Во время больших исторических поворотов в развитии общества новые вожди всегда формируют новый авангард элиты, завершающий выработку того национального проекта, идеалы которого вдохновили на поворот. Здесь всегда в таких случаях — всплеск духовной энергии. Здесь, мастера и новаторы всех жизненно важных сфер. Вспомним близкий опыт. В советскую элиту на равных правах входили мастера промышленного и сельского труда, военные и инженеры, композиторы и ученые, конструкторы и журналисты, писатели и актеры. Это были люди большой духовной энергии, таланта, видевшие основной смысл своей жизни в служении Отечеству, носители национального духа, соединявшего и поднимавшего людей на реализацию Большого Проекта.
В России последних лет та часть общества, которая считала себя элитой и считалась таковой в массе населения, перестала выполнять эту свою роль и стала работать на разъединение, на раздробление общества. Возник целый ряд влиятельных и получивших доступ к СМИ групп, которые начали разрушать все общественные институты и механизмы, служащие для соединения и укрепления ткани общества или больших его частей. Эта атомизирующая, распыляющая народ деятельность велась во всех плоскостях общественного бытия — подрывалась коллективная историческая память и нравственность, расчленялась единая школа и ликвидировалась единая молодежная организация, осмеивались и обливались грязью символы, скрепляющие граждан общим национальным сознанием.
В ельцинской России, как в Риме времен поздней Республики, началось "царствование серых бездарностей, выдающих свою лояльность власти за патриотизм, тщеславие за честолюбие, утопающих в праздности и роскоши в годину народных бедствий".
Новая власть, пришедшая к рычагам управления без поддержанного обществом проекта, не обладала легитимностью и авторитетом. Она стала применять принцип "разделяй и властвуй" в дико преувеличенных масштабах и просто разогнала общество, подобно тому, как разогнала Советский Союз — политическую конструкцию, которая обеспечивала стабильное межнациональное общежитие. Элита, поддержавшая эту власть, стала главным проводником разъедающей человеческие связи политики. Это — беспрецедентное в истории деяние образованного слоя. Философ А.С.Панарин назвал это национальное предательство элиты трагедией русского народа. На деле это трагедия всех народов, населяющих нашу огромную страну.
Речь идет о переходе большой части элиты прямо на сторону геополитического и цивилизационного противника исторической России. Реальность форсированного строительства "Нового мирового порядка" — это реальность мировой войны, вплоть до непрерывного локального перехода ее в "горячие" формы. В этой реальности стать коллаборационистом разрушающих Россию сил, хотя бы в форме классической "компрадорской" буржуазии или деятеля контркультуры, значит не просто уйти от выполнения долга национальной элиты, а превратиться в активную антиэлиту.
Уже на исходе перестройки началось планомерное замещение целых групп национальной элиты группировками, поднятыми со дна общества, "париями низа", по природе своей способными играть только роль антиэлиты. Воры, коррупционеры, стяжатели были не только призваны в элитарный слой общества, но политически легитимированы и даже опоэтизированы. Вспомним, как один из идеологов этой "демократии", многолетний декан элитарного факультета МГУ ратовал за узаконенную коррупцию и воровство как инструменты экономической политики.
Сейчас не только телевидение и кино производят десакрализацию общественного сознания, обливают грязью само понятие духовной аристократии, но и власть даже своими ритуалами и праздниками смешивает несовместимые типажи и фигуры. В одном кремлевском зале могут быть собраны и представлены как цвет нации Абрамович, Починок, Вавилов, волокущие за собой шлейф криминальных дел, "заслуженный юрист России" Слиска, шоумен с сомнительной репутацией Швыдкой — и с другой стороны Юрий Соломин с его болью за русскую культуру и Анастасия Вертинская, наследница пронзительной русскости своего великого отца. Оскорбляет само уродство этого смешения.
