначе чем рванью не назовешь) и скромной ролью на мировой сцене.
Второе противоречие тоже налицо — между сверхпотреблением верхушки за счет отчуждения у населения части необходимого продукта, стремления отхватить кусок даже из будущей жизни народа. Новейший пример. Пару месяцев назад Госдума, по сути, реформировала пенсионную систему России (соответствующий закон принят сразу во втором и третьем чтении). С 1 января 2014 года накопительная часть пенсии сокращается с 6% зарплаты до 2%, оставшиеся 4% распределяются в страховую часть пенсии, то есть в ту часть, которую государство обещает выплачивать гражданину. Сокращение накопительной части призвано уменьшить дефицит Пенсионного фонда (на сегодняшний день — 1 трлн рублей).
«Говоря проще, — пишут А.А. и Е.В. Денисовы, — российские власти решают проблему нехватки денег в Пенсионном фонде путем элементарного отъема у граждан средств, копившихся на их пенсионных счетах. Таким образом лишая россиян возможности получать в будущем пенсию, во многом зависящую от их нынешних налоговых выплат, а не от состояния распределительной системы государства, которая в любой момент может перестать работать, как бывало уже не раз». Подобных примеров можно привести множество. Достаточно посмотреть, насколько сокращена на 2013 год социальная часть бюджета РФ — социального по конституции государства.
Не устранено и первое противоречие, хотя оно ощущается не столь остро, как в 1913 году, поскольку власть и собственность не противостоят друг другу как внешние сущности, а являются различными сторонами, аспектами одной сущности; точнее, собственность выступает в нашем социуме как функция власти. Следовательно, это не вполне собственность внутри страны, а потому как «вполне собственность» реализуется за рубежом — там безопасней. Впрочем, то, что журналисты окрестили «схваткой кровососов в Лондоне», то есть суд Березовский — Абрамович, предоставило западной Фемиде столько юридических оснований для законной конфискации этой «вполне собственности», что она уже далеко не столь безопасна и за пределами России.
Субъект, способный разрешить названные выше противоречия, не просматривается — внутри РФ не просматривается. Впрочем, ССД всегда возникает стремительно, по крайней мере, для внешнего наблюдателя, достаточно вспомнить введение опричнины или отмену НЭПа.
Внешний — глобальный — ССД политически и экономически заинтересован в их обострении, и глобализаторская тенденция будет работать на их усиление. Но все ли так плохо? И все ли так хорошо у глобалистов? Нет, это далеко не так.
Глобализация погружается в кризис, глобальный мир начинает трещать по швам, и эти трещины намечают контуры и очертания империй прошлого. И это означает, что падение СССР было не концом имперского принципа, а завершением определенного этапа в его развитии. Глобализация привела к кризису неоимперскости ХХ века. Сегодня кризис самой глобализации может породить имперскость нового типа — импероподобность — как средство противостояния и преодоления глобализации.
Дело в том, что глобализация — игра с нулевой суммой; дальнейшее ее развитие грозит выбросить из истории и захлестнуть немало стран и народов. А как писал Баррингтон Мур, революции рождаются не из победного рева восходящих групп, а из предсмертного хрипа тех сил, над которыми вот-вот сомкнутся волны прогресса; революции — это удар из последних сил, который обреченные наносят столь любимым Стругацкими прогрессорам. В сегодняшнем мире оружием против обреченных глобализаторов могут стать только импероподобные образования (ИПО). То есть крупные по территории и численности населения (250–300 млн) структуры, ядро которых составляют военные, ВПК, спецслужбы и научно-технический сектор; разумеется, все эти четыре части кардинально перестроенные в соответствии с логикой противостояния глобализму в условиях мирового кризиса и комбинирующие иерархический и сетевой принцип организации. Возможно появление и принципиально новых, неоорденских форм. Разумеется, неоимперскость — это форма. Важнейшую роль играет содержание, которое, конечно же, не может быть капиталистическим, — это противоречит как сути и логике русской истории, так и нынешним тенденциям мирового развития. Если сама мировая верхушка демонтирует капитализм, то нужно быть очень осторожным, чтобы не вляпаться в ту версию футуроархаического посткапитализма, которую они планируют и брутальную версию которой их предшественники обкатали в виде проекта «Третий рейх».
