Откуда взялся культ? До письменности единственным способом твердо запомнить накопленный племенем сложный опыт - было превратить его в культ. Человек отличается от коллективных животных тем, что у него кроме вождя выделяется особая должность служителя культа, человек от животных отличается культом, заменившим ему врожденную память животных. Племена, не соблюдавшие культ, не могли ни сохранить старый опыт, ни надолго закрепить новый удачный опыт. В ранние времена в культ превращали все, от семейных законов до способов ловли зверей. Но в культ можно включать только стабильные составляющие, сегодняшние непрерывно меняющиеся производственные технологии не годятся для культа. С приходом письменности часть культа превратилась в религию, обслуживающую государство, из религии позже выделилась философия. Но часть культа так и осталась рассеянной внутри народа, ее то мы и привыкли называть национальной (народной) культурой, иногда говорят - этнической культурой, чтобы не путаться со словом «нация», под которым кто что только не понимает. Национальная культура сегодня это национальный язык, набор стереотипов поведения и отношений в небольшом коллективе. Когда политики (например, Гитлер) пытаются замаскировать свои бредовые идеи под национальные, они говорят о национальной семье. Семья, близкие люди, это и есть сегодняшняя граница действия национально-культурных норм, далее действуют иные нормы – социальные, экономические, которые и пытаются замаскировать под национальные. Почему именно под национальные? Не только из-за того, что среди «своих» нам жить теплее и проще. Единство по признаку национальной (этнической) культуры очень сильно еще и потому, что всю историю человечества одно племя в войне не просто убивало вождя другого племени, а и все его племя истребляло, или превращало в рабов. Войны между пищевыми конкурентами были безжалостными. Хочешь - не хочешь, а будешь держаться вместе и подчиняться своему вождю. Это очень сильное и инстинктивное, присутствовавшее еще у животных предков человека, чувство «свой - чужой»  и пытаются поставить себе на службу политики. А так как в минуты крайней опасности инстинкты полностью подавляют «критический разум», то политики пытаются запугать нас до смерти «образом врага», образом «чужого», заставляя нас подчиниться очередному вождю. Если сегодня есть вождь, враг просто обязан быть, по-другому не получится стать вождем.

Культуры, или накопленный индивидуальный опыт народов, очень разнятся, нет никакой особой Главной культуры, общечеловеческой. Хотя, самый сильный всегда провозглашает свою культуру единственно правильной. Начнется жуткое потепление или зверское похолодание (ученые совсем всех запутали, что же конкретно начнется), и мы воочию увидим, как вчера еще передовые стереотипы поведения станут более не способны помочь выжить в новых условиях, а выживут представители совершенно иных культурных навыков, например – людоеды (у них будет больше пищи). Если люди сплошь различны, то разные племена не могут общаться друг с другом, однако первооткрыватели земель смогли быстро наладить диалог с аборигенами, следовательно, у людей есть очень много общего. Но в культурно одинаковых люди превратятся только в том случае, если станут не сложнее утюга, и их начнут изготавливать на конвейере роботы. Культура создана «волей случая» и «исторической практикой», а глубину разницы между культурами разных народов пусть определяют ученые – экспериментаторы, а не болтуны – теологи и политики. Культуры различны, в них немало ценностей, которые конфликтуют с чужими ценностями. Но только не стоит путать различия культур и правила, навязанные обществу тоталитарными идеократическими режимами, например, режимом иранских стражей исламской революции, которые ради спасения своей власти готовы всему народу раздать зеленые пластмассовые ключики от рая и послать на минные поля. В подобные исторические ловушки попадали многие народы. Например, европейцы, которые бахвалятся сегодня своей демократией, всего несколько сотен лет назад жгли на кострах многочисленных представителей нечистой силы. Чем европейцы того времени отличаются от иранских блюстителей ислама под предводительством злобного Хомейни? Иранские блюстители нравственности поджигали кинотеатры, показывающие американское кино, вместе со зрителями, предварительно подперев двери, однажды сгорело 500 человек, вместе с детьми. И западноевропейцы и персы повидали много социально-политических систем, но при этом не перестали быть сами собой, западноевропейцами и персами, не будем и мы путать национальную культуру, весьма инерционную, и сменяющиеся как в калейдоскопе социально-политические системы.