Если историческая миссия элиты — поднимать и укреплять народный дух, то антиэлита работает на растление и принижение духа, на разрушение русского цивилизационного ядра. Для этого и собирается вместо элиты разношерстная свора педофилов и лоббистов гомосексуализма, коррумпированных профессоров и продажных чиновников, "фанерных" поп-певцов и клоунов от политики, брызгающих ядом на нашу историю. Ужасающие своим примитивизмом телесериалы типа "КГБ в смокинге", книги Владимира Сорокина, бесконечные телешоу Ксюши Собчак и Андрея Малахова, как и спектакль "борьбы" с их пошлостью, сам не менее пошлый — всё это продукт деятельности антиэлиты и в то же время симптом глубокой болезни нашего общества.
Особое место в обществе занимает политическая элита. В иерархическом обществе с сильной верховной властью она, в общем, ответственна за выработку, обновление и распространение идей, обеспечивающих "морально-политическое единство" народа. В обществе, разделенном неустранимыми противоречиями, политическая элита собрана в конфликтующие партии и движения. Но и они обязаны оберегать и чтить некий "неприкосновенный" набор символов, идей, нравственных ценностей, которые в совокупности составляют культурное ядро общества и скрепляют национальное самосознание — даже в условиях гражданских войн. Это показал опыт всех больших гражданских войн — и в США, и в России, и в Китае или Мексике.
Таким образом, и в расколотом обществе политическая элита видит свой долг в объединении всех тех, кто имеет сходные в главном идеалы и интересы. А для этого ведется постоянный поиск общего языка, ведется диалог и с возможными союзниками, и с противниками, ищутся основания для пактов, компромиссов, перемирий. В результате даже расколотое общество скрепляется и стабилизируется через множество более или менее длительных явных и неписаных соглашений, через знание намерений всех враждующих сторон, через общепринятые процедуры и ритуалы.
Разрушив связность общества, подорвав все механизмы общественного диалога и соединения людей в народ, властная верхушка РФ и поддерживающий ее привилегированный слой поставили нацию на грань ее полного рассыпания. В нынешних социальных и политических условиях это будет означать ускоренное физическое вымирание населения России. Надеяться, что государство, представленное Чубайсом, Грефом и Зурабовым, переломит этот процесс и начнет собирание народа, нет никакой возможности — этот гибельный процесс поддерживается властной верхушкой сознательно и даже с большой страстью. Деятельность этой власти несовместима с жизнью страны даже в среднесрочной перспективе.
Можно было ожидать, что на пути этой политики встанет хотя бы лево-патриотическая оппозиция. Так в свое время раннее христианство, выросшее в "катакомбных условиях", спасло западный мир от полного морального разложения, а затем — от варварства. Положение лево-патриотической оппозиции в РФ вряд ли можно назвать катакомбным, но в своем противостоянии моральному уродству и деградации антиэлиты у нее был исторический шанс для выработки национального проекта, принципиально альтернативного политике власти. К сожалению, она не использовала этот шанс, погрузившись в борьбу за свое политическое выживание и междоусобные распри.
Между тем было ясно, что господство антиэлиты наверху, разделение и стравливание разных групп трудящихся внизу било по социальным интересам большинства. Так же ясно было, что атомизация и раздробление народа обессиливает страну и ставит крест на ее положении великой державы. И коммунисты, и патриоты (вплоть до монархистов) должны были отнестись к этому повороту как главной угрозе их делу. Курс власти и обслуживающей ее "демократической" элиты на развал общества ставил крест и на принципах социальной солидарности, и на здоровье страны, нации. Значит, именно задача скрепления той части общества, которая разделяла идеалы социальной справедливости и патриотизма (а это подавляющее большинство населения России), должна была бы занять первое место в приоритетах организованной оппозиции. Этого не случилось.
