Помню, как один из псевдолибералов в правительстве страстно доказывал мне: – Царь Александр Первый не рискнул сделать крестьянина хозяином земли. Испугался! Александр Второй все-таки отменил крепостное право, но не довел начатое дело до конца. Премьер страны Петр Столыпин уверенно подхватил его, продолжил, однако вскоре упал с пулей в животе. И все остановилось. Однако мы снимем проклятие, почти двести лет висевшее над Россией! Мы раздадим крестьянам землю. Разбудим в них частнособственнический инстинкт и завершим великую миссию. Мы построим новую деревню и, наконец, накормим Россию!
Через несколько дней, в декабре 1991 года, состоялась встреча с Егором Гайдаром. Мне хотелось повлиять на его убеждения, понимая, что «основополагающие» идеи исходят от первого заместителя председателя правительства. Узнав, что я работаю в Министерстве сельского хозяйства почти два десятилетия, он резко спросил:
– Почему зерноуборочных комбайнов в России в три раза больше, чем в США, а хлеба собираем в два раза меньше? При этом закупаем его в Штатах регулярно!
Пришлось объяснить, что производительность американской техники вдвое выше нашей. Что у нас самое холодное земледелие в мире. Основной хлебный массив созревает в августе-сентябре. С середины же октября начинаются превратности погоды: наступают холода, беспросветные дожди, а на Урале и в Сибири ложится снег. Чтобы обмолотить зерновые культуры за столь короткую осень, нужна очень мощная энерговооруженность. В США, как правило, осень долгая, сухая и теплая. Там нет угрозы, что хлеб уйдет под снег и погибнет. Даже Западная Европа убирает зерновую кукурузу до конца ноября.
– Допустим! – неудовлетворенно подытожил Гайдар. – Но вы не ответили, почему мы у них закупаем хлеб. Неужели нам не хватает тех ста миллионов тонн зерна, которые Россия собирает в последние годы?!
Я уточнил баланс хлеба: из 116,5 млн тонн, собранных Россией в 1990 году, 17 млн пошло на семена, 30,9 млн – на пищевые цели, остальное количество – около 70 млн тонн – на корм скоту и птице. Да еще по импорту страна завезла в тот год 20 млн т фуражного зерна, чтобы полнее обеспечить народ отечественным мясом. Итого израсходовано 136,5 млн тонн. Затем рассказал о несовершенстве ценовой политики в аграрной отрасли, о том, что колхозам за тонну зерна платят меньше, чем зарубежному фермеру. Это не стимулирует наши хозяйства постоянно расширять производство. Ведь на председателе висят обязанности по строительству ферм, жилья, школ, детских садов, прокладке дорог. Словом, он занят обустройством своей территории! А это не только дополнительные затраты на продукцию, но и живые деньги.
Гайдар с гневом воскликнул – Вы защищаете честь своего мундира! Потому что отвечаете за производство зерна и не хотите признать, что сельское хозяйство России – черная дыра! Сколько в него ни вкладывай средств, все проваливается бесследно. Нам выгоднее покупать продукты за рубежом, чем производить у себя!
Эти знаменитые фразы он затем повторит в различных вариациях много раз. И они будут положены в основу аграрной политики нового правительства.
Я попытался доказать, что сельское хозяйство не является самодостаточной отраслью, так как в процесс его производства вовлечены природные факторы, многие из которых пагубно влияют на результаты работы. Например, засухи, затяжные дожди, заморозки. Они часто требуют массированного вмешательства человека. Сельское хозяйство не в состоянии существовать само по себе, без поддержки государства, настаивал я, особенно в российских условиях, где без сильной технической вооруженности, то есть без значительной капиталоемкости, не обойтись. А при больших основных фондах рентабельность производства, как известно, низкая.
Однако Гайдар отверг мои утверждения, что нигде в мире рынок продовольствия не является самоуправляемым. – Рынок сам отрегулирует себя! – с апломбом торжественно заключил он.
После этой встречи я понял, что делать мне в министерстве больше нечего.
Как ломали становой хребет?
