Между Достоевским и харакири
В конце XIX в. на японский язык были переведены и стали популярны среди читателей произведения Достоевского, Гоголя, Тургенева, Гончарова и других русских писателей. Уже в XX в. писатели Санэацу Мусякодзи, Наоя Сига, Такэо Арисима и их последователи, испытавшие в 1910-1920-е годы литературное и идейное влияние Л. Толстого, создали группу «Белая берёза», оказав сильное воздействие на молодёжь и интеллигенцию Японии. Отразится влияние русских писателей и на творчестве Акиры Куросавы, экранизировавшего «Идиота» Достоевского и «На дне» Горького. Но, видимо, русская культура, как и православие, и христианство в целом, окажутся слишком горьки для Японии. Акутагава, впечатлённый Достоевским и написавший «Жизнь идиота» (книга, которую свет не увидел до самой смерти автора), окончит свой путь, приняв смертельную дозу снотворного. Куросава перережет себе горло, – к счастью, его успеют спасти. Однако эти суицидальные действия весьма символичны.
Православный посыл русской культуры, возможно, мог бы принести большую пользу, если бы не Октябрьская революция, если бы не… А, возможно, и нет, просто путь православия, в частности, и христианства в целом, для Японии с её мифологизированным восприятием показался слишком узким. Мудрость Хагакурэ гласит: «В пределах одного вдоха нет места иллюзиям, а есть только Путь. Если это так, то Путь един». Но сегодня большинство японцев если не религиозно индифферентны, то исповедуют сразу несколько религий. В одном из своих рассказов-житий о жизни святых Акутагава описывает японскую христианку, претерпевшую неимоверные пытки за веру, но отрекшуюся от Христа на костре. Свой поступок она мотивировала тем, что не может ступить во врата Рая в то время, как её родители не приняли христианство, а, значит, не простят ей этой разлуки. В самоубийстве Акутагавы нам открывается духовный путь нынешней Японии, не знающей, как примирить свою традицию и традицию иную, для себя новую, и принимающей смертельные дозы веронала, дабы оставить место иллюзиям.
Однако писатель – учитель, и, кончая жизнь самоубийством, он подаёт пример читателю (поклоннику, последователю). Убивая себя, он зовёт за собой других. Кто-то предлагает свой нож, кто-то делится снотворным. Тем более что эстетически всё это («гейши, сакэ, харакири») выглядит более притягательно, чем русское «бабы, водка, поножовщина».
Вечные дети и анимешное царствие
Ближе в концу XX в. Япония, долгое время вбиравшая в себя чужую – не только русскую – культуру, начала собственную культурную экспансию. На тот момент самым простым способом было выйти на голливудский рынок. Япония поступила просто и приобрела несколько крупных голливудских студий, получив тем самым возможность масштабного тиражирования своего новейшего культпродукта. В фильме Джима Джармуша «Пёс-призрак» все герои, кроме главного («самурая»), на протяжении всей картины постоянно смотрят мультфильмы. Лица эти нельзя назвать высоко интеллектуальными или просто наивно-детскими. Основной эпитет для погружённых в мультнирвану здесь – бездумность.
Безусловная инфантилизация, связанная с анимацией в мире взрослых людей, играет роль оружия против них самих: расслабленное сознание не способно собрать воедино потоки мыслей, отсеять лишнее, узреть врага в себе самом и вовне. Псу-призраку остаётся лишь поражать свои безвольные мишени.
Вытеснить традиционную русскую культуру посредством традиционной японской сложно. Хотя бы потому, что доминантой в современной Японии является, всё же, культура фьюжн, смесь того и сего, а древние религии и культы имеют больше эстетическое значение. Однако, если религиям и культам придать сказочно-мифологическое измерение, изобрести и новую мифологию, бесконечную сказку, а затем, учитывая специфику современного мира, её успешно продать, то потребитель станет разносчиком информационного вируса. Именно таким образом сформировалась культура отаку – движение фанатов японской анимации.
Отаку представляют собой сообщество людей, средний возраст которых не превышает двадцати лет, как они сами о себе говорят, «помешанных» на мультипликации жанра аниме, манга-комиксах и соответствующих видеоиграх. В современном японском языке слово «отаку» часто применяют для обозначения фанатиков, ярых приверженцев чего-либо.
Российские отаку, как и все прочие, имеют свой аналог религии, свой воздух, который даёт им некий смысл существования. Разумеется, всё здесь списано с настоящей религии, ритуалы схематично дублируются, формы почитания святынь повторяются силуэтно. Встречи отаку – «анимки» – представляют собой собрание «анимешников», посвящённое просмотру аниме или японского кино вообще. Места своеобразного поклонения российских отаку – Останкинская телебашня – по подобию Токийской телебашни, главный корпус МГУ, рынок возле ДК имени Горбунова. В основном места избраны именно по подобию своему некоторым зданиям в Японии. Примечательно, что с недавнего времени паломничество отаку осуществляется в Центр международной торговли в Москве – как поясняется на сайте animes.by.ru, потому что это «первое место в Москве, в котором можно покататься на таких же лифтах, как в знаменитой сцене „первой встречи“ в „Otaku no Video“».