Фактически уже на исходе перестройки были созданы "зародыши" нескольких партий, в программные установки и организационный структуры которых был встроен "ген фракционности", который на деле был и "геном саморазрушения". Верхушки этих партий были настроены на то, чтобы препятствовать образованию союзов и коалиций, а тем более объединению групп и мелких партий в большие. Микроскопические и в данный момент вообще неактуальные расхождения раздувались до уровня "принципов, которыми нельзя поступиться" — и вот в РФ десяток мелких партий, претендующих на звание коммунистических. О патриотических организациях и говорить нечего, их за пятнадцать лет образовалось и распалось великое множество. Выходит, лево-патриотическая оппозиция приняла и положила в основу своей организации ту же матрицу, что и власть. Во власти мы видим непрерывную грызню клик и группировок — и в оппозиции то же самое!
Понятно, что власть всемерно способствовала такому раздраю и поощряла к нему маленьких "генсеков". Она создала благоприятные условия для возникновения и относительно комфортного прозябания небольших оппозиционных организаций-сект — при подавлении всех механизмов, которые служили бы для их взаимодействия и объединения. Например, с самого начала были приняты меры к ослаблению и "окукливанию" тех газет, которые могли бы стать площадкой для широкого диалога и общей интеллектуальной работы оппозиции. Была придушена "Правда", один лишь логотип которой мог стать мощным объединительным символом для левых сил не только России, но и всего бывшего СССР. Не будем вдаваться в механику этого удушения, но факт, что главную газету Советского Союза превратили в ничто, является реальностью.
Другие маленькие компартии и левые организации завели себе подобающие их масштабу газеты и листки, учредили свои маленькие семинары и кружки политграмоты — и все довольны. Ни импульса к росту, ни способности к слиянию они не имеют, но существовать каким-то образом ухитряются. При таком кризисе, как у нас, оппозиционная партия или должна быстро набирать силу — если верно уловила суть процессов — или исчезать, "перемонтируя" себя на новой основе. Если этого не происходит и партии консервируются в безопасном для власти состоянии куколок, значит, их жизненный цикл не предусматривает никакого прорыва. Как следствие, вся политическая жизнь страны приобретает патологические формы — какой-то вечный пат. Гниение…
Как писал еще в середине 90-х годов публицист С.Кара-Мурза, власть сумела создать для каждой части расколотого общества ниши узаконенного душевного комфорта. Одни утешают себя верностью идеям классовой борьбы и проклинают новую буржуазию и коррумпированную власть, другие счастливы от победы над коммунистическим монстром и канонизации императора-мученика, третьи радуются возврату в цивилизацию и учреждению гражданского общества. Всех удовлетворяют иллюзии и утопии, — а народ вымирает.
Да, власть поднаторела в технологии разделения и выхолащивания оппозиции. В своей последней статье на эту тему в газете "Завтра" С.Глазьев даже считает этот фактор главной причиной кризиса оппозиции. Согласимся, что это важный фактор, но вряд ли можно считать его главным. Борьба есть борьба, и если уж в нее ввязались, нечего жаловаться на то, что противник применяет против тебя грязные методы. Если мы против них бессильны, это наша беда как несостоятельных борцов. Это не шахматная партия, ставками являются жизнь и смерть — в широком смысле слова.
Другое дело, что, в принципе, лишь власть временщиков, антинациональная власть может пойти на то, чтобы до такой степени затоптать оппозицию. Как бы она ни была противна правителям, в современном обществе оппозиция — общенациональный ресурс, даже достояние нации. Опыт показал, что режимы, которые приняли западные политические институты, но выхолащивали и разными способами изживали оппозицию, быстро изолировались от общества, вырождались в маргинальные коррумпированные хунты и свергались (как Сомоса, Мобуту или Маркос).