С тех пор прошло много лет. Почти все эти годы в глазах правительства России сельское хозяйство зияло, как черная дыра. Государство постоянно сокращало селу выделение денежных средств. «Аграрный бюджет – позор России!» – возмущались «Российская земля» и «Сельская жизнь» – газеты селян. Но их никто не слышал. В течение нескольких лет с невероятным упорством силой разогнали колхозы. Половину всей продукции страны давали подворья – личные подсобные хозяйства крестьян. При колхозах им ежегодно выделялись из общественного котла зерно, силос, солома или сено, периодически обновлялись сортовые семена картофеля, предлагались на откорм молочные бычки или поросята. Колхозный уполномоченный ежедневно объезжал всех, кто содержал коров, собирал излишки молока и яиц, а кооперация скупала выращенный скот. Словом, была отлаженная система снабжения и сбыта. И все были довольны, все с небольшим барышом. После принудительного уничтожения колхозов подворья медленно, но неуклонно стали сворачивать свое производство, хиреть. Дело дошло до того, что перестали держать не только коров, но и домашнюю птицу. В прошлом году в Бондарском районе Тамбовской области одна из московских киностудий снимала фильм. По сценарию понадобилось около десятка гусей. Искали их по селам района несколько дней, пока наконец обнаружили.
Оказалось, что разбудить только частнособственнический инстинкт слишком мало, чтобы сделать крестьянина хозяином земли. Необходимо было в комплексе решить и все остальные проблемы жизнедеятельности. А этого не случилось. К тому же огромные финансовые средства, полученные от продажи за рубежом нефти и газа, обошли деревню стороной, не способствовали ни стабилизации, ни модернизации сельского хозяйства страны. Ни повышению самоокупаемости.
В результате поспешной ликвидации колхозного строя произошло обезземеливание крестьян. Только 14% сельских тружеников имеют землю в собственности. Вместе с индивидуальными хозяйствами эти фермерские предприятия производят около 7% всей сельхозпродукции. Остальное количество дают подсобные хозяйства и различные кооперативы. К середине 90-х годов сельское хозяйство поразил всеобщий спад – объем производства упал вдвое. Валовой сбор зерна рухнул до 63 млн тонн, а затем до 47 млн – уровень 50-х годов. Поголовье крупного рогатого скота сократилось с 57 млн голов до 27 млн (точка отсчета 40-х годов!) В результате 88% предприятий сельскохозяйственной отрасли стали убыточными.
Это не было «созидательным разрушением», самоочищением экономики от неэффективных фермерских хозяйств. Сбой произошел не из-за каких-то нарушений «саморегулируемого рынка», а из-за неумения и нежелания аппарата управления конкретно заниматься экономикой страны. Резкое снижение финансирования вызвало сокращение производства, последнее привело к уменьшению численности работающих, а оно – к срыву в выполнении технологий в строго определенное время
Деревня скатилась в демографическую яму – начался устойчивый рост смертности мужчин, мужская сверхсмертность: они спивались, будучи безработными. Наступили невиданное прежде снижение рождаемости, выталкивание молодежи из-за отсутствия работы в город, резкое ухудшение медицинского обслуживания и образования. Началось массовое бегство дееспособного населения из деревень. 20 тысяч населенных пунктов исчезли в считаные годы. Несущий экономический и социальный каркас территории страны стал во многих местах проваливаться. Этому способствовало и техническое состояние: уничтожался становой хребет современного сельского хозяйства. Например, техники стало намного меньше, чем в США.
К тому же фермеры США за эти годы начали переходить на новое поколение машин, 150–200-сильные тракторы, а мы работаем на старых, мощностью в основном около 90–100 лошадей. Землю нечем стало пахать. Из оборота выбыло больше трети пашни – 41 млн гектаров.
Власть бросила сельскохозяйственное машиностроение на произвол судьбы. Если двадцать лет назад наша страна производила больше 300 тысяч тракторов в год (без Украины и Белоруссии), то в прошлом году – около 10 тысяч.
Аналогичное положение произошло и с зерноуборочными комбайнами. Из 370 тыс. их осталось около 100 тыс.
Вся изношенная техника пошла на металлолом, а купить новую стало невозможно: всеобщая нищета охватила сельское хозяйство. Этому способствовал постоянный рост цен на топливо. У отечественного тракториста нет возможности, как у авиатора, заправляться дешевым российским топливом за рубежом.
