Стариков принято прощать. Их жалко. Близкая смерть очищает их от грехов жизни, гладит их седины, ласкает костлявые ключицы, кашлем вытрясает из легких пыль ушедших времен. Горбачева природа словно нарочно «законсервировала» так, чтобы его не было жалко. Чтобы, глядя на него, семидесятипятилетнего, в телевизоре — все такого же, с тем же гадким пятном, с тем же удивленно-обидчивым выражением лица, с теми же округлыми жестами рук, все так же болтающего без умолку о какой-то легкой ерунде, — люди видели не старика, но первого и последнего президента СССР, совершившего самое страшное преступление в истории человечества. Чтобы, глядя на него, не забывали 1991 год.

Сегодня, когда столько всего прошло, о Горбачеве принято все больше молчать. Он как нарыв, как болячка, которую больно сковыривать. Пускай уж держится, лучше не трогать, сама спадет. О нем вспоминают лишь тогда, когда иначе никак нельзя — на такие вот юбилеи, раз в пять лет. И все больше — гладят, мусолят, задабривают нарыв этот, который никак не пройдет, чтоб не болел, не зудил, не доставлял боли.

Сейчас принято отзываться о Горбачеве хорошо, совсем как о покойнике. Общая мысль: да невиновен он был. Все само происходило, и от Михалcергеича мало что зависело: «страна такая уже была». Примирительный взгляд на историю, подразумевающий, что спустя пятнадцать лет и про нынешние годы скажут: все шло как шло, и ничегошеньки нельзя было поменять. Философский такой взгляд, свойственный расслабленному молодому человеку в теплом домашнем халате. «А если вы не согласны, — говорит он, — давайте спорить о роли личности в истории».

Не желаю спорить. Я твердо знаю правду, и она всякий раз сжигает мое сердце дотла. Был Советский Союз, моя Родина. А теперь — нет его. Человек, возглавлявший мою страну, сам, добровольно, умышленно и последовательно, даже не продал — сдал ее, за просто так. Демонтировал, разобрав по кусочкам, до остова трехсотлетней давности.

Горбачев был важнейшей частью организационного оружия, благодаря которому Запад победил Советский Союз в «холодной войне». Сперва Горбачев внес в живой, плодотворный организм государства десятки цивилизационных вирусов, намеренно не давая ему существовавшие противоядия, дожидаясь, пока страна обессилит, пойдет пятнами, станет стонать и харкать кровью. Горбачев инициировал официальное переиначивание всей советской истории, сжав ее до одного «37-го года», лишив страну опоры в прошлом. Горбачев запустил националистические, возгонявшиеся «комитетчиками», процессы демонтажа на окраинах империи, вылившиеся в итоге в кровь Карабаха и Ферганской долины, в Вильнюс и Сумгаит. Горбачев устроил «конверсионный геноцид» советской промышленности и сельского хозяйства, разоривший страну, приведший к психозу «очередей у пустых полок», который, стократно транслируемый СМИ, доводил народ до остервенения. Горбачев запустил целые кампании всенародной истерии, с «сухим законом», с Кашпировским и Чумаком, с «чернобыльским» и «афганским» синдромами, с навязыванием чужих цивилизационных ценностей через насквозь фальшивую пропаганду, через «очередь у ресторана Макдональдс», «в СССР секса нет», «Нобелевскую премию мира во всем мире», доводя народ до слепого отчаяния.

Затем Горбачев с издевкой палача принялся вырывать из организма страны позвоночник, без которого Советский Союз был обречен на инвалидность. Горбачев сверг КПСС, лишив этот важнейший орган государственного управления своей роли. Горбачев ошельмовал и подавил армию, навесив на нее груз вины за «Матиаса Руста», «кровь афганских детей», «саперные лопатки в Тбилиси», уничтожив ее дух бесконечными сдачами и выводами войск. Горбачев разгромил ВПК на «саммитах» в Рейкьявике и на Мальте.

После этого Горбачев устроил финальный акт драмы. Нерон пел стихи из «Илиады» на пожаре Рима — Горбачев давал пресс-конференцию после ГКЧП и «форосского заточения». Путч — эта блестящая комбинация по передачи власти от Горбачева к Ельцину — не мог быть осуществлен без прямого участия Горбачева, чья роль сводилась к подавлению любой реальной попытки воспрепятствовать крушению Советского Союза.

И, наконец, Горбачев и Ельцин росчерками пера совершили акт убийства величайшего в истории государства. Одним щелчком отцепили гигантские пространства. Отбросили как хлам сотни миллионов соотечественников. Сдали в утиль все ценности и идеи, скреплявшие страну. Стерли, как ластиком, все проекты развития. Разорвали по живому всю машинерию промышленных, культурных, родственных связей, скреплявших пространства воедино. Не «само все рухнуло» — но Горбачев и Ельцин расчленили страну по живому, слепив из ее обломков уродливых геополитических монстров — обкромсанную, униженную, лишенную субъектности Россию и четырнадцать «новообразований». Горбачев остался рекламировать пиццу, читать лекции в колледжах, нести несусветную чушь, разъезжая по убитой им стране, ни капли не жалея о содеянном.

Но возможно, в этом есть некий умысел, злая насмешка нашего века. Горбачев не умрет. Неистраченный старостью, он будет жить вечно, время от времени влезая своей пятнистой головкой в телевизор, чтобы напомнить о себе. Чтобы вернуть людей к началу девяностых. Чтобы они помнили о последних годах и гибели их Родины и не забывали, кто убийца.

Денис Тукмаков