Но мы здесь говорим не о власти, а именно об элите, тем более об элите оппозиции. Степень ее застоя поразительна. Сто лет назад, когда кризис в России был не менее глубоким и безнадежным, чем сегодня, каждые три-четыре года становились целой политической эпохой. За каждым большим поворотом, большой идеей, партийным решением стояли личности, с которыми можно было вести диалог как с авторами, несущими ответственность как политические фигуры. Сейчас, напротив, решения вырабатываются анонимно и отсутствует сам процесс согласования позиций. Например, в данный момент команда радикальных "перестройщиков", от А.Н.Яковлева до Новодворской, при активной поддержке западной закулисы лихорадочно готовит второй раунд демонтажа нашей "империи зла" — спецоперацию под названием "оранжевая революция". По Грузии с Украиной видно, что эта "революция", совершись она в РФ, будет иметь для нас огромные последствия. Должна же оппозиция определить свое отношение к этой спецоперации.
На правом фланге мы видим вполне четкую и вполне понятную позицию. Правые, как и в 1991 г., стараются "раздавить гадину". Коммунисты и патриоты и тогда, и сейчас верно квалифицируют их как пятую колонну в России. Природа и установки этой колонны за пятнадцать лет нисколько не изменились. И вдруг с левого фланга слышатся голоса, что надо бы, мол, и нам в эту колонну влиться в виде особого ее ручейка. Давайте "идти порознь, а бить вместе". В чем смысл этого компромисса? Ведь опыт украинских коммунистов — вот он! Чего они добились, заняв нейтральную позицию и уйдя из схватки, а на деле оказав помощь "оранжевым"? Кому нужна компартия, которая в момент фундаментального изменения геополитического положения страны отказывается обозначить свою позицию?
Такая программная неразбериха возможна только в том случае, если оппозиционная мысль начисто лишена диалога, когда важные заявления деятелей одной организации не подвержены моментальной и неминуемой экспертизе политической элиты справа и слева. Иными словами, когда оппозиции как системы не существует, а есть россыпь изолированных групп, контролируемых и направляемых из какого-то теневого центра. Очевидно, что внутри самих этих групп какой-то непредвзятой экспертизы быть и не может — все они построены иерархически и имеют не подверженных реальной критике лидеров. По своей структуре они напоминают не политические партии, а ООО — общества с ограниченной ответственностью.
От обычных независимых фирм они отличаются тем, что не желают и не могут расти и развиваться, предпочитают занимать и охранять свою "экологическую нишу". Поэтому как только, под давлением снизу, возникает какой-то сгусток взаимодействия, способный перерасти в союз, как только за одним столом президиума появляются новые люди, начинается работа сначала по их изоляции, а потом по выталкиванию за пределы "ниши". Невозможно понять, почему возникают и почему распадаются союзы — "вожди" партий отделываются, как правило, туманными фразами и намеками.
Вспомним, какие надежды породило в 1993 г. образование Фронта национального спасения. Для всех было очевидно, что у нас имелись всем известные главные задачи — поверх идеологических и социальных расхождений. Надо было срочно собрать силы, чтобы остановить блицкриг "реформаторов", начавших молниеносную операцию по ограблению страны и населения. Но союз не состоялся, лидеры не смогли договориться о создании общего организационного ядра и общего плана действий. Фронт национального спасения даже не был распущен а тихо, без всяких объяснений исчез. Мы так и не узнали, кто и каким образом его развалил.
Тем не менее, практически из всех частей лево-патриотической оппозиции стали нарастать требования к политикам образовать дееспособный союз, не сливаясь при этом в одну партию. Начавшаяся в этом направлении работа опять казалась очень многообещающей. Был учрежден НПСР — Народно-патриотический союз России. Наиболее представительной партией в нем была КПРФ, лидером союза стал Г.А.Зюганов.
НПСР поначалу оказался организацией, эффективно собирающей голоса на местных и федеральных выборах — избиратели дали ему большой кредит доверия. Но дальше дело пошло не так, как можно было ожидать от межпартийного союза, созданного для решения именно узкого круга важнейших общенациональных задач. Вместо того, чтобы определить эти задачи, оставив решать выходящие за их круг проблемы отдельным партиям, соответственно их программам и идеологии, НПСР стал скатываться к тому, чтобы стать чем-то вроде рыхлой партии с невнятной, почти деидеологизированной программой. Но ведь так не могут действовать политические союзы!
