Даже советские патриоты отмечали странное обстоятельство: в отличие от всех остальных советских народов, русские граждане РСФСР не имели важнейших инструментов политического представительства, прежде всего, республиканской Компартии, а также и других «непарадных» институтов. Всё реальное руководство «русской» частью РСФСР осуществлялось с союзного уровня.
Неудивительно, что «советское» русское движение началось с требования равноправия. Патриоты того времени хотели создать в России полный набор институтов, характерных для союзных республик — «от своей Компартии до своей Академии». Неудивительно и то, что эти требования не были выполнены: руководство СССР предпочло уничтожить страну, но не дать русским того, что имели эстонцы, грузины, таджики и прочие полноправные народы Союза.
Советская территориально-административная система не имела прямых аналогов в современном мире. Исключением является Китай, чья территориально-административная система была скопирована с советской. Однако в Китае национальные автономии занимают небольшую часть территории страны и сосредоточены на уровне районов и округов, а также имеют меньшие права, чем советские республики. В Индии существует деление на штаты с их властями и союзные территории, имеющие центральное подчинение. Однако институт союзных территорий в Индии был введён для того, чтобы не давать права штатов маленьким территориям с особыми историческими претензиями на автономию.
Подобное положение дел связано с особенностями советской власти. Как известно, её идеологическим оправданием являлось «освобождение угнетённых» — то есть классов, сословий и народов, которые, по мнению учредителей советского государства, подвергались дискриминации «царским режимом». В число таковых были за записаны и нерусские народы, которым полагались различные компенсации и привилегии. Это давало центральной власти возможность использовать их как свою опору на окраинах страны.
Разумеется, опора должна быть достаточно обширной: мелкие и мельчайшие национальные группы были советской власти малоинтересны. Также как и народы мирные, безопасные, а также слишком русифицированные.
Статус таких народов не сильно отличался от статуса русских. Зато народы достаточно многочисленные получили особые права, включая право на «свою территорию» в рамках Союза. В дальнейшем мы будем использовать советский термин «титульная нация». Данное понятие ввёл в оборот французский политик и литератор Морис Баррес в значении «национальное большинство», «доминирующий этнос».
Советское понимание этого термина отличалось от барресовского достаточно существенно. Так называли народ, имеющий — в масштабах Союза — статус национального меньшинства, получивший соответствующее признание со стороны Центра, выделенную территорию и особые права и возможности. Полный список таковых занял бы слишком много места. Упомяну лишь некоторые.
Существовали национальные квоты в советских вузах. Соблюдался принцип национального квотирования во власти («первый секретарь обкома — представитель титульной нации»). Эти народы имели полуофициальное право на пользование республиканскими ресурсами и на подобие рыночных отношений. Не менее важным было право на развитие национальной культуры, в том числе и на обильное финансирование таковой. Немалые средства уходили также на создание позитивных образов всех титульных наций в масштабах СССР — это было «право на национальное уважение», которого русские были фактически лишены.
Каждому народу «выписывалось» некоторое количество «национальных героев», культ которых поддерживался во всесоюзном масштабе. Но самым главным было право на национальный административный ресурс, то есть на собственный политический класс, лоббировавший интересы родного этноса на союзном уровне. Отношения между советскими титульными нациями были разными, в том числе и очень плохими. Однако их объединял общий интерес: дальнейшее повышение своего статуса, накопление реального и символического капитала, закрепление подчинённого положения самого большого и самых малых народов.
Примерно к шестидесятым годам сложился неформальный союз титульных наций, точнее, их политического авангарда, к каковому принадлежал, с одной стороны, партхозактив, с другой — националистически настроенные оппозиционеры и диссиденты. Интересно, что к этому же времени окончательно оформился концепт «советского народа», который давал людям (прежде всего русским) ложное чувство принадлежности к фантомной «всесоюзной общности». Реальная же власть в СССР принадлежала, с одной стороны, безнациональной партноменклатуре, с другой — «союзу титульных».
Обретение РСФСР независимости, казалось бы, должно было исправить положение русских. Однако этого не произошло. Фактически территориально-административная система России была «смасштабирована» с советской — место союзных республик заняли бывшие автономии в составе РСФСР, поименованные «нацреспубликами», а само тело РСФСР превратилось в совокупность «областей». Это сопровождалось определённой маскировкой: формальные права «нацреспублик» и «областей» совпадают, демонстративное подчинение русских территорий непосредственно Центру вроде бы ликвидировано.
Ликвидированы и советские понятия, «оправдывающие» неравноправие — так, из законодательства исключено всё, связанное с понятием «титульной нации». Однако на практике национальные республики располагают полноценной политической элитой, строящей отношения с федеральным Центром («Москвой») как равные партнёры со своими интересами.
Некоторые республики добились от Москвы очень значительных прав и привилегий, другие преуспели меньше, однако сам принцип — равноправное партнёрство и отстаивание своих интересов — легализован и практически признан Москвой. Русские же области не могут и мечтать ни о чём подобном.
С точки зрения русского национального интереса выходов из сложившейся ситуации может быть два. Или — резкий отказ от самой советско-постсоветской модели, или получение русскими в её рамках прав, ставящих их в равное отношение с титульными народами.
Константин Крылов