Восстановление сельскохозяйственного производства в стране началось медленно, очень трудно лишь в этом веке. Но не с наращивания могущества нашего государства, а с частичного восстановления былого количества продовольствия. Новое руководство Минсельхоза РФ, вопреки приверженцам реформ, стало поэтапно вводить рычаги по регулированию рынка, вытаскиванию его из всеобщего хаоса. Однако установить баланс роли государства и рынка – для одного ведомства задание непосильное. Тем не менее за последние годы число рентабельных агропредприятий достигло 78%. Однако надо отметить, что прибыль в сельском хозяйстве микроскопическая. Без заемных средств оно не может нормально развиваться. В то же время по-прежнему нарастает страшное негативное явление – сокращаются поголовье скота и производство мяса. В 2008 году 40 стран мира спасали вегетарианскую Россию. По импорту свинины Россия даже вышла на первое место в мире. Что случилось? Почему произошел такой перекос?
Опасные достижении
Из далекой истории нам известно, что с 1600 по 1602 год в стране шли проливные дожди в весенне-летний период и раньше обычного наступили осенние заморозки. Они убили недозревшую рожь – главную продовольственную культуру того времени. Начался невиданный рост цен на хлеб. Десятки тысяч людей умерли от голода. Лишь в Москве похоронили в те годы 127 тысяч человек. Царь Борис Годунов тогда чудом удержался на троне. После ненастных времен был создан резерв хлеба. Через несколько лет, когда власть захватил Василий Шуйский и повел тяжелую борьбу с войсками Лжедмитрия II и Сигизмунда III, цены на хлеб в Москве снова взметнулись. Народ негодовал. Шуйский повелел пригнать из Троице-Сергиевой лавры, где хранился запас государственного зерна, обоз с рожью. А затем объявил, что завезет еще один или два. Если надо. Цены на хлеб в городе тут же упали. Царю не известна была теория рынка. Однако он удачно осуществил один из важнейших элементов его регулирования, как сейчас говорят, – интервенцию зерна.
В ХХI веке первую интервенцию провело Министерство сельского хозяйства России. Осуществлена она в 2002 году, уже под руководством пришедших к власти реалистов. Однако важнейший этап управления рынком произошел с опозданием – из-за сопротивления еще остававшихся у власти псевдолибералов. Заготовили чуть больше 1,5 млн тонн. Небольшой хлеб (а собрали в тот год около 87 млн т) превратился в большое бедствие для хозяйств, вырастивших его. Зерно некому было скармливать: не стало скота. В результате мытарств фермеров и кооперативов со сбытом главного продукта в течение осени и зимы весной 2003 года площадь под зерновыми культурами неожиданно сократилась на 5 млн гектаров. Так впервые хлеб в стране оказалось как бы излишним. А ведь сотни лет в России не хватало зерна. Даже в начале ХХ века, при Столыпине, когда оно якобы заполонило Западную Европу. И вдруг в 2002 году появились «излишки». Почему? При Хрущеве, когда с 1964 года стали закупать хлеб за рубежом, Россия засевала зерновыми культурами 76 млн гектаров. Но зерна в стране все равно недоставало. Прежде всего для кормовых целей. Министерство сельского хозяйства каждые 2–3 года готовило программу «Зерно». В областях и краях по-прежнему предъявлялся жесткий спрос за выполнение плана хлебозаготовок. Однако с 1994 года импорт зерна Россией вдруг прекратился. Почему? Упал спрос населения на продукты питания. Хлеба стало хватать своего. Уничтожение скота и птицы к этому периоду достигло немыслимого количества! Поголовья стало меньше, чем в 1916 году. И половина собственного кормового зерна в стране осталась невостребованной.
Чтобы восстановить производство хлеба – главного продукта земледелия, – Минсельхоз пошел в этом веке двумя путями. Первый – выдвигается идея продажи зерна за рубеж: во избежание падения цен на хлеб внутри страны. Надо наконец дать селянам хорошо заработать. Министерство организует всероссийскую конференцию «Россия – зерновая держава!» Появляется новый лозунг: страна должна стать крупнейшим поставщиком зерна на мировой рынок!
Второй путь – форсированная ликвидация разрухи в отрасли животноводства. Известно, что на привес каждого вида животного и птицы затрачивается определенное количество зерна. Например, для получения 1 центнера говядины надо 7 ц зерна, свинины – 4. Птицы – до 1,2 центнера. Словом, только на поддержание нормального количества скота и птицы, а также для производства из него мяса стране необходимо в оптимальном объеме не менее 100 млн тонн. А еще хлеб нужен на пищевые, спиртовые цели, на семена. Всего – минимум 140 млн тонн.