Ленин говорил очевидную вещь: чтобы объединиться, надо размежеваться! Понимание этой диалектики необходимо в политике. Ведь размежеваться не значит разругаться. Это значит в диалоге четко выяснить, какие принципиальные основание есть для соединения партий в союз, какие задачи они могут решать сообща, а к каким проблемам они подходят столь по-разному, что они не могут стать предметом совместных действия а остаются в лоне чисто партийной политики.
Если между входящими в союз силами не оговаривается четко, в чем они различаются и какие задачи не будут пытаться навязать друг другу, то не возникнет и ясной основы для объединения, для вычленения того ядра проблем, в понимании которых имеется достаточное сходство. Вместо этого начинается размывание идеологических рамок союзных партий и неизбежные попытки большой партии втянуть в свою орбиту союзников, "переварить" их в политическом смысле.
С конца 1993 г. КПРФ взяла курс на активное участие во всех выборах, в том числе выборов глав администрации регионов. Красные губернаторы! Как много на них возлагалось надежд. Понятно, какие риски для оппозиционных партий таятся в такой политике сотрудничества с властью. Здесь союз коммунистов с другими партиями абсолютно необходим. Но именно союз и сотрудничество, а не диктат.
Что же получилось? Губернаторов, избранных от НПСР, стали упрекать за то, что они не ведут активной антиправительственной агитации и не организуют население на борьбу против режима. Но сама политика "врастания во власть" позволяет лишь использовать узкий диапазон возможностей конструктивной оппозиции для смягчения кризиса, оттягивания его катастрофических последствий с одновременной наглядной демонстрацией того, что в рамках нынешнего политического порядка преодолеть кризис в целом невозможно. Нельзя было от губернаторов требовать невозможного.
Провал программы "врастания во власть" подорвал доверие к НПСР в массовом сознании и оттолкнул от оппозиции большое число талантливых, выросших уже в условиях кризиса кадров. Но никакого критического анализа этот провал за собой не повлек. Виноватыми опять оказывались "недобросовестные союзники" и "политические перевертыши". Ряд членов или близких союзников КПРФ получили ключевые посты в Госдуме, включая пост ее председателя. Вспомним, какими комитетами руководили представители левой оппозиции: по экономической реформе, по обороне, по безопасности, по культуре, по науке и образованию, по социальным вопросам, по делам СНГ, молодежи и женщин, религиозных организаций. Для легальной оппозиции это — колоссальное завоевание. Это доступ почти ко всему потоку важнейшей государственной информации и трибуна для изложения своих программных положений почти во всех главных сферах жизни общества и государства. Удача редкостная, почти небывалая. Но КПРФ ухитрилась использовать ее себе во вред, превратив целый ряд своих видных деятелей в собственных противников.
Речь идет о систематическом, устойчивом феномене, который регулярно проявляется на всем протяжении существования лево-патриотической оппозиции в постсоветской России. Например, в конце 90-х годов была выработана платформа для сближения и тесного сотрудничества в рамках НПСР между КПРФ и левоцентристской патриотической группой, представленной С.Глазьевым. Через него оппозиция получила и возможность привлечения новых интеллектуальных сил из академического сообщества экономистов и вообще из молодой интеллигенции.
Сам Глазьев, не будучи коммунистом, сотрудничал с КПРФ очень активно и вполне лояльно. Это показала и его работа над экономической программой оппозиции, и деятельность на посту председателя Комитета Госдумы по экономической реформе, и весьма успешное участие в кампании по выборам губернатора Красноярского края. Но ведь союзник — это не функционер партийного аппарата.
Глазьев пытался оживить взаимодействие левых и патриотов, укрепить их блок перед выборами 2003 г. Особое значение он придавал совместной программной работе и предложил учредить методологическое совещание представителей этих партий и движений. В конференции, где обсуждалась эта инициатива, участвовали и секретари КПРФ, сидели в президиуме, выступали, возражений не высказывали. И вдруг — статья в агрессивном тоне, почти официальное объявление о переводе Глазьева из союзников в число врагов. Никакого разумного объяснения этого поворота не было дано: ни Глазьеву, ни партии, ни широкой публике.