Влияет ли экономика на культуру? Конечно. Сцена первая, двое рыцарей, независимых собственников, бьются на ристалище за руку дамы. Пока они исправно исполняют свой долг перед короной, король не имеет право их тронуть, иначе нарушит закон. Вторая сцена – валяющийся в ногах у Петра I-го его ближайший сподвижник, просящий отдать ему в жены боярскую дочь. Как Петр скажет, так оно и будет, его любая прихоть и есть закон, хочет – бороду обрежет, а захочет – голову, он единоличный собственник всего и всея. Маркс был совершенно прав, когда писал о влиянии экономики на семью, но. . .  Век 19-й смотрел на устройство мира гораздо проще нашего века, или как писал Жюль Верн о воззрениях артиллеристов в романе о полете из пушки на Луну – «Еще немного – и можно было бы распространить Ньютонов закон всемирного тяготения на всю духовную жизнь». Сегодня связи между общественными явлениями не кажутся столь простыми и определенными как в уравнениях сэра Ньютона, или как во времена Жюль Верна. Например, в одной рыночной экономике - собака друг человека, и за издевательство над ней можно угодить в тюрьму (Европа, США), а в другой – хорошо избитая собака излюбленный деликатес (Южная Корея), в одной парламентской демократии - не принято есть свинину (Израиль), а в другой – преступлением считается убийство коровы (Индия). Это лишь гастрономические пристрастия, а семейные отношения не менее разнообразны, хоть у дикарей, хоть в цивилизованном мире (сравните «семейные ценности» американцев и японцев). Рыночная экономика или плановая, парламентская демократия или диктатура, капитализм, социализм, феодализм - множество стереотипов нашей жизни существует довольно независимо от всего этого. Общественные явления, конечно, влияют друг на друга, но не определяют друг друга полностью, не выводятся одни из других, как выводятся силы притяжения из расстояний и масс в уравнениях сэра Ньютона (кстати, Ньютон сам был противником подобных детерминистских идей).

Выделим в современном обществе 4-е уровня. Первый – этнический, или национально – культурный, о котором никто толком не знает что это такое. Второй – социальный (поведение в общине), который сплошь и рядом путают с этническим. Например, стереотипы поведения разнятся в городе и в деревне, так как разнятся условия жизни общин, но в обоих случаях люди считают себя русскими, русские жители города или деревни сильно удивятся, если им сообщить, что им ближе китайские горожане или китайские крестьяне. Третий уровень – экономический, очень динамичный, способный измениться в мгновение ока, раз – и все «дорогие россияне» нищие, за исключением единичных проходимцев «новых россиян». Четвертый уровень – политический, который может быть очень разным при одних и тех же экономических порядках. Например, рыночная экономика неплохо себя чувствует не только при парламентской демократии, но и при диктатуре, наподобие национал-социалистической Германии или фашистской Италии.

Человеком руководят разные интересы, не только этнические (хочешь уцелеть – держись своих),  но и социальные (какую выполняешь социальную роль – столько и имеешь), экономические (что заработал – то твое) и политические (переустроить мир «под себя»).

Маскировка социального конфликта.

Разность культур нас мало затрагивает, когда мы протягиваем деньги продавцу за прилавком, деньги и товар абсолютные интернационалисты при переходе из рук в руки. Чтобы увидеть настоящий межнациональный конфликт, для этого нужно ехать в Африку, например, в Либерию, образованную в 19-м веке неграми – выходцами из США, официальный язык там английский, высшая элита получает образование в США, а низы ловят и едят друг друга. Основной массе либерианцев правила цивилизованного общежития исключительно навязаны, а за ними скрываются родоплеменные отношения (как за нашей «суверенной демократией» скрываются кланово-чиновничьи порядки). Там любое действие сводится к родоплеменным отношениям, хоть социальное, хоть политическое, оно еще не отделено от родоплеменного. Мы же дети цивилизации, социальное, отношения в большой общине, у нас давным-давно переросло уровень родоплеменного.