Добившись принятия Национального проекта «Развитие АПК», министерство к концу 2007 года организовало его выполнение. Но радикального влияния на численность скота в стране эта программа не оказала: она имела скромное финансирование. Кроме того, мясокомбинаты потребовали снижения цен на отечественное мясо, что привело его производство в отдельных местах к убыткам. Наши переработчики уже привыкли к зарубежной продукции – глубокозамороженной. Это блоки, удобные для разделки на комбинатах. А с отечественным свежаком много возни. Господин Онищенко в прошлом году выступил с предложением запретить завоз мерзлого мяса. Цивилизованные страны его не едят, потребляют только охлажденное. Но в России последнего так мало, что эта мера приведет к опустошению прилавков. Пришлось инициативу главного санитарного врача молча похоронить.
В 2007 году снова выдался благодатный год. Продажа «излишков» зерна за рубеж – до 17 млн тонн, на 5 млрд долларов – поддержала возрождение главной отрасли. Отдельные члены правительства с гордостью, увлеченно и страстно заговорили о величии России, о нашем плодовитом сельском хозяйстве, о том, что мы готовы завалить хлебом полмира. Дорассуждались до того, что деревня способна стать двигателем национального прогресса. И село тут же попало в приоритетную отрасль. Конечно, на словах.
Но если зерно снова уплывет за рубеж, какова будет ситуация со скотом в России? Может быть, его будут выращивать на лугах и пастбищах? Ведь на одну голову крупного рогатого скота в России приходится 8,38 гектара сельхозугодий – больше всех в мире.
Наша страна имеет сказочно богатые возможности для развития животноводства. Однако гигантское количество лугов и пастбищ в отличие от других стран заброшено. Россия занимает одно из первых мест в мире по производству энергоносителей, наличию минеральных ресурсов для удобрений, по колоссальным запасам пресной воды. Всех феноменальных составляющих у нас неизмеримо больше, чем у других! И не только хлебом, но и мясом могли бы мы обеспечивать полмира. Однако скота осталось уже на уровне 1900-х годов. И он продолжает таять, как лед в горячем чае. А обеспеченность населения мясом отечественного производства скатилась к потрясающе малым объемам.
В связи с тотальным уничтожением скота, падением отечественного производства рост поставок импортного мяса достиг почти 3 млн тонн. Вместо 274 тыс. тонн в 1990 году. Особенно резкий прыжок в увеличении завоза произошел в прошлом году.
Россия собирает мясную продукцию со всех частей света: в десятках стран Западной Европы, Северной и Южной Америки, Австралии, Африки, Новой Зеландии. Словно это товар, не производимый у нас по климатическим условиям. Как мясо крокодила, страуса или кенгуру. Для московских ресторанов.
Если в 2007 году продуктов питания было закуплено на 27, 6 млрд долларов, то в 2008 году уже на 36. Россия заняла первое место в мире по завозу свинины и второе – говядины. Япония идет за нами. У нее, правда, столько сельхозугодий, что не найдешь на карте.
Нам по-прежнему везут сильнозамороженное мясо, которое лежало в резерве несколько лет. Поставляют все то, что невозможно продать в их странах. Многие выращивают для нас скот с помощью гормональных препаратов, стимулирующих повышенные привесы животных, массового применения антибиотиков, обрабатывают куриные окорочка хлором, везут продукцию с просроченными сроками хранения. Бывают случаи, когда в мясе не только исчезли все витамины, но и начался распад тканей. Есть страны, где животные хронически болеет и запрещены к экспорту. Их все-таки доставляют к нам через другие государства, по поддельным сертификатам, контрабандой. Ветеринарная служба страны сбилась с ног, в жарком поту принимает экстренные меры. Вот один из случаев: в ноябре Россельхознадзор приостановил поставки к нам красного мяса, произведенного на 12 предприятиях Дании, Бельгии, Бразилии и США. Причиной введения ограничений на этот раз стали выявленные возбудители особо опасного заболевания листериоза, кишечной палочки, завышенное содержание антибиотиков и противопаразитарных средств, вредных для человека. Такие находки случаются в заграничном товаре ежемесячно.
Страны мира регулярно сотрясают коровье бешенство, птичий грипп, зловещие инфекционные заболевания свиней. Наша таможня не в состоянии проверить каждую партию мясной продукции – ведь ее прут миллионы тонн! Денно и нощно трудятся 350 пропускных таможенных пунктов. Продукты через них часто поступают с тайно заниженным инвойсом – весом и ценой. Так выгоднее предпринимателям: меньше пошлина и налоги.