Каждый раз остается неизвестным, кто разрабатывал политические концепции, приведшие к провалам и в 1993, и в 1996 годах, концепцию кадровой политики при выборе губернаторов, и саму политику "врастания во власть", кто отвечал за строительство союзнических отношений с другими патриотическими силами, за поражение на выборах президента 2000 г. и катастрофическое поражение на парламентских выборах декабря 2003 г. Неизвестно, кто строил матрицу, на которой вырабатывались программные установки, раз за разом приводившие к поражению или даже превращавшие в поражение явную победу. Например, как можно было, победив на президентских выборах 1996 г., поздравлять с победой Ельцина, клика которого грубо фальсифицировала итоги народного волеизъявления? Какой вывод должны были сделать из этого избиратели? Кто отвечает за все эти решения?
Ответа на все эти вопросы не было и нет. Значит, болезни не излечиваются, а загоняются вглубь. Если так, то блокируется сама возможность роста КПРФ и расширения ее влияния на политическую жизнь страны.
Кризис в России приобрел системный характер, далеко выходящий за рамки противостояний, вызванных лишь конфликтами социальных интересов. Преодолеть такой кризис под лозунгами только классовой борьбы пролетариата невозможно, необходимо соединение разных, даже в чем-то конфликтующих общественных сил — ради предотвращения общей катастрофы, коллапса страны как целого. Предотвратить эту катастрофу и добиться победы над главной угрозой может лишь широкая политическая коалиция типа "народного фронта".
Несомненно, что непосредственные социальные интересы близки и понятны большинству населения, и партия, делающая в своей программе упор именно на социальную справедливость, становится ядром оппозиции. Но если она раз за разом сама демонтирует те союзы, которые нарастают на это ядро, то вся эта политическая конструкция теряет "победоносность". Она не отвечает на реальный исторический вызов и должна быть переделана, как бы ни были достойны уважения и даже преклонения отдельные ее детали.
Все руководители победоносных левых партий строили их не как фирмы, ведущие конкуренцию на политическом рынке, а как ядро, способное собирать на своей идейной и организационной матрице большие исторические блоки. Что же поминать Ленина или успехи нынешнего Китая, если у них не желают учиться!
Большевики в России были немногочисленной партией, но даже в исключительно динамичной и противоречивой обстановке того времени они на каждом этапе создавали дееспособные союзы. На сохранение России (в ее советском варианте) на отдельных этапах работали и "ортодоксальные" марксисты (Плеханов, Мартов), и "иудушка" Троцкий, и анархисты батьки Махно, и царские генералы и министры, и бывшие начальник полиции Лопухин или начальник корпуса жандармов Джунковский. Это были не союзы личных симпатий или интриг, а сознательное политическое сотрудничество для совместного решения огромной исторической проблемы — сохранения единой России. Такое сотрудничество — свойство нормального политического организма, созданного для борьбы в реальном времени и пространстве.
Отведение главных угроз самому существованию страны как независимой целостности — цель настолько очевидная, что создает фундаментальную основу для союзов прочных и не посягающих на идеологические принципы ни коммунистов, ни монархистов. Если сейчас мы утратим государственность и не укрепим до необходимого уровня ее суверенитет, отпадет сам смысл существования и коммунистов, и монархистов.
Я далек от того, чтобы сводить причины нынешнего положения с союзным строительством в левой оппозиции к личным амбициям или низкой политической квалификации лидеров сложившихся партий и движений. Не сводятся эти причины и к постоянной кропотливой работе власти и ее помощников по стравливанию людей и групп в оппозиции, по устройству мелких провокаций, по культивированию зерен вражды и недоверия. Страсть российских левых — от либералов до анархистов — к межфракционным распрям, их идейный фундаментализм стоил России страшного массового братоубийства. Сегодня та же страсть и уже совсем лишенный содержания фундаментализм стоят России катастрофы сходного масштаба — она оказалась бессильна перед лицом ничтожного хищного меньшинства, которое ее грабит, растлевает и обрекает народ на быстрое вымирание.