Не позволить остановить историю — вот главная задача ИПО, которые, очевидно, должны строиться на основе социальной справедливости и футуристической динамики, отрицающей комбинацию сатанизма и экологизма и близкое к нацистскому целеполагание определенных кругов западной верхушки, которые «столкновением цивилизаций» хотят приблизить «конец истории». Я также подчеркиваю военизированный характер ИПО, что обусловлено требованиями военной эпохи, в которую мы живем, угрозой геоклиматической катастрофы и необходимостью защиты своей территории от непрошеных массовых мигрантов с запада, юга и востока.
Как возможен субъект, способный создать ИПО? Откуда? Не от хорошей жизни. Когда речь пойдет о сохранении уже не только активов, но и жизни (примеры Милошевича, Саддама и Каддафи весьма поучительны), когда встанет вопрос о прекращении ≪пикника на обочине≫ мирового капитализма, когда перед верхами замаячит картинка из шлягера нэповских времен ≪все сметено могучим ураганом, и нам с тобой осталось кочевать≫, вот тогда единственным средством спасения может стать ИПО весьма жесткой конструкции. Новый ССД возникнет из шкурного чувства самосохранения той фракции правящих слоев различных стран, которая в меньшей степени связана с глобализмом и больше всего проиграет от его триумфа.
Наступающие антилиберальные времена в мировой экономике, с одной стороны, и проеденность советского наследия — с другой (когда-то все кончается — Nihil dat fortuna mancipio) работают на фракцию такого типа. Спасая себя — здесь не должно быть никаких иллюзий — она спасает страну. И наоборот. Иначе — кирдык. Будет ли означать победа над глобализмом наступление счастливых времен? Нет. Скорее всего, вслед за ней, если она состоится, стартует мировой вариант эпохи ≪воюющих царств≫ и возникнут новые проблемы. Как говорит один из героев Макбета (эту фразу повторяет толкиновский Гэндальф), если мы потерпим поражение, мы погибнем, если победим, то столкнемся с новой задачей. Но сначала надо победить. А для этого — осуществить сборку ССД.
Турисаз, Хагалаз, Эйваз
Вопрос в том, кто, учитывая уроки эпохи ≪13–13≫ (1913–2013), создаст нового ССД, способного подсечь глобалистский принцип? На данный момент такой субъект в РФ не просматривается, и это лишний раз видно по тем кризисным явлениям, которые переживает не только власть, но также либеральное и (в меньшей степени) государственно-патриотическое течения в современной России. Во многом это обусловлено исчерпанностью сюжетов уходящей эпохи и несформированностью новой социальной структуры общества. Многие проблемы, которые дискутируют противостоящие стороны, либо уже иррелевантны, либо станут такими завтра, а сами споры отчасти напоминают диспут Никиты Пустосвята с церковными иерархами — спорящие не знают, что новая эпоха уже наступила, а они все ведут арьергардные бои прошлого.
В неменьшей степени это обусловлено концептуальной неосознанностью происходящего, неадекватностью существующих дисциплин и их понятийного аппарата для анализа текущей реальности. В связи с этим, а также с учетом того, что знание — сила, исходной точкой сборки нового ССД или, по крайней мере, одного из его компонентов может (должна) стать принципиально новая познавательная структура — когнитивно-разведывательная (КРС) (или, если угодно, когнитивно-аналитическая), комбинирующая лучшие черты и навыки наиболее продвинутых научных организаций и спецструктур (точнее, их аналитических подразделений) и в то же время избавившаяся от их слабых мест, — что-то вроде азимовского Foundation, только круче.
В самом упрощенном плане можно сказать, что слабость аналитических структур спецслужб заключается в их ориентированности на эмпирический материал, на сферу конкретных фактов, которые если и обобщаются, то только эмпирически — теоретические обобщения ≪здесь не ходят≫. Аналогичным образом аналитика спецслужб, как правило, не ориентирована на ≪триаду Чарльза Тилли≫: большие структуры, долгосрочные процессы, широкомасштабные сравнения, то есть на долгосрочные массовые процессы и их законы и регулярности (впрочем, и нынешняя наука этим почти перестала заниматься, фокусируясь на ≪шестом волоске в левой ноздре≫ или на чем-то сравнимо-эквивалентном).