Многие таможни уже не в силах противостоять двадцатипятикилометровым очередям на границах, где водители фур ожидают въезда в Россию по 7–10 дней. Ведь при допустимой норме национальной безопасности 20% по завозу зарубежного продовольствия (в США – до 15!) Россия превысила ее почти в 2 с половиной раза! Только мяса официально будет завезено в этом году около 45%к потребляемому количеству.
Если в 1990 году русские потребляли этого продукта на душу населения 75 кг (при норме 85), то нынче – 61 кг (вместе с импортом). Если зажиточная часть общества предпочитает съедать по 120-130 кг мяса и мясопродуктов в год, то миллионы пенсионеров, живущие за чертой бедности, постепенно становятся вегетарианцами. Численность их с годами возрастает. Ведь по мере увеличения импортных поставок цена на эти продукты неумолимо повышается. С 2005 года цены на мировых рынках удвоились. Общеизвестно, что в ближайшие годы продовольственная ситуация еще больше обострится. Из-за увеличения завоза мяса в стране сокращается собственное производство, а из-за галопирующего роста цен падает уровень потребления. По данным Торгово-промышленной палаты РФ, за последние 16 лет Россия по душевому потреблению продовольствия скатилась с 7-го на 71-е место в мире. Только по официальным данным, цены в 2008 году в России на колбасу возросли на 25, на мясо – на 22%. Это данные Росстата. А они точные, как прогноз погоды. А что будет в нынешнем году, когда валюта словно взбесилась?
Трагедия вместо триумфа
В прошлом году не было зимы в принятом понимании этого слова, и озимые культуры полностью сохранились. Весной и летом дожди шли в пору, как по расписанию опытного земледельца. А жатва в центре страны была на редкость благодатной.
Урожай 2008 года ждали с восторгом. Заключили фьючерсные контракты для поставки хлеба за рубеж по хорошей цене. Скупщики взяли внушительные кредиты в банках, готовились к заказу вагонов. Ведь зерновозы нынче в стране днем с огнем не сыщешь. Поэтому кое-кто из трейдеров занимался привлечением автоколонн. А деревня в это время совершила выдающийся подвиг. Она собрала 108 млн тонн зерна! Это с площади 46 млн гектаров – на 30 млн меньше, чем при Хрущеве. Располагая тракторным парком в три раза меньшим, чем в 90-х годах, и используя на жатве лишь четверть былых комбайнов! Да, погода в Европейской части стояла удивительная. Но дело еще и в том, что наши аграрники показали: несмотря на чудовищно несправедливое отношение к сельскому хозяйству – сокращение финансирования в двадцать с лишним раз и пиратский диспаритет цен, – технический хребет деревни не сломан. Люди выдержали невиданное напряжение, работая на уборке по 18–20 часов в сутки! С какой самоотверженностью трудились механизаторы! Все верили, что если спасут большой хлеб, он вознаградит за все сполна: будет спасена и деревня.
Вспоминаю погоду с тех пор, как начал работать в сельском хозяйстве – с 1955 года. За прошедшие полвека 2008-й был самым удачным. Если бы в этом году была техническая оснащенность сельского хозяйства на уровне прошедших 80-х, Россия вырастила и собрала бы не менее 170–180 млн тонн зерна. Эти цифры подтверждаются рекордными урожаями Ставрополья, Татарстана, Белгородской, Воронежской областей и некоторых других регионов, где многие фермеры сохранили технологическое обеспечение полей, достигнутое еще треть века тому назад. До реформирования.
Однако с завершением жатвы все иллюзии быстро рассеялись. Действительно, собран самый большой урожай за последние 15 лет. Казалось бы, есть все предпосылки встать с колен, расплатиться с долгами, закупить новую технику. Но повторился 2002 год, когда впервые затоварились хлебом. Мир в прошлом году собрал небывалое количество пшеницы, больше, чем планировал. Благодаря хорошей погоде в Европе, Северной Америке и Австралии. И пока Россия молотила хлеб, зернопроизводящие страны начали продажу своей продукции. А тут вдруг выяснилось, что качество нашего зерна оставляет желать лучшего: все годы реформ минеральные удобрения шли с заводов прямо за рубеж. Иностранному фермеру. Нашему конкуренту. По цене ниже, чем внутренняя. Истощенная российская земля не обеспечила хлеб нормальным питанием. Три четверти его оказалось малоценным, кормовым. И достойный спрос на отечественную продукцию неминуемо рухнул. Как в стране, так и за границей. Цена – ниже себестоимости. Чем больше продашь, тем весомее убыток. Это от хлеба-то!