Для этой особенности российской политической элиты есть причины философского характера. Она не проварилась в котле капитализма и не прониклась привычкой к холодному рациональному расчету выгод и потерь. Вся наша элита выросла в лоне идеократического общества и государства, а потому считает своей обязанностью и доблестью превращать всякий практический и даже технический вопрос в поиск какой-то высшей истины. С другой стороны, слишком коротка в России, по сравнению и с Западом, и с Китаем, практика политической жизни. Слишком долго наша элита нежилась в тепличных условиях просвещенной монархии и советского патернализма. Посмотрите хотя бы на Госдуму. Уже четыре срока существует, а ведь это до сих пор — сборище взрослых детей.
У "политического класса" нет навыков создания сетевых структур и работы в них. А ведь именно сетевые структуры с множественными и не всегда формализованными связями, служат скелетом политических коалиций и союзов. Именно в "сетях", а не в иерархиях, ведутся переговоры и готовятся пакты. Запад имеет тысячелетний опыт непрерывного построения и обновления политических сетевых структур — в виде религиозных и рыцарских орденов, масонских лож, клубов, видимых и тайных коллегий и конклавов, ассоциаций, фондов, общественных институтов и т.д. Западная элита понимает, что главная национальная сила в сложном мире — "социальный капитал", присущие всему обществу навыки самоорганизации для решения срочных проблем, даже вызывающих конфликты в самом этом обществе. Здесь власти и мысли не придет, например, подавлять экологическое оппозиционное движение, хотя в конкретных случаях полиция не останавливается перед тем, чтобы грубо разогнать или даже избить радикальных демонстрантов из "Гринпис".
И философию, и организацию, и навыки можно осваивать и приспосабливать к нашим условиям. Но этим надо заниматься столь же сознательно и упорно, как перенимали в России западные технологии, секреты мореплавания, современную науку. Организация этого "переноса технологий" должна была бы стать одной из функций политических партий, но пока не стала и даже не обозначена.
Таким образом, мы приходим к тяжелому выводу. Власть и властная элита не могут стать объединяющей общество силой и не выдвинут общенационального проекта, без которого невозможно преодоление кризиса. Но этого пока не может сделать и лево-патриотическая оппозиция в том виде как она есть сейчас! За 15 лет она приобрела состояние, симметричное состоянию власти — и не породила в себе импульса, чтобы вырваться из этого порочного круга.
Чтобы переломить ситуацию, требуется сознательное волевое усилие группы представителей из левых и патриотических партий и движений, способных договориться и предложить общую программу-минимум по "пересборке" всей лево-патриотической оппозиции на новых идейных и организационных основаниях. Это может быть сделано в ходе срочной политической работы по подготовке к сложнейшей выборной кампании 2007-2008 гг.
Сейчас уже ни у кого нет сомнений, что если лево-патриотическая оппозиция войдет в эту кампанию, не успев осуществить объединительный проект, всю ее ждет сокрушительный провал. Получение, в лучшем случае, по 10-12% голосов отдельными партиями, не решит никакой политической задачи, депутаты этих партий станут лишь бутафорией, придающей внешнюю презентабельность совершенно неприличному политическому режиму.
Прогнозы характера будущей выборной кампании неутешительны. Исполнительная власть намерена вновь сформировать абсолютно послушную Госдуму, даже ценой дестабилизации политического положения в РФ. Начиная с 1996 г. во многих регионах практикуется столь циничная фальсификация выборов, что они утратили всякую легитимность. Люди потеряли надежду повлиять на жизнь через выборы. Вспомним выборы в Татарстане, Башкортостане, Дагестане и других северокавказских республиках, которые практически и привели к радикализации сепаратизма. В условиях роста оппозиционных настроений в обществе власть принимает такой "управляемый беспорядок" как приемлемый ущерб и продолжает применять дестабилизирующие политтехнологии.