Так откуда же берутся крупные национальные конфликты у нас, раз мы давно ушли от родоплеменного строя? Наше национально-культурное давно сводится к личностному, наш национально-культурный конфликт это драка между двумя из-за глубокой личной неприязни. Если, конечно, не поставить всю нацию на грань выживания, а пока обыватель счастлив – никаких серьезных национально-культурных конфликтов у нас быть не может. Но вокруг нас живут другие люди, из других времен. В горах (будь то шотландские, японские или чеченские) в одиноко стоящих селениях, до которых трудно добраться все уравнивающему катку общего рынка (давай деньги – получай товар, а кто ты такой, никого не интересует), там легко сохраняются старые порядки. На языке военных теоретиков такие системы называются малосвязанными (это могут быть не обязательно горы, но и пустыни с редкими оазисами, как у арабов), и там до сей поры сохранились феодальные, и даже более ранние – родоплеменные, социальные порядки. Чеченцы с одинаковым безразличием превращают в рабов как не чеченцев, так и чеченцев, но с другого тейпа – рода - племени. Но как их порядки смогли спуститься с гор и обосноваться среди нас?

Кланово – чиновничья система искала союзника и нашла их в лице кланово - родоплеменных горцев. У них единая внутренняя социальная структура, им вместе обдирать остальных сподручнее. Именно поэтому, не смотря на весь патриотизм Лужкова, финансами в Москве распоряжаются чеченцы, они берут на себя особо наглый «не цивилизованный» беспредел, а крышующие их сверху московские градоначальники затем получают свою долю. Это же произошло и в Кондологе, русские чиновники объединились с «социально близкими элементами», с кавказскими бандитами, одни обеспечивали не прикосновенность бандитов со стороны закона, а бандиты собирали кровавую дань с местного населения. Когда народ, озверев, спалил «офис» бандитов, ресторан, то люди оказались с ситуацией один на один (хорошо хоть ОМОН-овцы отказались в них стрелять, за что командира ОМОНа отдали под суд), кроме ДПНИ людям не помогла более ни одна (!!!) политическая сила в стране. Все политические силы стали лихорадочно маскировать социальный конфликт под национальный. Это было необходимо чиновникам, прятавшим кланово-чиновничьи социальные корни беспредела, это было необходимо олигархическим СМИ, давно пытающихся отвлечь от кланово-олигархичекой воровской социально-экономической системы громкими криками о «русском фашизме», это было выгодно даже КПРФ, решившим взбодрить «национальной идеей» свой тающий электорат.

И в самой Чечне кремль выбрал себе в союзники не Гантамирова, который воевал в первую чеченскую на стороне федеральных сил и был противником местных клановых порядков, а союзником кремля стал Кадыров, воевавший в первую чеченскую против федеральных сил, но являющийся представителем клановой социальной системы. А противник чеченских клановых порядков, Гантамиров, союзник федералов, был посажен в тюрьму по совершенно бредовому и нелепому обвинению. И это происходит по всей стране, везде одно и тоже. Не удивляйтесь, увидев вчерашних убийц русских семей в лучших друзьях у местных чиновников, они люди одной крови, только не национальной, а социальной. Выполнять грязную работу вместо местного чиновничества могут не только чеченцы, любые общины с родоплеменным социальным устройством. Форма или цвет лица при этом не имеет ровным счетом никакого значение, главное – схожесть по социальной структуре с кланово – чиновничьей системой. Люди видят, конечно, что и среди чеченцев есть люди, не включенные в клановую родоплеменную социальную систему, но их единицы, да и со всех сторон политиканы (и левые, и правые) внушают – это национально-культурный конфликт! На суде постоянно выясняется, что среди обвиняемых в «русском фашизме» оказываются подростки разной национальности, даже евреи и лица «азиатского происхождения». Они защищают не свою «национально-культурную самобытность», а свой образ жизни в современной городской общине, в который агрессивно вторгаются родоплеменные обычаи.

Профессора-чеченцы из московского университета в первую чеченскую войну все как один поддержали светлые идеалы свободной Ичкерии, т.е. выступили за родоплеменные социальные порядки, вот такие у нас профессора в московском университете. Все «демократические независимые СМИ» поддержали родоплеменных чеченских рабовладельцев. Понятно теперь какие эти СМИ демократические? Демократия для них не более чем ширма, за которой прячется расистский оскал русофобии.