Разумеется, можно сказать, что примитивность этого культа и есть некая вакцина от восхищения им. Можно также сказать, что это лишь детская забава, воспитывающая в подростках романтический дух. Но, к сожалению, некоторым «подросткам», собирающим «анимки» на своих квартирах, уже по тридцать и более лет, а романтический дух вытесняет из их жизни вообще какие бы то ни было интересы, кроме аниме.
С другой стороны, примитивность культа может перестать быть таковой, когда под неё будет подведена философская база. Чем, кстати, и занимается бывший сценарист студии «Gainax» Тошио Окада, пишущий книги о культуре отаку и читающий лекции по «отакуизму» в Токийском университете.
Однако в 2008 году учёный из того же Токийского университета Патрик Гэлбрейт (Patrick Galbraith) вынужден был заметить, что впадение отаку в детство весьма непродуктивно и наносит ущерб их социальной ответственности. В этом же году, 17-го июня, числа, в Японии был казнён через повешение некто Миядзаки Цутому, серийный убийца. Самое существенное отличие Цутому от прочих серийных убийц в том, что он был страстным отаку. А квартире Цутому полиция обнаружила огромную коллекцию хентай-аниме и манга, большей частью порнографического содержания.
Другой известный сегодня в Японии отаку – Таро Асо, поддерживающий анимационную индустрию премьер-министр. Во время посещения Акибы в 2006 г. Таро Асо сказал: ««Я хотел бы сказать всем вам, стойким приверженцам аниме, что ваша культура распространилась по всей Азии, „прорубив окно“ в Японию».
Между тем, отчасти с погружением в аниме психотерапевты связывают развившееся в Японии явление хикикомори – выпадения из общества, затворничества. «В один день человек вдруг закрывает дверь своей комнаты, рот, уши и телефон. Не приходит в школу, институт или на работу. Не отвечает ни на какие вопросы. Не выходит из комнаты. Это происходит годами, и всё это время никто не знает, что с человеком происходит и почему» («Кухонная эмиграция несовершеннолетних японцев». Вокруг Света, сентябрь, 2009). Японцы в целом считают хикикомори сугубо японским явлением, как на западе считают своим достоянием аутизм. Однако, между связь тем и другим очевидна. Примечательно, что создатель сериала «Евангелион» (см. ниже) Хидэаки Анно сам страдал аутизмом и пытался изменить свой замкнутый образ жизни отаку в процессе съёмок. «Евангелион» адресован детям, в то время как его психологическая смешанность, усиливающийся от серии к серии мрак и депрессивность, скорее всего, явились следствием психического заболевания режиссёра.
Надувая смыслы
Религиозные вкрапления в аниме порой весьма очевидны. Культовый среди анимешников сериал «Евангелион» использует христианские имена и архетипы, перерисовывает черты некоторых христианских персонажей, делая их частью одной большой нарисованной истории, оторванной от реальности, нивелирующей реальность. Для ребёнка, выросшего на «Евангелионе», Евангелие будет ассоциироваться с высокобиотехнологичным роботом, для управления которым пилоту необходимо срастить с ним своё психофизическое существо. Ангелы же представятся юному уму в образе инопланетян-завоевателей, по отношению к которым должно быть осуществлено лишь одно действие – уничтожение. «Большинство поклонников составляют подростки, так как данное аниме по эмоциональности и некоторой смысловой нагрузке больше подходит именно этой аудитории. „Евангелион“ представляет собой интересную и удачную смесь жанров, которая, возможно и является одной из причин такой популярности сериала. Так же в основе сюжета лежит религиозная тематика, мистика и психология».
Аниме, как никакая иная продукция мультипликационного жанра, служит инфантилизации сознания. Целый спектр жанров, призванных удовлетворить запросы разновозрастной категории, удерживает зрителя в поле своего влияния (начиная с «пушистиков» в раннем детстве, зритель постепенно дорастает до хентай). И более «юные», и более «зрелые» произведения аниме могут содержать в себе призрачные намёки на некую сакральную истину (как в «Евангелионе»). Будучи лишь намёками, обманками и просто красивыми ребусами, сюжетные линии прельщают ум загадочностью, но, не имея в своей основе сакральной глубины, побуждают впустую тратить интеллектуальные усилия. Впрочем, для большей части аниме-аудитории важен лишь флёр, окутывающий разум во время сеанса и поддерживаемый в сознании после него посредством беспрерывной игры с собой и окружающим миром в аниме-реальность. Кстати, для многих эта игра не так уж обязательна, если есть простая возможность всё время вне сна проводить за поглощением любимых сериалов, комиксов etc. Таким образом, сон становится круглосуточным.
