Почему для идеологии либерализма, пустившей свои ядовитые побеги в нашей стране, и, более того, ставшей базовой для нынешней русской власти, так ненавистен национализм? Что есть такого страшного и ужасного в любви к своей нации, что вызывает столь яростное озлобление нынешних кремлевских идеологов? Почему национализм в речах господ Суркова и Шувалова равноценен ксенофобии, шовинизму и является прямой предтечей фашизма – который в их интерпретации есть синоним всего ужасного и бесчеловечного, что только есть на Земле? Здесь какая-то загадка – или, скорее, наоборот, именно здесь мы сможем найти разгадку всем тем несуразностям и прямому предательству нации, что сегодня исходит из Кремля?
Давайте попробуем поразмышлять без гнева и пристрастия.
Что есть национализм? Мироощущение, мировосприятие, мировоззрение – то есть состояние исключительно субъективное, находящееся в полной зависимости от чувств, испытываемых каждым конкретным индивидуумом.
Вот я, например, белорус. И мне наиболее комфортно, удобно и приятно жить среди белорусов – они обладают схожим с моим менталитетом, говорят на таком же, как и я, языке, у нас общая понятийная база, общие воспоминания, да что там! – общая родня! И, находясь среди своих соплеменников, я испытываю максимально возможный этнический комфорт – мне не надо подстраиваться под чужую ментальность, перенимать чужие обычаи и привычки; я уже не говорю о конфессиональном единстве с моим народом, которого я зачастую лишен за рубежами Отечества.
Это вовсе не означает, что белорусы – самая лучшая в мире нация, отнюдь; это всего лишь означает, что белорусы – САМАЯ ЛУЧШАЯ НАЦИЯ ДЛЯ МЕНЯ. И поэтому жить среди своих соплеменников, разделяя все радости и беды моего народа – для меня (как и для всякого иного человека, самоидентифицирующего себя с какой-то определенной нацией) означает жить в согласии с самим собой. Эта жизнь, правда, налагает на национально ориентированного индивидуума определенные обязательства – например, быть в готовности с оружием в руках выступить на защиту своего дома и своего народа в случае каких либо внешних угроз, и, кроме того, сознательно ограничивать себя в рамках тех законов и обычаев, что приняты среди моего народа – но для нормального человека подобные этические ограничения (в сфере как общественной, так и личной жизни), на самом деле, не имеют особого значения. Это всего лишь плата за право быть одним из членов рода, племени, нации, народа – и плата весьма умеренная. Поэтому для меня естественно, живя среди своих соплеменников, чувствовать себя полноценным человеком, от рождения обладающим всеми правами (и обязанностями, конечно), которыми обладает любой из моих соседей, родственников и друзей – без каких-либо ограничений.
Чуть менее комфортно мне среди русских, украинцев и поляков – хотя эти нации, что называется, комплиментарны белорусскому субэтносу русской нации, но все же имеют место быть определенные несхожести в поведенческих мотивациях, в реакции на те или иные события, факты, жизненные ситуации. Посему среди своих «двоюродных братьев» я постоянно чувствую некую напряженность (пусть и минимально ощутимую), свою чужеродность окружающему меня этно-культурному пространству, минимальную в России, значительно более серьезную – в Польше; Украина – где-то посередине. Поэтому, если я живу в России, Украине или Польше - уровень моего этнического комфорта снижается; и если я осознанно иду на это снижение – то лишь взамен каких-то финансовых, карьерных, иными словами – материально значимых преимуществ, которые мне дает пребывание в «двоюродной» этнической среде. Эти преимущества должны быть весомыми – иначе теряется смысл в утрате (пусть даже временной) того этнического комфорта, который у меня был дома, среди белорусов.
Еще сложнее мне жить среди прочих славян – чехов, словаков, болгар, сербов, хорватов – поскольку они мне уже даже не двоюродные, скорее, «троюродные братья». У нас с ними практически уже нет ничего общего, кроме некоторой схожести языков и (в отдельных случаях) религии. Все же остальные моменты – народные обычаи, нравы, привычки, жизненные ценности, даже кухня! – у нас разные; поэтому жизнь среди указанных славянских народностей требует от меня значительно большего напряжения, чем жизнь, например, в Москве или Кракове; отсюда и материальные преимущества должны быть еще более весомыми, ибо утрата этнического комфорта в случае жизни в Варне или Братиславе будет значительно большей. Я уж не говорю о жизни в неславянском мире – там я вообще чужак, окружение мне если не враждебно, то во всяком случае – не дружелюбно, и долго жить, например, во Франции я не могу – на третью неделю готов идти домой даже пешком.
То есть очевидный факт, что в этнически близкой среде потенциал человека раскрывается по максимуму – ввиду отсутствия энтропии, направленной на постоянное преодоление «трудностей перевода». Естественно поэтому, что подавляющее большинство гуманитарных ценностей (книг, картин, симфоний) написано и создано авторами, пребывающими среди своих соплеменников – в отличие от точных наук, которые вненациональны (и посему математики, например, или физики могут трудиться где угодно – формула уравнения свободного падения едина для всего мира), творчество гуманитарное есть порождение национального духа.