И на Западе сегодня почему-то путают наше сегодняшнее социальное и «исконно-русское» (национально-культурное), а в некомпетентности западных ученых никак не обвинишь.  Почему и кем поддерживаются общины с родоплеменной социальной структурой во Франции, кто защищает родоплеменные анклавы в Германии, Нидерландах, Англии? Это не может быть случайностью, все эти анклавы элементарно вычищаются, если их обитателей просто перестают содержать за счет остальных французов, немцев, голландцев и англичан. Если членам «особых общностей» придется идти вкалывать на обычное производство, они станут независимыми от своих родоплеменных князьков и те тут же потеряют свою власть. Но, как и у нас, есть могущественные политические силы, которым для какой-то цели нужны эти родоплеменные анклавы. Для какой цели?

Под национальные маскируются не только местные социальные (общинные), но и классовые, политические, конфликты.

Роковые противоречия нашей элиты

Первое противоречие нашей элиты абсолютно то же что и в 1917-м году после февральской революции. Совершив переворот, позволявший ей присвоить себе всю собственность, наша элита оказалась полностью не способной ни к чему более. Ранее существовала бюрократическая система, созданная Сталиным, худо-бедно работала, бюрократы выполняли в ней роль винтиков, а став самостоятельными независимыми собственниками, они потащили страну в пропасть. Оставался один выход – распродать страну и уехать, что они и начали осуществлять. Но, переводя свои миллионы в западные банки, наша элита вдруг столкнулась с «неожиданным» препятствием. Выяснилось еще одно противоречие, между нашей и западной элитой, последняя не захотела уступить ни дюйма своего обжитого места новой элите. Недавно нас обрадовали очередным новорусским рекордом, оказывается, 500 богатейших новых русских имеют совокупный капитал в 750 млрд. долларов, что позволяет им не просто купить право управлять каким-нибудь островным государством в Карибском море, но и претендовать на более значительную роль на Западе. Западная элита решила этот вопрос кардинально – миллионы нашей элиты были признаны не законными, имеющими криминальное происхождение. Что осталось нашей элите? Сзади - разоренная страна, спереди – конвенция ООН по борьбе с коррупцией (в странах, подписавших конвенцию, крупные чиновники должны вести специальный учет всех своих доходов и расходов!!!). С одной стороны – если старая элита продолжает править страной, это приведет страну к гибели, с другой – уехать на Запад элита не может, конгресс даже дал Кондолизе Райс поручение - составить список ведущих российских воров и членов их семей, куда без сомнения попадет сегодняшняя власть в полном составе. И править эта элита страной не в состоянии, и уехать из страны не может. Остался старый проверенный способ – врать о духовном и о национальных интересах, на что не первый день ловят простофиль.

Особо хорошо чующих заказ верхов немедля обуял зуд написания «Русских проектов». Что интересно, часто подобные якобы «русские проекты» пишутся людьми с явно расщепленной этнической идентичностью, пациентами Зигмунда Фрейда. Все эти псевдо-«русские проекты» есть попытка «переформатировать» наше общество, деградировать наши социальные отношения до уровня феодальных. По-другому не получится у сегодняшней элиты остаться у руля, а отпустит руль - быстро окажется на тюремных нарах.

Попытки найти национальную идею оказались тщетны, нация есть, а идеи нет. Есть идеи социального переустройства, экономического, политического, какого угодно, но не национального. Нет никаких исконно русских экономик и политик, все разговоры о них не более чем очередные спекуляции и демагогия, попытка замаскировать свои классовые интересы под национальные. Организуя национально – патриотическое движение нужно искать не «русские» способы обустроить Россию, а социальные, экономические и политические принципы жизнеустройства, просто позволяющие нормально жить, в том числе и русским. А национальная культура затем наложит на эти принципы свою неизгладимую специфику, если, конечно, политики будут исповедовать национальные этические идеалы, а не идеалы из закусочных Макдоналдса.

Сегодня нам в «Русских проектах» предлагают не национальное, а феодальное. А это не только стародавние французский маркиз де Сад или русская помещица Салтычиха (замучившая насмерть более 100 человек), это и совсем недавний Рашидов, это и сегодняшняя явь среднеазиатских республик. Места в россияньской элите давно заняты, остальных отправят пороть на конюшню. Этого хотим?

Е. Карамышев