В хозяйствах пришло время выплачивать налоги и погашать кредиты, ремонтировать оставшиеся фермы. А в этот период в страну вполз финансовый кризис. Одно спасение – внушительная государственная закупка зерна. Да, вначале правительство планировало интервенцию в объеме 6 млн тонн. Затем уже 8. А «излишки» зерна составили около 35 млн тонн. Куда их деть? Цена упала еще сильнее. Но и по этой бросовой отметке нет сбыта. Что делать? Рынок опять начал дрейф в сторону хаоса. Где же его саморегулирование? Где?!
Аграрники засыпали свое зерно в бывшие телятники и коровники, в сенные сараи и брошенные свинофермы. С худыми крышами. Там рай для вредителей – долгоносиков, клещей. Но не оставлять же хлеб совсем под открытым небом! Или не везти на частный элеватор, где плата за хранение так вздута, что разденет и разует.
Так что же делать с «лишним зерном»?
Трудная судьба хлебного поля
Правительство не покладая рук старается спасти выращенный урожай. Но рекордный ли был сбор хлеба? Обратимся к истории.
Как видите, сельское хозяйство страны еще 30 лет тому назад устойчиво вышло на производство хлеба в 100 млн тонн.
Пятый месяц по всей стране идет аккредитация государством лучших элеваторов для завоза выращенного зерна и организации его хранения. Правительство пообещало закупить в свой резерв 19–20 млн тонн. Но даже в эту заниженную цифру мало кто верит. Зернотрейдерам – торговцам зерном – посулили выделить 10 млрд рублей – для субсидирования экспортных поставок. Чтобы они вывезли «лишнее». Получив налог на добавленную стоимость и субсидию, они заработают небольшую прибыль. Уже отправлено за рубеж 13 млн тонн. А как же товаропроизводители? Селяне? Где их прибыль? Ведь это они трудились до седьмого пота!
Медленное движение зерна на элеваторы говорит не столько о том, что не хватает емкостей (при социализме их было построено на единовременное хранение 100 млн тонн хлеба, они сохранились, но новые почти не строились), сколько о том, что большая часть зерна все еще не продана: земледельцев не устраивает цена, которую предлагают перекупщики. А Минсельхоз по интервенции заготовил всего на 6,5 млн тонн. Нет денег. Основной хлеб по-прежнему лежит в старых складах и полуразвалившихся фермах. Даже в наземных буртах. Крестьяне выжидают. Деревня нищает. Снова, в который уже раз, активизировалось банкротство агропредприятий. Вновь усилились прирез скота, сдача тракторов и комбайнов на металлолом. Многие успешные производители хлеба не могут свести концы с концами. Разве это не проклятье деревни? Во все века хлебопашец и воин были на Руси самыми уважаемыми людьми. А сейчас?
А что будет с деревней через месяц? Когда придется отдать хлеб по любой цене, лишь бы найти средства на организацию весенне-полевых работ? Ведь крестьянин не может не сеять! Отложенный нынешний спрос на зерно – это окончательное крушение существующей идеологии и псевдоидеалов.
В середине декабря Владимир Путин провел в Подмосковье совещание по острейшим вопросам. Председателю Правительства показали очередное «светлое пятно» – так нынче народ называет потемкинские деревни на фоне разрухи. Тем не менее состоялся конкретный разговор. Правительство пообещало принять очень важные решения. Особенно по новым тарифам и кредитованию сельхозпредприятий. Но даже эти меры не развязывают всех узлов. Потому что выйти из кризиса, в котором оказалась деревня, невозможно только за счет увеличения заемных средств. Из-за низкого уровня рентабельности, вызванной баснословной ценой на дизельное топливо и бензин, на удобрения и технику, даже прибыльные агрохолдинги – новые, недавно родившиеся крупные сельхозпредприятия! – развивались в основном на кредитные средства. Но каждому понятно, что с возрастанием суммы кредитов при неуправляемых ценах на рынке увеличение заемных средств – прямая дорога к банкротству. Многие хозяйства сегодня так закредитованы, что ни пролонгация, ни реструктуризация долгов, ни субсидирование процентных ставок и наполнение банков деньгами не спасут от обострившихся проблем. К тому же оформление новых кредитов превратилось в притчу во языцех. На эту работу уходит до трех месяцев. Потому что документов надо оформить больше 40! Да и на регистрацию их надо около 30. Личное поручительство своим имуществом теперь дает банку не только руководитель фирмы, но и его жена, все заместители. Отныне даже подписываются соглашения с банками, где предприятие-заемщик давно кредитуется, о безакцептном списании денег с его счетов, если он не выполнит в срок своих новых обязательств. Теперь нужны кадастровые документы не только на недвижимость, но и на землю под ней. Процентные ставки на кредиты продолжают расти, несмотря на умильные заявления по Центральному телевидению, что они нормальные. Заимствование становится все сложнее, дороже и опаснее. Недоверие банков сделалось таким, словно их окружили толпы зэков, а не старые надежные производственники. К тому же во многих хозяйствах нет больше необремененных залогами объектов. Эти товаропроизводители сидят без денег, ждут, когда у них купят зерно.
