Сфера моих профессиональных интересов – элитные слои традиционных обществ (богатый отечественный материал дает в этом отношении очень неплохие возможности). И когда речь идет о достаточно общих вещах, я работаю так, как это принято: ищу исторические данные, сопоставляю различные цифры, при возможности (когда речь идет о массивах лишь в сотни или тысячи лиц) оперативно что-то подсчитываю сам, опираюсь на результаты более частных исследований и т.д. Из всего этого складывается некоторая картина (одна из таких и была представлена). Конечно – все это – в пределах возможного, в каком-то приближении, с готовностью к корректировке в случае появления новых и неожиданных данных.
Но в принципе тут все достаточно ясно (тем более, что и всевозможных «цифр» я знаю больше всякого другого) и основано не на 3-4 «больших» цифрах, а на сопоставлении многих частных. Ну, напр., распространенный вид источника – составлявшиеся полковыми объединениями в эмиграции «синодики» (что с кем стало). По 2-3, может быть, и не нельзя было бы судить, но когда их десятки, и почти в каждом обнаруживаешь одного, а то и нескольких чел., убитых большевиками, например, в начале 1918-го года в Киеве, то понимаешь, что мясорубка там была действительно приличная, и к встречающимся общим ее цифрам это заставляет отнестись с доверием.
Но всякие цифры перестают иметь значение, когда появляется возможность ПЕРСОНАЛЬНОГО учета. Это совершенно иной уровень. Так вот дело в том, что, помимо обычных исторических занятий есть у меня еще такое «хобби» – коллекционировать офицеров и чиновников старой России (ну, кто-то на горы взбирается, кто-то в пещеры лазает, а у меня – вот это). Еще лет в 16-17 захотелось мне составить возможно более полный реестр лиц, служивших в Российской империи в офицерских и классных чинах, а в отношении доживших до ее краха – выяснить судьбу. Задача не такая уж безумная – ну миллиона полтора. Потихоньку и занимался (имеется 740 тыс. записей в Excell-е и до 400 тыс. в бумаге, созданных в докомпьютерную эру; но людей-то несколько меньше, т.к. одни и те же встречаются в разных источниках, и предстоит еще отождествлять и соединять). И насчет судеб более 0,5 млн. тоже не все так безнадежно.
Советские напрасно радуются – мол, «этого никогда не узнать». Человек ухитряется все-таки достаточно «наследить», просто до 1917 г. чтобы о нем узнать, достаточно было пойти в библиотеку, а после - приходится рыться в архивах. В последние годы появились энтузиасты, приводящие в порядок старые кладбища, расчищающие надписи на памятниках. Моя деятельность и есть нечто подобное. И – противоположное советскому стремлению имена стирать. Почему вот не дают публиковать списки «нереабилитированных»? Казалось бы, ну что такого: ну был такой, злоумышлявший против советской власти и ею справедливо наказанный. Пусть бы все знали, что «Н.Н» – человек плохой. Но нет, предпочтительнее – чтобы о нем вообще не знали. Вроде и не было его вовсе.
Теперь конкретно о том, что и как можно узнать о судьбах офицерского корпуса. Недавно я закончил составление исходного списка офицеров, остававшихся в живых к 1917г. (не хватает тысяч пяти), в который и предстоит вносить отметки о судьбе. Начну с белых, с которыми как раз сложней всего (потому что не было той единой структуры, которая бы их всех на государственном уровне учитывала, как учитывали своих СССР и лимитрофы). Тем не менее, разрозненных м-лов сохранилось очень много, на основе коих и была составлена еще одна база (алфавитный словарь в Word-е), куда заносились все известные мне участники движения, эмигранты и репрессированные в 20-х. Там сейчас до 300 тыс. (с членами семей – до 500), но это не только офицеры. Основные массивы такие.
Ну, конечно, литература и мемуаристика (до 80% последней я, кстати, опубликовал в 2001-5 гг. в 26 томах). Но это в целом «бедная порода», т.к. в большинстве материалов можно почерпнуть лишь по несколько фамилий, хотя есть и очень информативные). Архивные источники делятся на следующие основные группы:
- Приказы по ВСЮР и другим белым армиям (о назначениях, пр-ве в чины и т.д.)
- Фонды отдельных белых частей, соединений и армий (таковых много в РГВА и ГАРФ) со списками личного состава, книгами приказов ит.д.
- Огромный массив – эвакуационные покорабельные списки (в ГАРФ, до 200 дел). Они сохранились не полностью, но все равно на десятки тысяч лиц (многие встречаются там по 3-4 р. – из Новороссийска и Одессы в Константинополь – оттуда в Крым – снова с Врангелем в Константинополь и оттуда – в разные страны).
- Фонды организаций, ведавших беженскими лагерями (целый ряд фондов ГАРФ по Польше, Германии, Югославии, Болгарии, Корее и др.). Это настоящий кошмар: десятки дел со списками разных лагерей на разные даты, частью повторяющиеся, а частью нет – двойная и тройная работа при переписывании.