Слабость нынешней конвенциональной науки заключается в неумении работать с огромными, несущимися массивами информации, что усиливается детеоретизацией нынешней науки об обществе и человеке, ее дроблением на все более и более мелкие или просто бессмысленные дисциплины (вроде gay and lesbian studies), утрачивая универсальный лексикон и оказываясь в том же положении, что схоластика в XV веке.
Еще одна слабость — неумение работать с совокупностью косвенных данных, высокомерное отношение к ним и вообще к тому, что нельзя пощупать; в результате современная наука об обществе оказывается совершенно бессильной в анализе главного, например, власти, поскольку реальная власть —это тайная власть.
Оформление и развитие КРС как интеллектуального спецназа подстегивается не только кризисом науки, но и теми проблемами, которые ставит мировой кризис. Нужны структуры, способные за относительно короткий промежуток времени разработать принципиально новое вuдение и концептуальное осмысление мира и на основе последнего создать реальную картину настоящего и переосмыслить прошлое с простой точки зрения —с точки зрения выживания и побед в смуто-кризисе XXI века русского культурно-исторического типа. Времени остается мало. 4 февраля 1931 года Сталин сказал, что, если СССР за 10 лет в промышленном развитии не пройдет тот путь, который Запад прошел за сотню лет, нас сомнут. Сегодня решающими становятся информационные факторы производства, в сфере мировой борьбы за власть и ресурсы решающее значение приобретает контроль над информпотоками. Россия, как правило, проигрывала информационные войны, а нередко просто уступала противнику поле боя. Сегодня можно сказать: если Россия за 10 лет не пройдет тот путь, который Запад в овладении информпотоками прошел за последние 50 лет, то нас сомнут —и скорее всего, навсегда.
Информпотоки сильны той научной, когнитивной основой, которая подпирает их. Одна из задач КРС —создание такой основы, новой сетки дисциплин о человеке и обществе. При этом он должен умело противостоять конвенциональной западной науке, которая не только выражает определенные классовые интересы, но и просто обслуживает их, являясь тем, что Мишель Фуко назвал властью-знанием, то есть интегральным элементом классовых и властных структур. Как заметил Иммануил Валлерстайн, наука на Западе и научная культура вообще — это нечто большее, чем простая рационализация a la Макс Вебер. ≪Она была формой социализации различных элементов, выступавших в качестве кадров для всех необходимых капитализму институциональных структур. Как общий и единый язык кадров, но не трудящихся, она стала также средством классового сплочения высшей страты, ограничивая перспективы или степень бунтовщической деятельности со стороны той части кадров, которая могла бы поддаться этому соблазну. Более того, это был гибкий механизм воспроизводства указанных кадров. Научная культура поставила себя на службу концепции, известной сегодня как ≪меритократия≫, а раньше — как la carriere ouverte aux talents. Эта культура создала структуру, внутри которой индивидуальная мобильность была возможна, но так, чтобы не стать угрозой для иерархического распределения рабочей силы. Напротив, меритократия усилила иерархию. Наконец, меритократия как процесс (operation) и научная культура как идеология создали завесу, мешающую постижению реального функционирования исторического капитализма.
Сверхакцент на рациональности научной деятельности был маской иррациональности бесконечного накопления≫. Иными словами, те дисциплины, формы и структуры научной деятельности, которые хлынули к нам после 1991 года, как правило, суть не что иное, как обернутые в научную упаковку интересы и цели глобалистов — на примере анализа социологии Э. Гидденса это отлично показал П. Бурдье, уличивший британца в концептуальном обслуживании ТНК. Все это лишний раз говорит о необходимости создания новой науки и адекватных ей структур.