Между тем, детскость отаку – лишь иллюзия: «Особое приятие отаку обычно демонстрируют при обсуждении сексуальных извращений (не путать с реальным их практикованием). Это связано с аналогичным отношением к ним со стороны персонажей аниме. Периодически это используется как „тест“ новых членов тусовки» (animes.by.ru).
Один из стилей аниме – фансервис. Включение в анимационный сюжет своеобразного 25-го кадра, т. е. эпизода, не являющегося сюжетообразующим и призванного лишь развлечь/отвлечь зрителя. Начинкой такого эпизода часто становится сцена эротического характера. Это может быть и простая демонстрация нижнего белья героини, однако вкус к блюду начинается с пробы. Несколько случайно проглоченных эротических кадров в рамках безобидной картинки, и далее – интерес к расширению зоны фансервис.
Примечательно и то, что отаку сердцем прирастают к Японии, как видим, фанатично и, как видим, к Японии не традиционной, а иной – эпохи модерн и постмодерн, рисованной, вымышленной, мифологичной, но не духовной.
Можно, конечно, сказать, что и с Запада к нам проникает чужая культура и успешно прививается. Празднуют же у нас день святого Патрика, устраивают ежегодно парад, отмечают день св. Валентина… Однако, празднества эти имеют, по крайней мере, христианскую предысторию, а также носят эпизодический характер, в то время как движения отаку, гонгуро и т.д. не только отдалены от христианства или духовного пути вообще, но и подменяют собой таковые, отнимая максимум времени и жизненного пространства у своих адептов.
Товара много, Миядзаки один
В то же время аниме – индустрия, где есть свои, удачные в рыночном отношении, а иногда и в художественном, произведения. Но художественных удач – на фоне всего фонда аниме – здесь крайне мало. Примитивная прорисовка и сюжетная вторичность отличает большинство картин. Приснопамятный «Покемон», таинственным образом провоцировавший массовые самоубийства в Японии, удивляет, прежде всего, манерой прорисовки в стиле «палка, палка, огуречик». Примитив, вообще, является сильнейшей формой влияния на сознание, а, точнее, на его более низкие пласты. Как с помощью примитивной картинки легко пробудить тягу к высокому, так ещё проще пробудить животный инстинкт (рисунки манга всегда довольно натуралистичны и при этом максимально упрощены, плоскостны), следовательно, так же просто влиять на поведение индивида. «Примитивное промывание мозгов в информационном поле намного более затруднено, чем в образном ряду „картинок“, потому что „картинка“ показывает тебе образ жизненный, внутри которого ты можешь выбирать себе роли. А информационное вещание задает тебе ось, вокруг которой ты должен плясать и комментировать сделанное кем-то другим, где ты не можешь выбрать себе роль» (Модест Колеров. «Народная „картинка“ и конкурентная среда». «Отечественные записки», № 4 (12) (2003))
Что же можно сказать о художественном уровне аниме?
Юкио Кавасаки (Yukio Kawasaki), менеджер отдела TV Tokyo по распространению анимации, говорит, что большую часть работы по рисованию промежуточных кадров для удешевления продукта «Toei Animation Studio» переводит в Китай и на Филиппины (The Japan Times Online, Wednesday, March 4, 2009). Совершенно очевидно, что мультфильм «китайской сборки» сильно падает в качестве. Кроме того, большинство студий давно перешли к оцифровыванию продукта. Настоящих художников почти нет, возможно, чтобы сосчитать их, пальцев на одной руке окажется много. Один лишь Миядзаки сказал: «Я продолжу рисовать карандашом, пока могу» (Reuters). Говорят, когда продюсер «Прицессы Мононоке» Харви Ванштайн взялся за оцифровку американской версии мультфильма, Миядзаки послал ему по почте меч самурая.
Однако, скоростная штамповка позволила японским анимационным студиям надуть мультипликационный пузырь, приносящий до 200 млрд. иен в год. Чтобы поддерживать вкус у зрителя к низкопробному материалу, требуется создание культа. Когда же появляется фан-сеть, любой товар, произведённый в рамках исповедуемого культа, будет раскуплен. Что мы и видим на примере отаку.
Но гораздо более важным оказывается то, что товар становится также орудием влияния на массовое сознание, а приносимые им (орудием) деньги говорят лишь о его гениально примитивной простоте, в основе которой принцип эвтаназии, здесь: смерти духовной, – заплатить за шприц, таблетку или койку у окна вам всё равно придётся.
Мария Мамыко