Опять же, приведу в пример собственную персону (что, хотя и более чем нескромно, но зато абсолютно объективно): в Москве, например, я не могу писать большие по объему тексты – более-менее объемные вещи у меня получаются лишь в Белоруссии (причем не имеет значения, в каком именно городе – любой город Белоруссии для меня родной). То есть, по сути, в инонациональной (пусть и минимально инонациональной – ведь русские и белорусы суть ветви одной нации) среде творчество затруднено – именно по причинам энтропии, о которой сказано выше.
Но, опять же, почему белорус в Белоруссии испытывает этнический комфорт, который является базовым условием для максимально возможной реализации личности (я не говорю о максимально возможном коммерческом успехе – ибо торговля среди славян никогда не была делом ни уважаемым, ни достойным мужчин)?
Потому что Белоруссия – практически МОНОЭТНИЧЕСКОЕ ГОСУДАРСТВО. Да, белорусы – это субэтнос русской нации; в отличие, кстати, от украинцев, которые являются абсолютно самостоятельной нацией (я говорю о жителях Галиции, Волыни и Подолии, разумеется). Но этот белорусский субэтнос на сегодняшний день создал свое собственное русское государство – ЕДИНСТВЕННОЕ РУССКОЕ ГОСУДАРСТВО на Земле, кстати! – и было бы нелепой ошибкой (или предательской подлостью) со стороны руководства России (БУДУЩЕГО руководства, разумеется; нынешние «продавцы газа» такого звания не заслуживают ни в коей мере) отрицать право этого субэтноса на свое собственное самостоятельное существование в границах независимого суверенного государства. Ведь в чем подлинный источник беды той же Украины? Если отмести пустую шелуху околополитических разговоров – то именно в той энтропии, что ежечасно генерируется этнической несхожестью украинского Запада и русского Востока и Юга – и ни в чем другом! В Белоруссии нет олигархии и олигархов – опять же, по причине моноэтничности этого государства. Олигархический строй возникает тогда, когда свою ущербность в инонациональной этно-культуртной и этно-социальной местной среде пришлые торгаши пытаются компенсировать неистовым рвачеством, бешеным сколачиванием капитала – который, по их мнению, станет гарантией их власти над чужеродным для них большинством местного населения. Ведь олигархи и в России, и на Украине отнюдь не являются «плотью от плоти и кровью и крови» местного этноса! Даже если они по национальности, внесенной в метрику, и схожи с основной массой местного населения (что бывает крайне редко) – то духовно они уже давно утратили даже видимость связи со своими соплеменниками!
Ведь человеку, осознающему себя частью нации – невозможна сама мысль о том, чтобы использовать эту нацию для ЛИЧНОЙ НАЖИВЫ! Те же русские купцы-старообрядцы, до революции составлявшие костяк деловой элиты страны – они никогда не были «инородцами» для русского народа; их состояния были достаточно велики, но так же велики были и их пожертвования на «общее дело» - храм ли это, картинная ли галерея, приют для убогих или публичная библиотека – и, таким образом, их состояния служили развитию нации. Нынешние же российские и украинские олигархи чужеродны для окружающих их народов – посему такой нравственный императив, как совесть, им неведом по определению.
То есть моноэтничность Белоруссии позволяет нации избежать раскола на безумно богатых и безнадежно нищих – уровень жизни в этой стране более-менее един и для столицы, и для райцентров, и разница в заработной плате между столяром в Ганцевичах и столяром в Минске никак не превышает тридцать-сорок процентов; равно как и разница в зарплате слесаря МАЗа и директора туристической фирмы не превышает двух-трехкратного размера.
Здоровый национализм белорусов не имеет ничего общего с той картинкой украинского истерично-агрессивного национализма галичан, что иногда показывает Первый канал; национализм белорусов есть естественное чувство уверенных в себе и в своем народе людей, созидающих будущее своей страны для своих детей.
В советские времена термин «национализм» имел устойчивую негативную окраску – это понятно, марксистская идеология, которую, в своих политических интересах, реанимировал дурак Хрущев, требовала повального интернационализма и братания со всякими «угнетенными нациями». Слава Богу, время коммунистов с их идиотскими догмами закончилось – и теперь мы можем вернуть термину «национализм» его подлинную окраску. Ибо национализм – это любовь и уважение к своей нации; и вовсе не потому, что она самая лучшая – а потому, что она самая лучшая для того, кто имеет честь к ней принадлежать!
Национализм созидателен - ибо осознание того, что твой труд становится частью усилий всей нации, направленной на обеспечение ее будущего – дает не менее серьезную мотивацию для творчества, чем материальные блага; а если мудрый руководитель страны сумеет соединить оба эти мотивационных момента в единый мейнстрим – успехи этой страны и ее нации будут колоссальны!
Как в Белоруссии.
Александр Белозерский