Одной из таких испытанных технологий еще с начала катастройки стало внушение массовому сознанию ложных дилемм выбора "из двух зол". Началось с создания пугала "консерваторов", якобы противодействующих перестройке. Когда звезда Горбачева уже закатывалась, публику стали пугать "красно-коричневыми" — то Ниной Андреевой, то Егором Лигачевым. Затем был создан образ Ельцина, и людей убедили поддержать его как меньшее зло по сравнению с болтуном Горбачевым. Речь не шла о выборе между двумя альтернативными проектами, выпячивались достоинства и недостатки противостоящих персон.
На данной стадии начинающейся кампании, властная команда Путина видимо, готовит в качестве своего первого кандидата Козака. В противовес ему раскручиваются две фигуры, которые должны убедить в преимуществах избрания Козака две разные аудитории. Для Запада будет выставлен "виртуальный" крутой "русский националист" с имперскими и почти фашистскими замашками (подобно тому, как десять лет эту роль талантливо играли Жириновский, РНЕ и др., которые уже исчерпали свои возможности). Для отечественного зрителя создается образ крутого "либерала" Касьянова, слишком рыночного и вальяжного, слишком коррумпированного и лишенного "русскости". На их фоне Козак должен будет выглядеть "меньшим злом" — и для наших, и для Запада. Не полюбится массам Козак — успеют раскрутить кого-то другого, например, Якунина. При этой технологии и речи нет о назревающей национальной катастрофе и о выработке консолидирующего общество проекта.
Что же этому может противопоставить лево-патриотическая оппозиция? Здесь мы полностью согласны с С.Глазьевым, который предлагает прежде всего сделать необходимые жизненно важные практические шаги — сесть за круглый стол и заключить ряд гласных договоров. Например, на время выборной кампании подписать между всеми, от монархистов до коммунистов, "пакт о ненападении" — не вести пропаганды друг против друга, не обливать друг друга грязью. Во-вторых, надо всем договориться "не бегать в Орду" — не вести сепаратных переговоров с властью в ущерб союзникам. В-третьих, наладить совместный контроль за ходом выборов и в случае фальсификации солидарно отказаться от признания подтасованных результатов.
Такое соглашение, с изданием соответствующего меморандума, мог бы выработать конгресс лево-патриотических сил, на подготовку которого ушел бы примерно год. Этот конгресс должен был бы назвать и имя единого кандидата в президенты от этого, по сути дела, Народного фронта. Если этого сделать не удастся, то все мы станем бессильно наблюдать заключительный этап ликвидации России. Великие державы с удовольствием примут участие в разделе обессиленной и замученной бывшей великой империи — никому из них сильная Россия не нужна. И все наши коммунисты и патриоты уйдут в небытие, покрытые позором за то, что утопили общее дело в дрязгах и не смогли договориться о главном — при том, что в этом главном они имели поддержку подавляющего большинства народа России..
Думается, что если бы прежний неудачный опыт союзного строительства сейчас стал бы предметом непредвзятого анализа на всех уровнях наших главных левых партий, то наверстать упущенное можно было бы довольно быстро. Выросло новое поколение образованных людей, владеющих методами современных политических технологий и понимающих суть и возможности сетевых структур как новой матрицы для сборки оппозиции.
Если сейчас, в критический момент, лево-патриотическая оппозиция сможет собраться для решения срочных общенациональных задач, то у страны останется еще достаточно времени для выработки общеприемлемого проекта выхода из кризиса без катастрофы. Будет сразу отведена угроза антироссийской "оранжевой революции", будет создано нормальное и легитимное правительство народного согласия или, на худой конец, сложится достаточно сильная оппозиционная организация, способная блокировать разрушительные импульсы нынешнего режима и поднять народные массы на победоносную борьбу против врагов России.