Еще один императив развития КРС —необходимость противостоять дерационализации сознания, причем как по линии собственно когнитивной, познавательной (в частности, нам нужно написать собственную историю и реальную, а не универсальновосхваляющую историю Запада как геополитического, классового и цивилизационного противника —кстати, именно так на Западе пишут нашу историю, надо учиться; нужна адекватная, без демонизации, но и без профанации история Хозяев Мировой Игры, реальных игроков, а не марионеток), так и по линии информационно-психологической: когнитивноанали тические структуры долж ны активно участвовать в психоисторической борьбе, интеллектуально-разведывательных операциях, заниматься стратегической разведкой (причем не только настоящего, но также прошлого и будущего), воздействовать на интеллектуальную рефлексию противника, тем более что борьба за будущее перемещается в сферу контроля над психосферой.
И наконец, last but not least, еще одно подстегивает необходимость развития КРС, желательно —международных, глобальных —противника нужно бить на его территории. Дело в том, что в условиях небывалого кризиса — ≪кризиса-матрешки≫ —в борьбу за будущее включаются ≪просыпающиеся≫ закрытые структуры орденского и неоорденского типа, молчавшие в течение длительного времени, существовавшие в режиме силанума, или, как сказали бы в Конторе, ≪в режиме активного выжидания≫. Кризис —время перехода к активным действиям. У структур, о которых идет речь, — свое хорошо разработанное знание, это вам не профессорская наука для профанов. Умение отпирать это знание, подбирать к нему ключи, делать своим тоже должно входить в арсенал КРС. Сила закрытых структур —это во многом, а возможно, и прежде всего знание, знание реальной истории, ее игроков, ее законов. Знание всегда было властью-знанием, в XXI веке оно становится фактором производства, причем главным. Тот, кто этого не понимает, —заведомый лузер.
Чтобы конкурировать с выступающими все больше в качестве субъектов закрытыми структурами сетевого типа или, если необходимо, доказать право на равное союзничество, нужно свое непрофессорское знание, а для этого нужны соответствующие структуры военно-интеллектуального, если угодно, кшатрийско-брахманского типа, когнитивный спецназ. Грядет последняя Большая Охота эпохи капитализма, не мы ее затеяли, но если надо, то придется заняться охотой на охотника: ≪Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути≫. К необходимости такого подхода подводит нас вся история, особенно отрезок 1913– 2013 годов. В этом плане 2013-й не отличается от 1913-го. К тому же у Времени есть привычка свертываться листом Мeбиуса, восьмеркой, в результате вчерашний день становится завтрашним. Завтрашним ≪днем≫ 1913 года был 1914-й. Война. А в ней побеждает не тот, кто готов умереть, но кто готов умереть, убивая противника, то есть зная, куда нанести удар.
Все, что мы видим сегодня, свидетельствует: отрезок истории, на который можно ≪повесить≫ знак руны Иса (задержка перемен —чем и была эпоха неолиберальной контрреволюции, включая те 20 лет передышки, которые по стечению ряда обстоятельств получила РФ, —но передышка заканчивается), подошел к концу, грядет эпоха под знаком тройки рун: Турисаз (хаос), Хагалаз (разрыв, разрушение) и Эйваз (борьба, напор). В 2013 году мир и Россия словно застыли над пропастью, подобно Дураку с нулевой карты Старших Арканов Таро: рухнет ли он в пропасть или перескочит через нее, чтобы обернуться 21-й картой и обрести весь мир, —это зависит от нас. В том числе и от того, насколько правильно мы поймем свое время и определим направление главного исторического удара. Жизнь в лихие времена —нелегкая штука. Но как говорят наши заклятые друзья англосаксы, every acquisition is loss and every loss is an acquisition (≪каждое приобретение есть потеря, и каждая потеря есть приобретение≫). Именно кризисные периоды наиболее благоприятны для изучения социальной реальности, поскольку на переломе эпох обнажаются их скрытые шифры, их ложь, одетая в белые одежды религии, идеологии или наукообразных схем. Наконец, именно в кризисные времена, во времена социальных бурь Россия выскакивала из исторических ловушек. Пусть сильнее грянет буря?
Я благодарен Дм. Перетолчину, обратившему мое внимание на эту сеть родственных связей.
Андрей Фурсов, директор Центра русских исследований Московского гуманитарного университета; директор Института системно-стратегического анализа; академик Международной академии наук (Инсбрук, Австрия)