В 60-е годы, особенно после сильных засух, государство прибегало к беззалоговой помощи. К выдаче ссуд. Помню, беспроцентная ссуда до нового урожая отпускалась на минеральные удобрения, дизельное топливо, на сев озимых. В этом году может потребоваться ссуда на семена и корма. Государству, чтобы остановить иностранную мясную экспансию, предстоит заложить повышенный резерв зерна не только на продовольственные нужды. Необходима пара миллионов тонн для развития птицеводства, 10–15 – свиноводства, столько же – для крупного рогатого скота. Такая хлебная операция позволит правительству действительно скупить у земледельцев все избыточное зерно по достойной цене. А для животноводства впервые за годы реформ создать кормовую базу не по спекулятивной цене. Тогда удастся начать планомерное увеличение производства отечественного мяса и удержать селян от гигантского недосева зерновых культур весной нынешнего года. Ведь если опять произойдет недосев, численность вегетарианцев в стране катастрофически возрастет.
Но заготовка зерна в госрезерв идет слишком медленно.
Побывав за последние 30 лет в десятках цивилизованных стран мира, я нигде не видел брошенного на произвол судьбы сельского хозяйства. В США сложилась многообразная система государственной поддержки: льготное кредитование и страхование, регулирование рыночных цен, субсидирование сельского строительства. Даже прямое управление структурой посевов! Делается все с учетом развития сельского хозяйства и повышения уровня рентабельности фермерских предприятий. Канадский пшеничный комитет обладает всеми финансовыми и юридическими правами для обеспечения экспорта и внутреннего производства. Под контролем государства, во благо своих земледельцев. Страны ЕС имеют гибкую рыночно-государственную систему управления. Только мы, единственные в мире, 20 лет продолжаем, как в ритуальном безумии, экспериментировать, самоуничтожая собственных товаропроизводителей.
Финансово-экономический кризис, пронизавший нашу страну, не столько породил новые проблемы, сколько вывел на поверхность застарелые провалы и упущения. Некоторые руководители утверждают, что сегодня наша деревня стала якобы получать «беспрецедентную» финансовую помощь. Открою глаза тем, кто так думает.
Разве это «небывалая» поддержка самого сурового сельского хозяйства в мире?
Нынче сумма проблем в российской деревне достигла критической массы. Село ждет от правительства не столько дополнительных кредитов и субсидий для латания дыр, сколько государственного регулирования агропродовольственного рынка на федеральном и региональном уровнях, а точнее – смены экономической политики в сельском хозяйстве. Пора официально признать, что земельная реформа 1991 года разрушила производство, привела к обезземеливанию крестьян, искорежила землепользование, уничтожила техническую оснащенность деревни, создала чудовищную продовольственную зависимость от иностранного капитала. Жизнь требует немедленного введения комплекса мер по государственному протекционизму с участием большой группы министерств и ведомств, как это сделано в преуспевающих странах мира. Иначе в ближайшие годы окончательно будет уничтожено крестьянство, которое не только кормит страну, но и строит заводы, фабрики, города, защищает отечество.
Пора нам спасать не только сельхозпроизводителя, но и потребителя продовольствия от диких скачков цен, от некачественной продукции, разрушительной силы «саморегулирующейся экономики». Пора на деле заниматься национальной безопасностью.
А. Сёмин заслуженный агроном РСФСР, д с.-х. н.,