- Фонды РОВСа и эмигрантских полковых объединений, обществ и т.д. Тут и полные списки Русской Армии на момент ее преобразования в РОВС, и списки частей, прибывших в Галлиполи, и материалы офицерской регистрации 1922 г., и списки членов воинских союзов часто с полными данными на каждого.
Наконец, масса некрологов и траурных объявлений в печати (их удостоились несколько десятков тыс. чел) и – некрополи зарубежных кладбищ, которыми в последние 15 лет очень активно занимался ряд людей.
Обработав эти материалы – сотни фондов и тысячи арх.дел, мне пришлось сделать примерно 1,5 млн. (ПОЛТОРА МИЛЛИОНА) единичных записей, которые затем при редактуре сводились (где не было сомнений, что это один и тот же человек), так что многие проходят в нескольких источниках (чаще всего – 3-4, но кто-то упоминается лишь раз, кто-то – до 20): например, один раз в приказе, другой – при эвакуации, потом встречается в лагерях, потом в газетном объявлении.
Конечно, часть сведений оказывается недостоверной (например, эмигранты не всегда знали точно, расстрелян ли их однополчанин в 1922 г. в Петрограде, или умер там же от голода в 1923-м), в списках фамилии бывают искажены, имена перепутаны и т.д. и с этим приходится разбираться. Бывают и случаи, ставящие меня в тупик (например, человек, гарантированно застрелившийся в 15г., вдруг фигурирует в 18-м в приказах по гетманской армии). Но все такие случаи – доля процента ко всему материалу. Поэтому когда какая-нибудь советская шавка радостно тычет в такое (Нашел! Ошибку! У Волкова! Вот он каков!) – смешно, думаю, не только мне. Как-никак, я собрал сведения о сотнях тыс. лиц, а они и на 5 тыс., как говорит президент, «замучаются пыль глотать».
Вот что я знаю про белых. Знаю далеко не всех, но, пропустив через себя такое количество материала, пропорции общего расклада представляю неплохо. Что касается национальных армий, то по большинству их (а это самые многочисленные) известность почти стопроцентная, т.к. ими специально занимаются местные исследователи, частью мне хорошо знакомые. По Украине, Польше и Прибалтике существуют практически исчерпывающие данные, и мне в дальнейшем лишь останется проставить соответствующую отметку в общеофицерскую базу.
Красных я на персональном уровне пока знаю где-то на треть. В основном по материалам ГлШт. РККА по увольнениям и публиковавшимся в газетах спискам «предназначенных на должности в РККА (для возможного «отвода» как «реакцинера»), откуда многих потом встречал у белых (почему и имею приблизительное представление о размерах бегства). Но уже в конце года собираюсь заняться ими вплотную и всех мобилизованных поголовно учесть. Если вдруг окажется, что их не 48,5 тыс., а больше – ну что же, - значит больше. Симпатии мои тут не причем. Потому что мне это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ИНТЕРЕСНО. И если кто мне сунет в нос, скажем, список на столько-то тыс. «красных», коих я не знаю: «Вот, тебе сволочь, а ты их не учел!» – в ножки поклонюсь. Только, боюсь, никто не сунет, самому придется....
Судьбу некоторых, конечно, не удастся установить; «погиб в Смуте» - будет и такая категория. Напр., махновцы и т.п. остановили поезд, перебили офицеров и т.д. Иногда об этом знают родные или однополчане, часто - нет. Но в процентном отношении эта категория не очень велика.
Ну, и есть еще большой массив, который я пока не трогал – «мемориальские» данные о репрессированных. Правда, «Мемориал» в основном зациклен на 37годе, но ряд областных организаций – «продвинутее». Думаю, что когда-нибудь станут доступны и все списки жертв «КТ». Когда я пытался добраться через председателя Реабилитационной комиссии А.Н.Яковлева, тот отмахнулся, сказав, «ну, тогда без всяких списков расстреливали». Было и такое, но в большинстве списки все-таки были (одно время их не только не скрывали, а напоказ печатали). И есть. (Мне приятель рассказывал, как его знакомый давал ему по просьбе сведения о конкретных лицах, утопленных в Финском заливе в 1918г., но на вопрос «А нельзя ли весь списочек?» глумливо улыбался и говорил, что такового не существует). К счастью, многое всплывает сейчас на Украине, и многие тысячи уже учтены.
Так что работы еще много (закончить и отредактировать «белую» базу, «наложить» ее на исходный список, добавить туда, националов, красных, проверить «незакрытых» по репрессированным), но, в общем перспективы неплохие. Собственно, судьбы не менее половины офицеров известны уже сейчас (а из кадровых – так до 70%). Для достоверного суждения об общей картине этого с лихвой хватило бы (как известно, надежной выборкой считается уже 5%), но она, как я говорил выше, ясна и по работе обычными методами. База же создается не для того, чтобы кому-то что-то доказывать. Это, если угодно, памятник.
С. Волков, доктор исторических наук
